Штефан Руссбюльт - Долина Граумарк. Темные времена
— Это заразно? — спросил он у мейстера Нодрина.
— Разве я был бы здесь в этом случае?
— Вы же мейстер, — удивился Нельф. — Вы лечите больных, облегчаете страдания, произносите благословения. Никакие страдания, сколь сильными они ни были бы, не могут заставить мейстера бросить больного в беде.
Нодрин уставился на полурослика так, словно у него из груди торчала третья рука.
— Я мейстер, это верно. Я посвятил свою жизнь Леонису. Это тоже правильно. Но это совершенно не значит, что я наделен сверхъестественными способностями целителя и могу защититься ото всех болезней. Мы гномы, а не эльфы. Мы не жалуемся на какое-то там бо-бо. Я много десятков лет забочусь о гномах Серого порубежья, и все, что я видел до сих пор — это были сломанные кости, порезы и колотые раны, контузии, ожоги и ампутации. Клирик у гномов больше ремесленник, чем ученый. Конечно, сила Леониса помогает мне выполнять свою работу, но ждать от меня великих чудес не стоит. А еще я не думаю, что какой-либо другой народ обладает великой клирикальной силой — хотя любят об этом говорить. Лично я не видел ни одного такого чуда, о которых говорится в старых легендах других народов.
Нельфу показалось, что он все это уже слышал, только в отношении полуросликов. Так или примерно так говорила Ода, когда незадолго до принятия в орден клириков Цефеи покинула храм у Речной стены и решила вместе с братьями отправиться на поиски приключений. Тогда она, скорее рассерженная, нежели разочарованная, призналась, что в храме пытаются поддержать веру, ослепляя собственный народ. Если Нельф правильно помнил, дословно она сказала следующее:
— Я же не какой-то там третьесортный фигляр, который пытается произвести на публику впечатление с помощью дешевых фокусов.
После этого она ни слова больше не сказала о том времени, когда была послушницей.
Нельф решил, что мейстера Нодрина тоже не стоит расспрашивать. Где-то он слыхал, что клирики становятся очень восприимчивыми, когда речь заходит о вере. Поскольку подобная чувствительность выражалась у гномов по большей части во вспышках ярости, которые в свою очередь приводили к побоям, он решил, что разумнее будет просто принять услышанное к сведению и заняться пациентами.
— А как нога превратилась в камень?
— Болотный метляк, — только и сказал Нодрин.
— Кто? — почти одновременно переспросили Нельф и Тисло.
— Вы не знаете, что такое болотный метляк? — проворчал гномский мейстер.
Братья покачали головами.
— Мы не так часто ходим в болота, — попытался объяснить Тисло. — Возможно, все дело в том, что мы маленькие и у нас тяжелые ноги — все это плохо сочетается с болотом.
— Кому ты это рассказываешь, парень? — фыркнул Нодрин. — Если бы были такие умные, мы никогда не полезли бы в этот ад под болотом. Ну да как бы там ни было, болотный метляк — это та еще бестия. К счастью, их очень мало, но временами они встречаются в крупных болотах и топях. Издалека они похожи на старых пасущихся лошадей. Они чуть больше и крупнее, а шея длиннее. Но если подойти ближе, можно увидеть, что по большей части голова торчит в воде или трясине. Одному Леонису ведомо, как эти твари дышат. Возможно, как рыбы. Если же подойти настолько близко, лучше сразу убираться куда подальше, потому что если они вытащат голову из воды и посмотрят на тебя, то превратят в камень. Почти как василиск, но они заставляют каменеть все: растения, животных, зеленокровок, краснокровок — возможно, даже самих богов. К счастью, мускулатура у них на шее настолько слабая, что им редко удается поднять голову. Говорят, что череп у них как у древнего дикого кабана, с омерзительными кривыми клыками и длинной свалявшейся шерстью. Но точно, конечно, никто не знает.
— Ну, на этот раз этот болотный метляк все же нашел в себе силы вытащить голову из воды, — заявил Нельф.
— К счастью, нет, мальчик, иначе он не лежал бы здесь в постели, а стоял бы у входа в виде статуи. Ему и еще двоим просто не повезло, они прошли через пещеру метляка. Эта тварь действительно постепенно превращала в камень все вокруг себя и сидела в своей собственной темнице, словно в друзе — пока не пришли мы. Эти трое сделали мостки, чтобы не идти по воде и не разбудить тварь. Что я могу сказать, мостки сломались, все трое рухнули в воду. Одного взгляда на их ноги хватило. Результат ты видишь.
— А как же вы убили тварь? — поинтересовался Тисло.
— Никак! Она все еще стоит где-то в этом пещерном аду, как чертова утка. Если хотите посмотреть на нее, не стесняйтесь. Если решите убить ее, я лично выдам вам два маленьких клиночка. Но за это вы должны будете пообещать мне, что если она превратит вас в камень, вы будете не против, если я поставлю вас на каминную полку у себя дома.
— Думаю, для начала мы попытаемся ухаживать за больными, — произнес Нельф, снова оглядев окаменевшую ногу гнома. — Ему больно?
— Только когда по лестнице поднимается, — рассмеялся Нодрин.
30 Мило
После двух с половиной дней, проведенных в седле, Мило мог сказать две вещи: способа путешествовать быстрее нет, засыпать, сидя верхом на лошади, опасно для жизни, особенно если ты не достаешь ногами до стремян. Они скакали круглые сутки, легкой рысью или шагом, чтобы дать отдых лошадям. Дорн не давал покоя ни животным, ни всадникам.
В первый вечер они проезжали через маленькую крестьянскую деревушку под названием Разводье. Мило еще помнил покачивающуюся на ветру деревянную вывеску у входа в трактир. На ней было написано «Золотая форель». Из приоткрытого окна доносился аромат жареной рыбы и тушеных кубиков шпика. Мило считал, что в этом запахе было что-то домашнее, но в любом случае он требовал остановиться, спешиться и зайти. И ему казалось, что будет правильно отдохнуть после долгой скачки за тарелкой хрустящей форели, стаканчиком белого вина, а потом, ночью, насладиться мягкой постелью. Дорн так не думал.
В маленькой деревушке было домов двадцать: горстка хуторов, пара охотничьих хижин, жили здесь два рыбака, чьи избы виднелись на другом берегу большого рыбоводного пруда, трактир и несколько жилых домишек. Позже Мило осознал, что больше времени требовалось на то, чтобы пересчитать дома, нежели для того, чтобы проехать меж ними.
В душе Мило забрезжила слабая надежда хоть на какой-то комфорт после проведенной в седле ночи, когда Дорн рассказал еще о двух деревнях, мимо которых они будут проезжать утром: Вербная Стреха — поселение дровосеков, и Заполье, притянувшее к себе множество ремесленников, поскольку там добывали мрамор. Мило предвкушал сытный завтрак, и если будет время, то и ванну.
