Время созидать - Кварталова Ирина

Дерек ждал, когда с обедом будет покончено, лениво потягивал темное пиво, закусывал сухарями со специями.

– В ваших обстоятельствах удивительно, что вы еще помните о манерах, – усмехнулся он. – Когда мне приходилось голодать, я не старался управляться с вилкой… Впрочем, вряд ли я тогда вообще умел это.

Тон расслабленный, легкий, почти веселый, хитрый прищур глаз – но что-то серьезное, тяжелое за словами. Так в летний ясный день дохне́т откуда-то из глубины, из какой-нибудь ямы сырым и затхлым холодом – впрочем, Дерек Шанно всегда умел точно рассчитать не только нагрузку на балки и перекрытия, но и каждое свое слово.

– Возможно, вас в детстве не били по пальцам за любую оплошность за столом? Это, знаете ли, неплохо способствует усвоению манер.

– Не били, верно. – Он кивнул с улыбкой и, кажется, хотел что-то добавить, но передумал: – Мы можем бесконечно вести с вами самую изысканную беседу или углубляться в полное ужасов детство… Но все-таки позвольте узнать: почему вы здесь и… Хм, что произошло с вами?.. И могу ли я вам помочь?

Тильда кратко рассказала о том, что храм Маллара рухнул, дом в столице сгорел и на родине ее обвиняют в преступлениях, которых она не совершала. Но, разумеется, никакой помощи не нужно, это будет затруднительно для них обоих и слишком ее обяжет. Дерека рассказ, кажется, впечатлил – возможно, новостей он еще не знал.

Он сидел напротив, сцепив в замок пальцы.

– И вы будете растирать краски и бегать по лавкам?.. С вашим опытом?

Глоток кофе показался Тильде горче обычного.

– Мне пришлось работать поденно, наниматься на бумажную мануфактуру… – Она опустила взгляд на огрубевшие ладони в пятнах краски. – Чем это ремесло хуже остальных? Могу напомнить, что в ведомстве я начинала с копирования чертежей и кадастровых планов.

– Вы, однако, одарены многими талантами! – Дерек Шанно откинулся на спинку скамьи, снова достал трубку, но набивать ее табаком не спешил – ждал.

– Вряд ли они тут мне пригодятся! Зато вы явно обладаете талантом хорошо устроиться: вид у вас цветущий.

– Цветущим видом я обязан всего лишь здешнему мягкому климату, не более.

Тильда обдумала несколько колкостей, что множились на языке, но, не выбрав ни одной, спросила просто:

– Так чем вы заняты здесь?

– По невероятной иронии судьбы – куполом храма в честь местной богини Веспы.

– Вот уж воистину ирония! – Тильда усмехнулась. – И, наверняка, сооружение весьма грандиозное, что-нибудь в республиканском духе?

– Весьма. Столько роскошных излишеств, сколько может позволить себе корона, то есть – почти бесконечное количество.

– Пожалейте местный камень и глаза тех, кто на это потом будет смотреть. – Тильда отпила глоток крепкого кофе и прикрыла от наслаждения глаза.

Дерек Шанно подался вперед, принимая вид коварного заговорщика из пьесы – не хватало лишь шрама через щеку, длинных подкрученных усов и черных одежд.

– Вам самой не хочется взглянуть на проект?

– С чего бы мне этого хотелось? – Тильда аккуратно отставила чашку в сторону.

– Ваше любопытство не знает пределов.

– Любознательность, а не любопытство, если позволите. Как и ваше тщеславие: собираетесь похвастаться передо мной?

– А собираюсь! – лукаво сощурился господин Шанно. – В конце концов, вы должны мне за обед, пусть это будет маленькая услуга с вашей стороны. Впрочем, уверен, что вам не понравится.

– Ах, вы уверены?..

– Уверен, потому что ваш вкус гораздо тоньше, чем мой, – улыбнулся Дерек.

– Грубая лесть вас не красит.

– Зато меня красит отличный сюртук.

– Не буду спорить!

– По такому замечательному случаю я готов угощать вас завтраками, обедами и ужинами хоть каждый день.

– Вы так разоритесь! – Тильда все-таки рассмеялась.

– Знаете, госпожа Элберт, мне все-таки очень не хватало ваших колкостей! – рассмеялся вслед господин Шанно. – И вы действительно сделаете мне одолжение, если взглянете на чертежи.

