Ирина Шерстякова - Колыбель для мага
На больших зеленых, плавающих на поверхности воды листьях удобно располагались гигантские земноводные, похожие на обычных лягушек, и длинными языками сбивали себе в пасть беспечно порхающих летунов. Один, очень крупный и наглый лягух попытался слизнуть языком коня Димира. Конь развернул голову, издевательски заржал в изумленную зеленую морду и острым копытом пробил лист, на котором устроился нахал, вынудив того соскользнуть в густую зеленоватую воду ни с чем.
Аннеке влюблено поглядела на спутника. Димир по-мальчишески беспечно рассмеялся, притянул ее к себе и жадно поцеловал. Аннеке попыталась пригладить его растрепавшиеся волосы, не преуспела, и, вывернувшись из его объятий, выдохнула со счастливым смехом:
-- Ну, Димир, отпусти же... Отпусти, я сейчас с коня упаду... Слушай, неужели это все вокруг есть на самом деле? Признайся, ведь все это твои иллюзии?
-- Никаких иллюзий. - Димир и не подумал отпустить ее, целовал как в последний раз. Шпильки из волос Аннеке выпали и канули в непрозрачной, напоминающей нефрит, болотной воде.
-- Никаких иллюзий, нормальные миры. Я ведь говорил тебе, мой учитель любил путешествовать. Это он протоптал тропинки и сюда, и в другие места, и теперь можно просто прогуливаться вот так, почти не напрягаясь.
Говоря, маг тремя небрежными щелчками пальцев левой руки разбил и развеял сплетенное Аннеке заклинание, рассеивающее иллюзии. Одновременно правой рукой Димир гладил грудь девушки. Аннеке сердито отстранилась и вывернулась из объятия.
-- Ну вот, так и знала, что обманываешь.
Димир вновь счастливо засмеялся.
-- Почти что и не обманываю. Миры самые настоящие. Проблема с нашими скакунами: замечательные, умные, верные твари, быстрые, спокойные. И живут долго. Даже разговаривать могут, если с ними побольше общаться. Сотню-другую слов могут запомнить. Но их вид...не очень... привычный. Вот я и наложил заклятие, маленькое такое... Ты, наверное, заметила, люблю все декоративное.
Маг подался вперед, стараясь заглянуть в лицо отвернувшейся Аннеке.
-- Не сердись. Право, к виду наших коней легко привыкнуть. Они обладают своеобразной прелестью, но давай ты посмотришь на их настоящий облик завтра. Лучше погляди на меня, Аннеке! Не отворачивайся!
Аннеке обернулась и стремительно обняла шею Димира.
-- Конечно, я не сержусь и охотно посмотрю на наших коней в их настоящем виде. Хоть сейчас, хоть завтра. Когда ты скажешь, милый. А сейчас, может быть, пора вернуться? Тут очень красиво, но сыровато, и удобно на поляне не устроишься. А магия будет нас отвлекать.
Аннеке прикрыла накидкой закрасневшееся лицо. Материя была шелковистой и прохладной. Кони прянули, взмахнув крыльями, ветер коротко свистнул, разметал волосы и гривы, резанул глаза, заставляя зажмуриться, и вместо изумрудных лягушачьих топей - знакомая лужайка перед домом мага, солнце уже почти зашло, а дом, повинуясь требовательному взмаху руки Димира, отворил перед ними дверь и зажег светильники и огонь в камине.
ГЛАВА 23
Королевский дворец, когда-то бывший оборонительным замком, но перестроенный. Толстые крепостные стены смотрятся странно с прилепленными наверху изящными башенками: как престарелый рубака-наемник в придворном наряде с собачкой в руках. Сторожевые башни превращены в смотровые площадки, увитые цветами и украшенные гирляндами флажков и лент. Ворота бывшей крепости широко распахнуты, по аллеям дворцового парка прогуливаются нарядные придворные. Играет музыка. Все веселы. Слышатся громкие разговоры и веселый смех.
Но один человек облачен в черное. От него веет холодом. Он оборачивается. Это Файдиас. Какое у него страшное лицо! Он с отвращением смотрит на общее веселье, отворачивается, уходит. Идет в глубину сада, обходит дворец и открывает сзади неприметную низкую дверь. Берет стоящий у порога фонарь и зажигает его. Ступени ведут вниз, вниз, вниз. Узкие извилистые коридоры, темно и сыро.
Вдали мерцают отблески огня, слышны голоса, брякает железо. Дверь, тяжелая, окованная железом. В двери маленькое окошко, забранное толстой решеткой. Файдиас с усилием тянет дверь на себя. Входит. Просторный мрачный зал освещен только огнем, горящим в огромном очаге. Возле очага возятся и переговариваются двое в черных кожаных передниках. Чуть поодаль наблюдает за происходящим из кресла тщедушный старикашка с противной улыбочкой на губах и серьезными пронзительными глазами.
Аннеке видит себя. Обнаженную, подвешенную за руки на цепях. Человек в черном фартуке подносит что-то светящееся красным к ее груди. Дикая боль, ужасный запах горелого. Аннеке страшно кричит, бьется, но цепи держат крепко.
В лицо полилась холодная вода. Аннеке, вырываясь изо всех сил, отдернула голову, открыла глаза. Не цепи. Это Димир держит ее за руки. Исчез темный, освещенный красным зал. Она на кровати в спальне Димира, и в окно светит подернутое туманом нежаркое утреннее солнце. Димир, обнаженный по пояс, встрепанный со сна, с ужасно встревоженным лицом стоит перед ней на коленях.
Аннеке, пытаясь унять сотрясающую ее мелкую противную дрожь, несколько раз медленно, глубоко вдохнула и выдохнула. Как учили. Помогло, но не до конца. Димир выпустил, наконец, ее руки, усадил ее к себе на колени, обнял и принялся укачивать, как маленькую. Аннеке крепко, изо всех сил прижалась к нему, обхватив его обеими руками. Посидела так. Потом решительно разжала объятия и встала на ноги. Заявила звенящим голосом:
-- Димир, мы немедленно уезжаем. Прямо сейчас. Бросаем все и уезжаем. Плевать на талисманы, плевать на вещи. Жизнь и свобода дороже.
Димир поднялся, подошел к окну, распахнул его и высунулся наружу чуть ли не наполовину. Постоял, глубоко вдыхая холодный утренний воздух. Обернулся к Аннеке и спросил деланно спокойным голосом:
-- Что ты видела?
Аннеке помотала головой.
Димир внезапно оказался рядом, сжал в ладонях ее щеки и поймал глазами ее взгляд. Аннеке почувствовала беспощадное вторжение в разум, попыталась освободиться, но маг не отпускал. Она не знала, сколько времени это продолжалось, но вдруг обнаружила себя в кресле возле кровати с чашкой чая в руке, рядом кукольный слуга Эд накрывал на маленьком столе завтрак на двоих. А Димир вновь стоял возле раскрытого окна и смотрел вдаль.
Аннеке всхлипнула, плечом вытерла слезы и принялась за чай. Димир уселся напротив. Некоторое время они молча пили чай. Завтрак на столе остывал, никому не нужный.
Димир поставил чашку, задумчиво посмотрел на нее и вдруг с внезапно исказившимся лицом смел все со стола. Завтрак и осколки посуды смешались на полу в странно-живописном беспорядке. Аннеке вздрогнула и испуганно сжалась. Димир коротко глянул на нее и мрачно сказал:
