Ричард Кнаак - Скрытый Пророк
Но он обнаружил кое-что другое — причину молчания эдиремов. Они все замерли, словно статуи.
Хотя нет, не все. К нему шли два человека, которых ему было одновременно радостно и странно видеть.
Ахилий и Серентия — причём оба вполне себе из мира живых.
Они глядели на него с таким же изумлением, явно не представляя, что произошло не только со всем вокруг, но и с ними самими. Мендельн был уверен как минимум в причине последнего.
— Ульдиссиан, — сказал он им дрожащим голосом. — Ульдиссиан сделал это.
— Но как такое может быть? — спросил лучник, не в силах сдержать улыбку. Это был Ахилий, которого они все знали так хорошо, — даже дыра в его горле исчезла. — Как?
— Это вопрос, который даже они горячо обсуждают, — раздался голос Ратмы.
Они повернулись и увидели Древнего; тот осунулся и выглядел более соответственно своему возрасту. В его волосах имелись проседи, и морщины прочертили его некогда молодое лицо. В отличие от трио, Ратма отнюдь не выглядел радостным.
И когда их взгляд проследовал за его указывающим пальцем, они поняли, почему.
Пять крылатых фигур возвышались над миром, и такую силу они излучали, что всё прилетевшее войско в сравнении с ними казалось детьми.
— Совет Ангирис, — выдохнул сын Инария. — Ошибки быть не может. Отец говорил о них. Совет прибыл в наш мир.
Мендельн задрожал от такого зрелища:
— Но зачем?
Древний пристально взглянул на новоприбывших:
— Поскольку мы единственные незамороженные, нам и надлежит выяснить.
Он повёл их к ангелам, которые стояли полукругом. Когда четвёрка приблизилась, Мендельн начал слышать — и чувствовать — голоса.
Ещё более изумительным было то, что местность внезапно преобразилась. Она стала огромной залой из сверкающих кристаллов и алмазов, выдолбленной с совершенством, какое не под силу воссоздать ни одному смертному ремесленнику. Гигантские статуи других крылатых чемпионов нависали над внутренним убранством. Пол был составлен из самых замысловатых мраморных мозаик, узоры которых не имели смысла для Мендельна, но были бесконечно прекрасны и приковывали взор.
Но не менее прекрасны — и пугающи — были сами пятеро.
НЕТ НУЖДЫ ПРОДОЛЖАТЬ ЭТОТ СПОР… ЕГО ВООБЩЕ НЕ СТОИЛО НАЧИНАТЬ, — провозгласил величественный ангел в мантии благородного красного цвета и блистательном нагруднике, на котором сверкало изображение перевернутого меча. — КУРС ДЕЙСТВИЙ ОЧЕВИДЕН… ТО, ЧТО БЫЛО ПРЕТВОРЕНО В ЖИЗНЬ ПРЕДАТЕЛЕМ, ДОЛЖНО БЫТЬ УНИТЧОЖЕНО! ДАЙТЕ ВОЙСКУ ЗАКОНЧИТЬ НАЧАТОЕ, ДАЖЕ ЕСЛИ ДЛЯ ЭТОГО ПРИДЁТСЯ ПРОРВАТЬСЯ ЧЕРЕЗ СОТНЮ ДЕМОНИЧЕСКИХ ШЕРЕНГ!
РАЗВЕ НЕ СТОИТ СНАЧАЛА РАЗОБРАТЬСЯ С ОТСТУПНИКОМ, ИМПЕРИЙ? — спросил тот ангел, чья мантия была мягко-голубой, и который был, судя по всему, женщиной. — А К ЭТОМУ ДЕЛУ ПРИСТУПИТЬ В СВОЁ ВРЕМЯ?
ДЕЛО ЗДЕСЬ ОДНО, — отрезал первый. Одна рука в перчатке потянулась к свободному пространству между ними, и внезапно Инарий, — оплетённый чёрными потоками энергии, — оказался на коленях перед Советом Ангирис. — САНКТУАРИЙ — ГРЯЗНОЕ ДЕЛО ЕГО РУК! ПРИГОВОРИШЬ ОДНО, И ПО ПРАВДУ ПРИГОВОРИШЬ ОБА, АУРИЭЛЬ!
Ангел-женщина отвергла этот аргумент. Она была наиболее оживлённой из пяти, и пока говорила, поворачивала голову к четырём остальным:
ВЫ ВСЕ УВИДЕЛИ ДОСТАТОЧНО ДОКАЗАТЕЛЬСТВ, ЧТО ДЕТИ ИЗНАЧАЛЬНОГО ГРЕХА НЕ ТАКИЕ, КАК РОДИТЕЛИ… И НЕ МЕРЗОСТИ, КОТОРЫМИ МЫ ПОНАЧАЛУ СЧИТАЛИ ИХ.
— Где мы? — вдруг прошептала Серентия.
