Анна Коростелева - Школа в Кармартене
Змейк сухо поблагодарил за совет и хотел выйти.
— И… наставник Чэнь говорит нам, что в иероглифе 'учиться' над крышей, под которой пишется 'ребенок', вовсе не когти. Это вариант написания знака 'сяо', маленький. А не когти, — отважился добавить Афарви.
— Вот как? — Змейк на секунду задержал на нем взгляд. — Очень интересно, — сказал он и вышел. Через три минуты он возвратился вместе с Телери, извлеченной из пасти каменного льва. Змейк продолжал разговор, начатый снаружи. Негромко, адресуясь одной только Телери, он говорил:
— Кристаллы солей мианитов окрашены. Соли латтрия — изумрудно-зеленого цвета, соли эрмия — нежно-розовые, соли аидия — розово-фиолетовые, иллирия и иттания — лазурные, цербия — желтые. При этом их невозможно спутать с солями, например, меди, железа или никеля: окраска солей мианитов более сложная, полихромная, — как будто смешали разные цвета на палитре. К тому же окраска этих соединений меняется в зависимости от освещения. Природный аидий встречается на дне мелких водоемов в виде огромных белоснежных полей кристаллов со структурой кристаллов льда. Он обладает пирофорным свойством, то есть самовоспламеняется на воздухе.
— Да? — вырвалось у Телери.
— Горение природного аидия производит незабываемое впечатление: кажется, будто пылает снег, — продолжал Змейк. — После сгорания все пространство остается покрыто прозрачными кристаллами гидрата латтрия, напоминающими по форме цветы лотоса, розового оттенка. Эти кристаллические образования возгоняются в течение пятнадцати минут, минуя все переходные стадии. Но если гидрат латтрия растворить в небольшом количестве воды, получится жидкость с высочайшей плотностью. Тяжелый шпат, кварц, корунд, малахит и даже гранит, будучи брошенными туда, будут плавать по ее поверхности.
Телери слушала с приоткрытым ртом.
— Так вы хотите увидеть соли мианитов или нет? — спросил Змейк.
Телери робко кивнула.
— Тогда берите в руки колбу, — велел Змейк, — щипцы, горелку, штатив и идите на свое место.
* * *
— Ах, Боже мой, всегда мечтал о такой булавке для галстука! Какая прекрасная вещь! Завидую вам, кузен. Но когда-нибудь я выиграю ее у вас в покер, — с тонкой улыбкой сказал Кервин Квирт, доктор биохимии и преподаватель школы в Кармартене. Эта тонкая улыбка не сходила у него с лица вот уже сорок минут. Она как будто прилипла. С этим выражением лица он встречал у дверей поток гостей, в то время как родители благосклонно кивали ему издалека, как всегда, с удовольствием наблюдая его в этой роли.
Наконец Кервин Квирт почувствовал, что чем дольше он беседует с герцогиней Нортвортской, тем больше улыбка его тускнеет и лицо начинает сводить судорога, сделал знак музыкантам, чтобы те перестали играть увертюру к «Тангейзеру», сделал знак дворецкому, чтобы тот объявил первую перемену блюд, и повел к столу весело щебечущую кузину Франсис.
— Дорогой Риддерх, вы слыхали, каких чудес добилась в последнее время наука?
Кервин Квирт вздрогнул.
— Можно совершенно безболезненно, без хирургического вмешательства, открыть у себя во лбу третий глаз!.. — в восторге воскликнула кузина, увлекавшаяся косметологией.
— Я читала в журнале «Эклер», — сказала кузина Дилис, — что сейчас проводят какое-то необыкновенное омоложение с помощью муравьиной кислоты. Говорят, она очень улучшает цвет лица.
— Метановая кислота, в просторечии называемая муравьиной, — заметил Кервин Квирт, оглядываясь в поисках вилочки для оливок, — самая сильная из карбоновых кислот: попадая на кожу, она не просто жжет, но буквально растворяет ее. Безводная муравьиная кислота растворяет полимеры, которые не берут растворы других кислот и щелочей. Обладая свойствами альдегида, метановая кислота окрашивается на воздухе в иссиня-фиолетовый цвет, — это к слову о цвете лица.
— Какое бонмо! Какая прелесть! Риддерх, признайтесь, где вы выучили этот очаровательный пассаж? — захихикала кузина Гвенивер.
— Господи, да у меня это каждый первокурсник знает, — рассеянно отвечал Кервин Квирт. — Впрочем, в этом году мне же не дали первый курс, я забыл, — прибавил он машинально. Едва выговорив это, он прикусил язык, — слишком поздно для того, чтобы можно было что-то изменить. Его услышали.
— Значит, тебе не дали первый курс? — меряя Кервина Квирта тяжелым взглядом, спросил его отец. — Интересно, почему?
— Что такое? — Кервин Квирт из последних сил попытался изобразить непонимание.
— Нет, может быть, ты объяснишь нам, о чем тут речь, — настаивал отец.
— Ну, наконец-то мы поговорим о твоей работе, — сказала мать в полной тишине.
— Как «работе»? Риддерх, вы… работаете? — защебетала кузина Дилис. — Верх эксцентричности!..
— В нашем роду, — отставляя бокал с крюшоном, брезгливо заявил граф Уорвик, старейший из гостей, — никто никогда не позволил бы себе работать и тем запятнать наш герб.
— Три золотые короны, одна над другой, на голове козла, — почти механически сказал Кервин Квирт.
При других обстоятельствах Кервину Квирту не раз удавалось обворожить собеседника своим блестящим знанием геральдики, но сейчас у него в мыслях царила такая неразбериха от растерянности и ужаса, что описание герба получилось не совсем удачным. Граф задохнулся от возмущения, но его слова потонули в шуме голосов.
— Ваши дела так плохи, дорогой кузен? — перебил графа юный виконт Джерри. — Я, конечно, слышал, что вы проигрались в пух и прах, но не думал, что все зашло так далеко. Вы вынуждены преподавать в Оксфорде, чтобы заработать на жизнь? Неужели родители отказали вам в своей поддержке?
— Ну, почему же в Оксфорде? Наша школа — довольно солидное учебное заведение, хотя едва ли вы слышали о ней, — сказал Кервин Квирт, сохраняя внешнее спокойствие, но не отрывая взгляда от салфетки. — Я сам ее кончал, кстати. И финансовое мое положение здесь ни при чем. Я стал преподавателем по собственному желанию.
— Помилуйте, Риддерх, что за странный каприз? Что за чудачество? — рассмеялся кузен Ирвин.
— Как оригинально! — сказала, хихикая, одна из кузин. — Если вы хотели этим привлечь к себе внимание, — то вы, несомненно, этого добились. Я бы с удовольствием побеседовала с вами один на один об этой… как ее там?.. кислоте, — добавила она жеманно.
— Я уверена, что во всех лондонских салонах ближайшую неделю только и будет разговоров, что об этом. Бьюсь об заклад, эта тема затмит даже скандал с лордом Норруэйским, — наводя на Кервина Квирта лорнет, воскликнула тетушка Гленвен.
Все некоторое время продолжали изощряться по этому поводу, пока тема не надоела. Кервин Квирт мрачно молчал. Он не знал, что было написано на лицах его родителей, потому что так и не решился на них взглянуть. Их молчание пугало его все больше и больше. Только когда гости ушли, он подошел к отцу.
