Дарья Кузнецова - Ищейка
— В общем… Я даже не знаю, как бы тебе так объяснить, — Аморалес задумчиво потёр подбородок, присаживаясь на ближайший стул.
— Кратко и по существу. Поверь, чем дальше, тем сложнее удивить меня какими-то странностями. Особенно после того, что тут Гор выкинул. Но ты не отвлекайся, продолжай.
— Если кратко и по существу, я всё-таки познакомился с Лио, той эльфийкой, помнишь? То есть, она не Лио, имя у неё той ещё мудрёности, но… Ладно, не о том речь. В общем, в эльфийском лесу со мной случился неконтролируемый выброс силы.
— Ты устроил пожар у эльфов?! И до сих пор жив?! — кажется, я погорячился. Даймон нашёл, чем меня удивить.
— Хуже… Устроил его не я. Я понятия не имею, как это получилось, но, наткнувшись на лесной пожар неизвестного происхождения, я попытался его остановить, а в результате… Туман побери, как странно это звучит! Короче говоря, я превратился в дракона. И сжёг бы весь этот лес к демонам, но каким-то образом у Лио получилось меня остановить…
— «Та часть его, что сдержит буйный нрав, что усмирит и обуздает ветер, что тьму смирит одним лишь только словом, огонь возьмёт в ладонь, не испугавшись, растопит лёд на краткое мгновенье и в берега загонит океан. Сознанье смертных одиночно и не может одновременно вместить стихии буйство и покой. И потому, когда дракон родится, он явится на землю не один, но разделён на две неравных части, однако, важностью своей они равны», — процитировал я. Слова сфинкса отпечатались в памяти, будто выжженные раскалённым железом.
— Ты что? — ошарашенно воззрился на меня даймон.
— Видишь ли, пока ты там развлекался в лесу, наш с тобой кабинет посетил живой сфинкс, — с деланным безразличием сообщил я. — И рассказал много интересного. «Быть драконом — значит, нести стихию на своих плечах, и купол неба, и в когтях — земную сферу. Неверный жест — всё Хаос поглотит. Любой дракон — есть воплощённая стихия…»
— Блэйк, ты, вообще, здоров? — с сомнением нахмурился Энрике. — Сфинксы мерещатся.
— Ага, ага, мерещатся, — ехидно ухмыльнулся я. — И драконы тоже. Ты в курсе, что ты у нас не один такой отличившийся? В данный момент в госпитале Управления отдыхает — если, конечно, его до сих пор не выписали, — Гор, который превратился в чёрного дракона и убил уйму народа, но ещё большее количество спас, разорвав пентаграмму вызова, подобную той, которую мы с тобой закрывали. Мою ж Силу, почему я не догадался с Шоном поспорить, что ты тоже из нашей компании? — я фыркнул.
— Подожди, подожди! — замахал руками даймон. — Какой компании? Я тут думаю, как бы отбиться от обвинений в том, что меня небо стукнуло, а выясняется, что оно стукнуло всех остальных…
— Дома надо чаще бывать, а не по эльфийским лесам шляться, — я вновь ухмыльнулся. — Судя по всему, драконов у нас в городе набралось уже трое — Гор, ты и я.
— Нет, так не честно! — почти с детской обидой в голосе возмутился Аморалес. — Блэйк, ты — чудовище, как так можно с людьми?!
— Вот и я ему о том же говорю, а он утверждает, что я чудовищ не видела, — раздался звонкий ехидный голос от двери, в проёме которой мы могли наблюдать жизнерадостную художницу в моей рубашке и с полотенцем в руках, которым она пыталась просушить волосы.
— Энрике… Я, кажется, просил тебя быть с этой рыжей врединой потактичней? Так вот, извини, был не прав, милости просим, — даймон в ответ искренне расхохотался, а Марена печально вздохнула.
— Какие вы, мужчины, всё-таки ветреные! То «золотой дождь», а теперь вот «рыжая вредина»…
На этом месте я тоже не выдержал и рассмеялся: уж больно потешную мордашку состроила художница. Ладно, главное, стесняться мы, кажется, временно передумали. Или это у неё избирательно, на одного меня такая реакция?
— Кто бы говорил! Иди сюда, не мучайся, дай помогу, — хмыкнул я, кивая на мокрое полотенце и не менее мокрую тёмно-медную от воды гриву.
— Чем? — недоверчиво хмыкнула она, но подошла. Конечно, заклинание простенькое, даже не заклинание почти, и можно было бы сделать всё на расстоянии; но так же ведь не интересно.
— Я всё-таки маг, — отозвался я, разворачивая девушку к себе спиной и с удовольствием осторожно запуская пальцы в густые пряди, потихоньку впитывая из них воду. — Кстати, знакомьтесь. Энрике, мой лучший друг, следователь Управления Порядка. Марена, моя прекрасная дама сердца, лучшая художница нашего времени и, пожалуй, восьми-девяти ближайших веков.
— Что ж ты не сказал, что автор той выставки, так тебя впечатлившей, настолько восхитительна? Глядишь, я бы тоже приобщился к искусству!
— Рико, ты и искусство — понятия столь же несовместимые, как сфинкс и друидские пляски. Даже ещё больше.
— Нет, Блэйк, ты, совершенно определённо, невыносимее твоего милого и обаятельного друга, — хихикнула Марена.
— Так, кто тут смеет сомневаться в обаянии моего дорогого Блэйка?
— Здравствуй, Реи, — улыбнулся я вошедшей княжне. Точнее, не вошедшей, а, скорее, впорхнувшей, как обычно. Защита моего дома давным-давно её знала, поэтому пропускала без всяких вопросов; хотя порой на подругу находили приступы вежливости, и она предпочитала сначала звонить в дверь. — Рад видеть тебя в обычном настроении.
— Да, я тоже несказанно рада видеть тебя среди живых, — ехидно отозвалась она и, поджав ногу, плюхнулась на стул. Я тем временем всё-таки закончил просушку волос Марены и обнял её за талию, прижимая к себе и лишая возможности под шумок перебраться на ближайший стул. Девушка тяжело вздохнула и расслабленно откинулась мне на плечо, видимо, решив, что в данном случае сопротивление бесполезно. Наконец-то догадалась. — Вот скажи, почему, как только я собираюсь забежать к тебе на работу, мне сообщают, что ты едва не умер и сейчас отлёживаешься дома?
— Наверное, надо чаще забегать ко мне на работу, — я пожал плечами, бессовестно расходуя магию на телекинез, с помощью которого разливал готовый уже цаг в кружки. Телекинез тоже давался на удивление легко. — Тебе Гор уже рассказал, что с ним стряслось?
— Рассказал, рассказал, — фыркнула она. — Чем ещё больше утвердил меня в одной давно вертевшейся мысли. Основное развлечение мужчин в этом мире — влезать в самые большие неприятности, какие только начинают происходить в пределах досягаемости, а наша нелёгкая женская доля — их оттуда вытаскивать, — на этом месте Реи заговорщически подмигнула хихикнувшей в кулачок художнице.
— Тогда уж не всех мужчин, а лучших представителей, — ехидно прокомментировал даймон.
— Та-ак… — протянула подруга, подозрительно щурясь на меня. — А скажи-ка ты мне, друг любезный, во что превратился ты?
