Надежда Первухина - Иероглиф «Любовь»
— Ян! — взвыла Цюнсан. — Уничтожь его! Иначе я... Я лишу тебя своей нежности!
— Ой, какие страсти! — расхохотался барсук и изящно спрыгнул с потолка на пол.
Ян Синь, доселе пребывавший в странном оцепенении, сверкнул глазами и вскинул руки, как заводная кукла:
— Никто не смеет оскорблять мою госпожу! Никто не смеет лишить меня ее нежности!
— Молодец, Ян! — захлопала в ладоши фея. — Так его!
Ян изловчился и схватил барсука, хотя держать Дважды Хо было все равно что пляшущий бурдюк с кипящим маслом.
— Я предупреждаю! — завопил барсук, отбиваясь. — Я дорого продам свою жизнь!
— Души, Ян!
— Я не уйду в барсучий рай без прощального укуса! — рявкнул барсук и, немыслимым образом изогнувшись, впился своими алмазно посверкивающими зубами в шею Яна. Тот завопил, но не выпустил шеи барсука. Так они и упали и некоторое время содрогались в предсмертных муках. Когда оба тела — и Ян Синя и барсука — застыли неподвижно, фея, трепещущая словно лист мисканта, брезгливо на них посмотрела.
— Гадость! — прошептала она. — Гадость! Откуда он здесь взялся?! Прочь, прочь, скорее под укрытие стен моего дворца! Здесь мне нечем дышать от оборотничьей вони!
Цюнсан выбежала из чайного павильона и едва сделала прочь от него пару шагов, как павильон рассыпался на невесомые кусочки. Остался лишь голый каркас из обгорелых старых бамбуковых стволов. Фея обернулась и со страхом смотрела на это. Внешность ее снова изменилась: теперь она не была ни фарфоровой красавицей, ни серебряноглазой крылатой звездной девой. Она более всего походила на громадного богомола или на стрекозу без крыльев. Кстати о крыльях. Они отвалились от плеч Цюнсан и валялись на земле ворохом ярких перьев. Но она не обратила на это внимания. Обезумевшим взглядом фея обводила дворцовые окрестности. Она увидела, как тают, растворяются в воздухе рощи цветущих деревьев — призрачные рощи, которые взрастило ее волшебство. С башен, дворцов и беседок стекали лак и позолота, обнажая уродство давнего разрушения и забвения.
— Как же так?! — Голос феи стал растерянным. — Мое волшебство нарушено? Но я же... могущественна.
— Есть, кое-кто и помогущественней тебя, Цюнсан, — прозвучал в тишине дворцового тлена полный упоительной жизни голос.
— Я узнаю этот голос! — закричала Цюнсан. — Явись мне, если ты здесь! Осмелься!
— Отчего же не осмелиться, — властно пророкотал дивный голос, и перед феей предстала Крылатая Цэнфэн, настоятельница Незримой Обители.
— Цэнфэн...
— Цюнсан...
— Так, значит, звездная сестра, ты тоже оказалась на землях Яшмовой Империи, едва покинула Горний Предел? — голосом, полным яда, осведомилась Цюнсан. — Хотела сделать своим императорский престол?
— Нет, Цюнсан, мне не нужны престолы и не нужна Империя. Я выбрала иной Путь. Более того, я сама этот Путь сотворила. Тебе этого никогда не понять. И еще. Я тебе не сестра.
— Зачем ты здесь?
— Чтобы остановить тебя и помочь.
— Помочь?
— Да. Помочь уйти к звездам без позора. Вернись за Горний Предел, Цюнсан. Я дам тебе колесницу из огня и хрусталя, улетай. Но не смей вмешиваться в пути и судьбы Яшмовой Империи.
— Я уже вмешалась! — воскликнула Цюнсан. — И ты не поверишь, но мне это понравилось! Я — императрица! Я — истинная владычица этой страны!
