Ольга Шумилова - Монеты на твоей ладони
Я огляделась с заслуженной гордостью. Все растения были выращены мной лично из черенков, привезенных прямиком с Карсы. Мной же и привезенных, кстати говоря. Теперь я обладала состоянием, сравнимым с годовым бюджетом звездной системы средней руки. Пользовалась я им довольно редко, если уж обстоятельства возвышались надо мной подобно Эвересту.
Я тщательно упаковала горшочки в длинный ящик (пока черенки не укоренятся) и прикрепила к нему мини-генератор защитного поля. Полюбовавшись на свою работу, я перешла к следующему кусту особенно редкой разновидности «Королевская Траурница». Я уже занесла руку с резаком, как раздался негромкий стук в дверь.
– Что б тебя!…– пробормотала я себе под нос, – Заходи, что стучишься?
– Здесь вообще-то закрыто.
Я хлопнула себя рукой по лбу, чуть не отхватив резаком добрую треть шевелюры. Мда, склероз крепчал, деревья гнулись. Ментальным импульсом я разблокировала дверь и сделала «сердитые глаза». У Лиса, вошедшего в оранжерею целеустремленным пружинистым шагом человека, направляющегося на деловую встречу, от вида моей перекошенной физиономии сбился шаг и забегали глаза. М-дя, далеко тебе еще до совершенства. Но определенные успехи имеются.
– У-у-ух… – вырвался у него восхищенный вздох, когда он, не зная, куда деть глаза, огляделся наконец по сторонам.
– Согласна, – я только криво усмехнулась. Они на всех так действовали, эти цветочки. Я подвела тонкий луч резака к роскошнейшему, невероятной красоты золотому, с черной бархатистой окантовкой и жилками цветку «Королевской Траурницы» и легко смахнула его себе на ладонь. Цветок, составленный из драгоценных камней совершенной природной огранки, распространял вокруг себя мягкое сияние. И ни одно слово в этом предложении не было метафорой. Оранжерея сияла своим светом – светом тысяч живых драгоценных камней.
– Держи, – я бросила цветок ему, – На память. Он будет расцветать еще несколько столетий, а там предай своим правнукам, чтоб сунули в азот на годик, чтобы не увял.
– Это… те самые? – он поднял на меня изумленные глаза. Ну… Если он не потерял способности удивляться, может, не все потеряно? – Самый дорогой товар в галактике после криптона? У тебя?
А может, и нет.
– Те. Самые. Самое красивое, что есть в этой галактике после драконов, – я бросила на Алекса быстрый взгляд. Без толку. Не понял. Я вздохнула: – Ладно, что случилось? Прямой и обратный потоки не координируются?
– Нет. В смысле, я не по этому поводу, – он выглядел…неуверенно. Регрессируем обратно, к человеческим чувствам? Ню-ню… Я одернула себя. В конце концов, эта сволочность – по большей части не его вина. Не будем передергивать.
– Ну? Я вас слушаю внимательнейшим образом! – боюсь, окончательно удалить ехидство из этой фразы не получилось.
– Хан надолго уехал?
– Кхм… – я подняла одну бровь. Дело еще пока не пахнет керосином, но тревожный душок уже витает в воздухе. Зачем ему Хан? – С чего ты взял, что он вообще вернется? Он вовсе не обязан здесь жить и никогда, собственно говоря, этого и не делает.
– Но он же…
– Всего лишь помогал обустраиваться на первых порах. Тебя натаскал по истории. Мне он совершенно определенно сказал, что все, что нужно, ты уже усвоил и путаться под нашими ногами ему нет никакого смысла. Хотя я, конечно, придерживаюсь другого мнения, – я пожала плечами. – Но если он предпочитает отшельничать, это его право. Так что ты от него хотел?
– Не важно.
– Точно? Я много знаю из того, что знает он.
– Нет, я лучше у него спрошу. Как-нибудь потом.
– Ну-ну, – я покачала головой. Не нравится мне эта таинственность. – Это все?
– Гм… Нет.
– Не сомневаюсь, – я, черт подери, совершенно не расположена ему помогать сообщать мне очередные гадости.
– Сколько осталось до конца обучения? – заданный в лоб вопрос, как и ожидалось, оказался подлянкой высшего качества.
– Тебе как, в книжном эквиваленте? – вырвалась злая фраза. Ну, хватит, а? Сто-о-п! Хватит собачиться! Внутренний голос пнул меня по нечувствительному месту, и я-таки устыдилась своего поведения, хотя посыпать голову пеплом не спешила. – Ладно, еще около трети.
Я поймала скептический взгляд. Ну очень скептический.
– Я не соврала, я просто усреднила.
– А конкретнее? – он прищурился и прищур этот вовсе не был добрым.
– Не положено тебе знать конкретнее! – отрезала я. А потом вдруг услышала сама себя: – Управление темпоральными векторами пока хромает. Над концентрацией надо поработать. Чуть подучить общеобразовательный курс, все остальное давно уже выше нор…– я с силой сжала челюсти, вырвав наконец контроль над собой и вскочила.
– Да как ты посмел, щенок!!! – заревела я. Лис только криво усмехнулся, дерзко сверкая глазами. Ах ты!!!… Сила в голову ударила?!! Так от звездной болезни лекарство простое! Я размахнулась и со всей силы влепила ему пощечину.
Его всего мотнуло в сторону, а на щеке вспыхнуло огромное алое пятно. Я занесла другую руку, но Лис успел вскочить, и я цапнула только воздух. Мелкий…! Его глаза загорелись злобой, кулаки сжались, и в следующую секунду меня уже накрывала темпоральная блокада. Я бросилась на пол, но помогло это сла…
Начать думать я смогла (как потом определила по бортовым часам), только через полтора часа. В оранжерее уже никого не было. Кряхтя, я подтаявшим снежным комом обвалилась на пол. Ничего не скажешь, выросли детишки, что б им всем! Еще и ткнули родителей носом в собственную беспомощность. Научила на свою голову… Бездна! Какова наглость!…
И какой талант, черт подери!… Супротив всякой логики гордость за воспитанника бурной волной смыла злость на него же. Сентиментальной становлюсь на старости лет. М-да…
Ну и что прикажете делать? Я рассеянно почесала за ухом. И прочно утвердилась во мнении, что пора подавать в отставку. Эй, там, наверху, слышно? В отставку! Сил моих больше нет! Все, сгорела на работе. Так и напишите на симпатичном сером надгробии с фиолетовым бантиком. А Вайскопф от радости пришлет на похороны огромный букет черных орхидей… Обожаю орхидеи… И обязательно черные, в крайнем случае – фиолетовые, под цвет бантика…
Замечтавшись, я не сразу сообразила, что все еще валяюсь на холодном полу. Взгляд сфокусировался на светящейся точке в метре от меня. Бесы, резак не выключил. Как пить дать, батареи сядут. Я поднялась, подобрала инструмент и нажала на кнопку. Узкий лучик замигал и пропал. Нет, ну какое свинство! Где я теперь найду батареи?
Я вышла из оранжереи и пошла в лабораторию. Судьба несчастного резака в тот момент почему-то была для меня важнее, чем последствия учиненного скандала.
Очнулась я от своего странного ступора только тогда, когда руки уже сжимали исчерканный клочок бумаги. Трехэтажные и отнюдь не печатные конструкции нарушили тишину и, отразившись от стен, эхом заметались в закоулках. Боги, избавьте меня от детей! А еще лучше – избавьте от этого мира вообще! Я в десятый раз пробегала глазами по строчкам, матерясь сквозь зубы.
