Линн Абби - Медный гамбит
Павек, стоявший у двери, освободил болт; Йохан одобрительно кивнул и Павек толкнул и поднял задвижку сам, потом мгновенно отпрыгнул, когда дверь начала открываться. Все случилось слишком быстро и у него даже тени мысли не было, кто там может быть, и он потерял дар речи, когда оказалось, что там стоит Звайн, здоровый и ухоженный.
— Павек! — воскликнул мальчик с радостой улыбкой. Он широко раскинул руки и, не обращая внимания на меч, влетел в комнату. — Павек!
Тонкие руки крепко обняли ребра Павека. Растрепанные волосы и все еще нежные щеки уперлись ему в грудь. Потрясенный и сбитый с толку неожиданной вспышкой чувств Звайна — он ожидал совсем другого от мальчишки, который его бросил и которого он тоже оставил позади, и было совершенно непонятно, как он должен реагировать на это — Павек обнял своей свободной рукой парня за плечи, а вторую руку, с мечом, он медленно опускал, пока меч не уперся в ногу.
— Кто это? — спросили вместе Руари и Йохан.
— Звайн. Он…. — начал было Павек, но Звайн оказался быстрее.
— Павек спас мою жизнь после того, как мой отец убил мою мать, а Лаг убил отца. Он жил со мной, прямо здесь. У него были планы. Мы собирались вместе остановить этот яд. А потом он исчез, просто исчез после полудня. — Звайн покачал руку Павека, глядя на него в упор широко открытыми глазами, его взгляд был намного более открыт и доверчив, чем тогда, когда Павек видел его в последний раз или когда они жили вместе в этой норе. — Но я знал, что ты вернешься. Я знал это! И ты вернулся, да? И ты нашел способ остановить Лаг, да? А эти люди тебе помогают?
— Звайн, это не… , — «правда», хотел он сказать, но Руари опередил его.
— Кто он для тебя? Твой сын? Твой сын, которого ты оставил здесь?
Правда то, что этот червяк-полуумок — такой предказуемый червяк-полуумок — смотрит на все со странным предубеждением. — Звайн не мой сын-
Звайн опять оборвал его. — Скорее брат. А ты кто?
Что-то было не так, что-то едва уловимое, хотя было трудно допустить, что что-то по-настоящему ужасное произошло с парнем, который сейчас врал напрополую, создав сияющий портрет тех непростых недель, которые они прожили вместе. Он все еще искал слова, чтобы объяснить свои противоречивые чувства, когда Руари схватил его за рукав.
— И ты оставил его одного, здесь. Это его ты искал все время после полудня. Но ты сказал, что опасаешься темпларов, но это была ложь. Ты оставил его здесь, одного-
— Нельзя ругать его за это, Руари, — мягко но решительно прервал его Йохан. — Мы не были особенно нежны с Павеком в тот день. Он и попытался скрыть парня он нас. Никто не может упрекнуть его за это, и ты меньше всех.
К облегчению Павека, Руари отпустил его рубашку и отступил от него, встав рядом со Звайном. По темпераменту они могли бы быть братьями. Звайн освободил одну из своих рук, отпустив Павека, и схватил руку Руари.
— Ты новый друг Павека?
— Ты должен был сказать нам, Павек, — сказал Руари через сжатые зубы и взглянул на Павека, не на Звайна. — Как только понял, что мы находимся в безопасности в… — Он мигнул и вздернул голову. Своим мыслеходческим заклинанием Телами хорошо обработала и его, оставив серую дыру в его памяти вместо имени, которое там должно было быть.
— В безопасности? Где? — спросил Звайн, переводя взгляд с Павека на Руари. — Где ты был? Ты не был в Урике. Я знаю. Я обыскал весь город.
— Как только мы оказались в безопасности дома, — закончил Руари.
Его вмешательство дало Павеку необходимые полсекунды, чтобы подумать. — А где был ты? — Он внимательно глядел в открытое, доверчивое лицо, но тут Звайн мигнул и на его лицо вернулась та настороженность, которую он хорошо помнил. — Не здесь. Никто не был в этой комнате с того времени, когда я ушел отсюда. И ты изменился Звайн, сильно изме-
Руари опять схватил его за рубашку. — Конечно парень изменился! Ты бросил его. Он не мог жить здесь, один. Ты должен радоваться, что он выжил, и что он не стал ненавидеть тебя за то, что ты бросил его. Ты должен поклясться, что никогда больше не бросишь его снова. Никогда!
Павек хотел бы, чтобы Руари был прав, чтобы он мог бы поклясться любой клятвой, которую только придумает Руари. Он очень хотел этого. Лицо Звайна опять стало безмятежным и доверчивым, предлагая ему начать все сначала. Он очень хотел поверить в искренность мальчика.
— Ты ведь не бросишь меня теперь, Павек? Ты ведь возьмешь меня с собой, да? В то место, о котором говорил Руари? — И тут каждый мускул в теле Павека напрягся: Звайн знает имя Руари. Но ведь ему неоткуда знать его, если только он не запомнил, как Йохан называл его. Так он мог узнать все их имена. Конечно, Руари не имел никакого права решать, не больше, чем он сам. Если уж кто-нибудь в этой норе и может принимать такие решения, так только Акашия.
Акашия. В первый раз с того мгновения, как Звайн вошел в комнату, он взглянул на дальнюю часть комнаты, где он последний раз видел Акашию, сидевшую с совершенно отсутствующим и пустым взглядом.
Но не сейчас.
Она скорчилась на кровати, упершись спиной в грязную стену, ее рот открывался и закрывался, хотя она и не говорила ни слова, а ее руки терзали одеяло, лежавшее перед ней. Йохан и Руари прыгнули мимо него, чтобы помочь ей.
— Что с ней произошло? — спросил Звайн и еще крепче прижался к Павеку, заставляя того остаться на месте, беспомощного. — Не ела ли она Лаг?
Об этой возможности Павек даже не подумал. Экриссар был способен накормить свою жертву отрвленной едой, которая поддерживала жизнь в тех, кого он допрашивал. Но Лаг был таким ядом, который некоторые люди — и отец Звайна, кстати — ели добровольно, пока он не убил их. Но Каши могла бы голодать в тех условиях, в которых она была, и насколько он мог видеть, когда она двигала челюстями, ее язык не был черным.
— Нет, — неопределенно ответил он Звайну, — но с ней случились очень плохие вещи…
— А разве она сама не продавец Лага? — Голос мальчика слегка дрогнул.
Павек взглянул вниз, в широко открытые глаза, в которых бился страх, и внезапно, его подчернутое и даже льстивое обожание стало понятно: мальчик не хотел, чтобы его бросили, еще раз. Он действительно внутренно изменился: он не хотел, чтобы это случилось снова. И даже неизмененную пустоту в норе Звайна, как и его появление сегодня рано утром, можно объяснить. В катакомбах жило, помимо него, много семей, которые знали семью Звайна и могли позаботиться о нем.
— Она разве не продавец Лага? — повторил Звайн. — И кто-нибудь пытался вылечить ее?
— Брось, — Павек обнаружил, что напряжение соскользнуло по его спине вниз, что он взъерошил волосы Звайна и сжимает его узкие плечи с улыбкой на лице — настоящей улыбкой, а не темпларским оскалом, который заставлял пульсировать его шрам. — Она друг.