— Этой стране нужен достойный владыка, — сказала Цэнфэн. — Владыка, для которого Яшмовая Империя станет собственной плотью и кровью, а значит, и дорожить он ею будет как собственным телом. Шэси обескровила Яшмовую Империю. А ты... Ты решила поглумиться над остывающим телом этой несчастной страны!
— Такие поэтические сравнения говорят о том, что ты и сама бы не прочь возвыситься на престоле.
— Нет, Цюнсан. Уходи. Уходи, пока у тебя еще есть эта возможность. Посмотри: эта земля превратила тебя в чудовище, потому что на самом деле ты не умеешь ею править.
— Нет!
— Да. Ты слышала о Первом Страхе Империи?
— Небесные Дети? Ха!
— Нет, Небесные Дети здесь ни при чем. На самом деле Первый Страх Империи — это сама Империя. Она губит разум и плоть тех, кто не умеет ею управлять. Так необъезженный конь сбрасывает седока. Ты думаешь, что Шэси умерла из-за своего злого сердца? О нет. Она навредила Империи, и за это Пренебесное Селение, Страна Белой Яшмы поразила ее проказой, сгноила заживо. Тебя ждет то же самое.
— Я не человек, и человеческие болезни мне не страшны!
— Ты не понимаешь, Цюнсан. Все кончено для тебя здесь. Ступай другим путем. А путь, по которому ты до сих пор идешь, потворствуя своей гордыне, приведет тебя к смерти и забвению.
— Я не верю тебе, Цэнфэн. Ты говоришь о смерти, как будто не знаешь, что мы, пришедшие со звезд, бессмертны.
— Все когда-нибудь кончается даже для бессмертных, сказала Цэнфэн. — Так не уйдешь миром?
— Нет! Ничто не заставит меня сдаться!
— Тогда ступай. В Непревзойденном дворце, в зале престола, тебя ожидает... много неожиданностей. И еще. Ты под стражей, Цюнсан. Под моей стражей. Поэтому не натвори глупостей.
Фея огляделась. Повсюду — куда достигал взгляд — стояли девы в боевых доспехах, с мечами, луками и копьями.
— Что они могут мне сделать? — скривилась она в ухмылке.
— Это мои ученицы, — объяснила Цэнфэн. — Я многому их научила. Но не советую тебе устраивать им экзамен — ради твоей же безопасности. Ступай во дворец.
— Не указывай мне! Мой дворец — хочу и иду!
— Так захоти поскорее.
С минуту Крылатая Цэнфэн и фея Цюнсан ослепляли друг друга взглядами. От лучей, которые испускали их глаза, вся земля поблизости высохла и пошла трещинами, а камни раскалились. Затем глаза Цюнсан потухли, она развернулась и с величавым видом прошествовала во дворец. Точнее, полетела — словно осенний лист, гонимый жестоким ветром. Крылатая Цэнфэн смотрела ей вслед со смесью жалости и отвращения на лице. Затем она сказала своим ученицам:
— Будьте готовы ко всему и помните мои уроки. Фея ворвалась в залу Яшмового престола будто ураган. И застыла на месте, ощущая, как то, что могло именоваться ее плотью, начинает страдать от жестокой боли — боли, которая раньше неведома была тем, кто пришел из Горнего Предела.
А они смотрели на нее и молчали.
Принцесса Фэйянь, стоящая у подножия престола... Да, ее несложно было узнать — ибо теперь больше чем когда-либо в ней говорила кровь ее отца, императора Жоа-дина.
Золотоглавый дракон, Владыка Изумрудного Клана, и громадная черепаха, Владычица Клана Черного Золота, предстояли вблизи престола, и глаза их, обращенные к фее, не предвещали ничего хорошего. А ужаснее всего было то, что здесь присутствовали и священный феникс — Владыка. Рубинового Клана, и благословенный тигр — Владыка Клана Белой Яшмы, вечный покровитель императорского дома. Фея хорошо помнила легенды, а они гласили, что, когда соберутся главы четырех Кланов, грядет время Больших Перемен.