Ратма сначала зна́ком приказал ей замолчать, но потом тихо ответил:
— Мы одновременно в тех самых лугах, где были, и, если верить известным мне легендам, должно быть, в центральной зале собраний Совета в само́м легендарном Серебряном граде! Совет судит наш мир, и я боюсь, что вердикт всё ещё может быть не в нашу пользу.
— После всего, что сделал Ульдиссиан, результат ещё под вопросом? — опешил Мендельн. Не успев осознать, что делает, он зашагал к ангелам. — Да какое вы имеете право? Какая наглость! Мы не паразиты какие, чтобы нас убивать!
Империй с негодованием воззрился на него:
И ВЫ НЕ АНГЕЛЫ, ЧТОБЫ ИМЕТЬ ПРАВО СТОЯТЬ ПЕРЕД СОВЕТОМ.
Мендельна отбросила назад невидимая сила. Он мог налететь на остальных, но Ауриэль взглянула на него, и он мягко опустился на землю.
С КАКИХ ЭТО ПОР ВЫСОКОМЕРИЕ У НАС СЧИТАЕТСЯ ДОБРОДЕТЕЛЬЮ? — спросила она собрата. — ЭТИ СУЩЕСТВА ЗДЕСЬ ПО МОЕМУ УКАЗАНИЮ И ПОТОМУ, ЧТО ЗАСЛУЖИЛИ, СПАСИБО ИХ ТОВАРИЩУ, ПРАВО УСЛЫШАТЬ, КАКОЙ БУДЕТ СУДЬБА ИХ ДОМА.
Империй не ответил, но если бы у него было лицо, был уверен Мендельн, оно бы приняло негодующее выражение.
Ратма следующим вышел вперёд:
— Вы должны дать человечеству шанс. Они способны на множество чудесных вещей, только дайте им выжить! Они могут стать настоящей частью Баланса…
Я СКАЗАЛ, ПОРА ГОЛОСОВАТЬ, — громко произнёс Империй, совершенно игнорируя его.
ДА БУДЕТ ТАК, — отозвался одетый в серое ангел, по которому нельзя было разобрать, женщина это или мужчина. — ПУСТЬ ЭТО СВЕРШИТСЯ.
ПОДДЕРЖЕНО! — прогудел первый ангел победоносно. — ЗНАЧИТ, НАЧИНАЕМ! Я ГОВОРЮ, ЧТО ОТСТУПНИКА НУЖНО ЗАКЛЮЧИТЬ НАВЕКИ, А ЕГО ГНЕЗДО ДЕМОНИЧЕСКИХ ОТПРЫСКОВ — ИЗНИЧОЖИТЬ! — Империй вытянул кулак и повернул его книзу.
Мендельн начал было снова говорить, но понял, что это бесполезно. Ангелы не обращали на них внимания.
Ауриэль поспешила отреагировать на голос Империя. Он повернула кулак кверху и добавила:
ДАДИМ ИХ ПОТЕНЦИАЛУ РАЗВИВАТЬСЯ… ИБО ДУМАЮ, ЧТО ОНИ МОГУТ ПОЛОЖИТЬ ВОЖДЕЛЕННЫЙ КОНЕЦ НАШЕЙ БОРЬБЕ! — ангелесса посмотрела на четвёртого члена совета, очень сухопарую фигуру в чёрной мантии и такого же цвета нагруднике. — А ТЫ ЧТО СКАЖЕШЬ, МАЛТАЭЛЬ? ТЫ СОГЛАСИШЬСЯ СО МНОЙ В ЭТОМ?
Заметная дрожь пробежала не только по Мендельну, но и остальным, когда ангел Малтаэль заговорил. Его голос пробудил в Мендельне страх смерти — вечной, пустой смерти.
КАКОВ БЫ НИ БЫЛ ВЫБОР, В КОНЕЧНОМ СЧЁТЕ ОН НЕ ИМЕЕТ ДЛЯ МЕНЯ ЗНАЧЕНИЯ… Я ВОЗДЕРЖУСЬ.
Ауриэль отклонилась назад — она явно была разочарована. Империй, в свою очередь, казался довольным. Именно он обратился к следующему, облачённому в серое ангелу, который заговаривал прежде:
ИТЕРАЭЛЬ, КАКОЙ ВЕРДИКТ ВЫНЕСЕШЬ ТЫ?
Последовала пауза, словно четвёртый ангел упорно обдумывал вопрос.
ОНИ — ПЛОД АНГЕЛОВ И ДЕМОНОВ, ПОСУЛ У НИХ СМЕШАН С ПОРОКОМ… ОСТАВЬ РАСТИ — И ОНИ МОГУТ СТАТЬ ГАЖЕ ВСЕГО, ЧТО ВОССТАЁТ ИЗ ПЫЛАЮЩЕГО АДА.
