Эрик де Би - Темноты
Затем внутренности Калена подступили прямо к глотке, и они вдвоём понеслись стремительно вниз, борясь друг с другом в воздухе. Дварф смачно ударил мужчину в лицо, и мир перед глазами расплылся. Дрен держался.
Их ударило о крышу дворца — сильно, до хруста костей — и отшвырнуло вниз, словно сломанных кукол. Кален пытался оттолкнуться, но дварф держал его. Дрен извивался, боролся, молился и…
Удар.
Глава 38
Долгое время не было ничего, кроме тьмы.
Тьма, и дождь, будто лезвия ножей.
Затем боль — острая, пронизывающая агония каждой сломанной конечности и каждого кусочка плоти. Он каким-то образом пережил падение, обрушившись на крыши и переломав, наверное, все кости своего тела…
Рас очнулся на мостовой района Замка, в тени дворца, и выкашлял кровь прежде, чем смог вдохнуть. Это в тысячу раз ухудшило боль. Он не чувствовал тела. Он был…
Один.
Такого не могло произойти. Тенеубийца упал вместе с ним. Они, должно быть, врезались во что-то — в какое-то здание, иначе Рас точно был бы мертв.
Но кто приземлился на камни первым? Кто принял на себя основную тяжесть столкновения?
Рас увидел в тумане смутный силуэт. Нет, сначала он увидел меч. Увидел исходящее от клинка серебряное пламя, разгонявшее дымку. Тенеубийца, на миг решил он, но…
Это была Мирин. Она шла к нему, в её хрупких руках меч казался слишком большим. Кожу девушки покрывали синие руны, но они угасали по мере того, девушка приближалась к дварфу. Её магия рассеивалась, оставляя лишь смертельную ненависть в глазах.
— Мстишь, — произнес Рас. На губах пузырилась кровь. — Я убил его, а ты отомстишь. Сойдёт.
Его меч валялся на мостовой, куда упал из окна. Рукоять, всё ещё пылающая от огненного заклятья Мирин, сочилась паром, когда на неё падали капли дождя. Меч лежал всего лишь на расстоянии вытянутой руки.
На рукоять наступил чёрный сапог.
Над ним навис Тенеубийца — сгорбившийся, согнувшийся, но не сломленный. Мокрый плащ облегал воина. С шлема капали чёрные капли дождя.
— Кален, — прошептала Мирин.
Он протянул к ней уцелевшую руку.
Лицо девушки смягчилось.
— Кален, нет.
Он призывно согнул пальцы.
— Кален, пожалуйста. Он чудовище, но он не… ты не должен…
Кален ничего не ответил, только держал руку. Мирин ещё раз взглянула на Раса, затем вложила рукоять Защитника в руку Калена.
— Отвернись, — сказал тот. Мирин покачала головой. — Отвернись.
— Нет! — Мирин отдёрнулась. — Я хочу увидеть, кто ты такой. Кто мы такие!
Кален смотрел только на Раса. Он сосредоточился на дварфе, не обращая внимания на тяжёлое дыхание Мирин. Тогда она отвернулась и шагнула в туман, исчезая в ночи.
— За Целлику, — произнес Тенеубийца, как будто объясняясь.
Рас улыбнулся, чувствуя вкус крови во рту.
Кален обеими руками обхватил рукоять, перевернул меч, приготовившись погрузить его в горло дварфа. Затем замер. Взгляд был непроницаем.
— Ну что, рыцарь? — Рас изо всех сил попытался улыбнуться. — Месть или милосердие?
Кален кашлянул и собрался с духом.
— Правосудие.
Меч проскрежетал по камню.
Глава 39
— Безумец с мечом низверг Темнóты в хаос! — кричал зазывала с газетами возле входа в «Рыцаря и Тень». — Ряд лиц подозревается в повреждении Дланей! Стража…
Парень умолк, уставившись на одетую в серое фигуру, стоявшую перед ним — с непокрытой головой и руками, затянутую от пяток до подбородка в чёрную кожаную броню. Правая рука была перемотана бинтами, а на поясе в ножнах висел меч. В утреннем свете тёмно-русые волосы слегка светились, а на лице отчётливо была видна щетина. Цвет глаз напоминал залежавшийся снег.
— Парень, — обратился он к зазывале. Мужчина запустил руку в мешок на поясе и вытащил сверкнувших золотом пять драконов. — Хочешь их?
Зазывала, конечно, видел столько денег до этого — всё-таки они ведь были в Городе Роскоши, где деньги правили, а кровь лилась золотыми реками. Но сам он никогда не владел подобным богатством.
Мальчишка кивнул. Рыцарь отдал ему деньги, и те тут же исчезли в кармане зазывалы. Затем дрожащей перемотанной рукой воин снял перевязь с мечом с бедра и протянул её зазывале так, словно это был золотой скипетр.
— Придержи его для меня, — рыцарь кивнул на таверну. — Когда я вернусь за ним, я дам тебе ещё двадцать драконов.
— А… — вздрогнул парень. — А если не вернётесь?
Рыцарь улыбнулся.
— Тогда его будешь носить ты. Только не пытайся сбежать от него так, как попытался я.
Мальчишка кивнул и взял меч. От него исходила внутренняя сила — её нельзя было назвать злой или доброй, она просто была. Могучая сила, ожидающая достойного владельца.
Не проронив больше ни слова, рыцарь прошёл мимо мальчишки.
Файне ждала его, положив скрещённые ноги на стол. У неё было хорошее настроение.
Её никоим образом не заботила скрытность или незаметность — на ней сейчас был самый прекрасный полуэльфийский лик, обрамлённый красными волосами, а из одежды — до неприличия откровенный красно-чёрный наряд, представлявший из себя скорее кожаные ремешки, еле прикрывающие тело, нежели полноценное одеяние. Уже порядка дюжины мужчин подкатило к ней с определёнными предложениями, но девушка их попросту игнорировала — не добившись ответа, те уходили. К одному Файне пришлось всё-таки применить чары — тот убежал в ужасе. После демонстрации магических способностей к полуэльфийке больше никто не приставал.
Она ждала одного мужчину, и только его. Девушка не спала всю ночь и знала, что и он не спал. Это будет их последняя встреча.
Как девушка и предполагала, мужчина пришёл ближе к рассвету, когда уличные фонари начали гаснуть, а на смену делам тёмным в пустынные аллеи приходили дела светлые. На рассвете «Рыцарь и Тень» была почти пуста, хотя несколько жителей Глубоководья заглянули сюда отдохнуть прежде, чем идти на работу.
На нём была кожаная броня, но голова была не покрыта, а меч отсутствовал. Бурая щетина подчёркивала волевой подбородок и скулы. Правая рука была перевязана, а левая обнажена.
— Последнее место, где ты ожидал этого, а? — спросила Файне.
— Напротив, — сказал гость. — Выпивка и хитрые взгляды — твои изысканные орудия. Почему я должен был ожидать чего-то другого?
— Ммм, — Файне кивнула на два бокала вина, стоящих на столе. Один из них был перед ней, второй перед пустым стулом. — Выпьем? Хотя, я бы на…
Кален взял бокал — её, а не свой — и, залпом опустошив его, сел.