– Я обязана вам за обед, что теперь поделать!.. – Тильда развела руками. – И если вы считали, что у меня отсохнет язык поблагодарить вас, то, как видите, не отсох: спасибо.

Вдалеке куранты отзвонили три часа пополудни.

– Мне нужно возвращаться. – Тильда поднялась со скамьи. Общество Дерека Шанно уже не казалось нестерпимо-унизительным, к тому же ему сложно было отказать в хороших манерах и умении вполне сносно шутить. Как и в том, что настаивать на помощи он больше не пытался.

– Я не хочу, чтобы Диего знал, кто я, – сказала она, когда до дома десять по нир-Кади осталось пройти полквартала. – Тильда Элберт погибла в пожаре. Можете придумать любую несусветную чушь – да хоть в самом деле, что мы были любовниками, но прошу вас…

Дерек Шанно красноречиво замкнул губы на воображаемый замок, но его глаза смеялись.

12

Был краткий перерыв на обед между работой, и обедали они с мастером Ларсом и Лукой тут же, расстелив на полу мешковину. Разбавленное вино неизменно пробуждало в юноше особенно сильное желание философствовать:

– Все мы – Кисти в руках Созидающего, так говорил Ад Като. И я того же мнения: воля нам дана Многоликим, и мы можем лишь смиренно ее исполнять, надеясь на то, что в небесных чертогах обретем вечную жизнь.

Тильда улыбнулась, переглянулась с Диего.

– А Эдин писал, что бог занимается геометрией, а не живописью, – она возражала скорее чтобы поддразнить, чем ради серьезного спора.

– И ты с ним, конечно, согласна? – Мастер передал ей бутылку с вином.

– Я согласна, что мир создан математиком, а не художником.

– А ты – математик или художник? – хитро прищурился мастер Ларс.

– Раньше я бы сказала, что математик. А теперь – как видишь: ни то ни другое.

Мастер усмехнулся, допивая остатки вина, и они спешно вернулись к работе: Диего и Лука три дня назад начали новую фреску с героем древности Энодом, который, по преданию, встал на раскаленные угли, чтобы доказать пленившему его царю свою стойкость. До вечера им нужно было успеть расписать большой кусок стены: темное грозовое небо с бледно-желтыми проблесками, от сильного ветра клонятся кипарисы. И белые, высвеченные последними лучами колонны дворца.

Работы в эти дни хватало: перенести эскизы на картон в натуральную величину, вырезать трафареты, по которым изображение переводится иглой на стены.

– Цвет должен быть темнее, – наставлял мастер Ларс Луку. – Опять переделывать хочешь?

Переделывать означало сколоть весь слой и писать заново на новом, и, конечно, войти в расход на краску – кто знает, оплатят ли это! – и затянуть сроки. Но Тильда уверенно ответила за Луку, не отрываясь от смешивания белил:

– Я проверяла цвет. Он достаточно темный на гипсе и здесь будет темным.

Лука что-то пробормотал в знак благодарности.

За спиной стукнула оконная створка, и звонкий голос по-хардийски выкрикнул в пропахшую сырой штукатуркой комнату, отдаваясь гулким эхом:

– Кто здесь госпожа Мариди?

Тильда даже не обернулась, только крикнула:

– Я! Что такое?

Мальчишка сказал что-то про письмо, и мастер Ларс избавил ее от необходимости отвечать, подбирая, прилаживая друг к другу слова чужой речи. Он велел оставить записку на подоконнике и прижать хорошенько камнем.

О записке Тильда вспомнила только вечером, когда намеченная на день работа была закончена. Сложенный вдвое лист хорошей плотной бумаги цвета слоновой кости – Тильда и без подписи поняла, кому принадлежит эта записка. Впрочем, подписью ее автор пренебрег, оставив лишь крохотный рисунок – профиль с трубкой в зубах. Содержание и вовсе было неожиданно скупым для господина Шанно: он без обыкновенных для себя изысканных выражений звал ее в гости.

Встреч с Дереком Тильда не избегала, но и его настойчивые приглашения разделить с ним дневную трапезу отклоняла обычно вежливо, но твердо. И все же данное обещание тяготило, и она решила, что времени до темноты ей хватает, и можно заглянуть к нему, раз уж он живет на соседней улице.