Линн Абби - Медный гамбит
Есть много таких, которые предпочли бы оставить ее в таком пустом состоянии: особенно подлое племя тех торговцев рабами, которые торговали мужчинами и женщинами, выжжеными после атак мыслеходца, их презирали даже обычные торговцы живой плотью — слабое утешение, подумал он. И Павек не знал, что еще он мог сделать для нее, кроме как уберечь от такой судьбы, если она не придет в себя. Но именно сейчас это не проблема, спасибо и на этом.
* * *— Ложитесь на пол и спите, — посоветовал он Руари и Йохану. — Я буду сторожить первым.
Он поставил на место засов и, в добавок, соорудил хитрый узел на двери, который должен был остановить или замедлить всякого — включая неизвестно куда исчезнувшего Звайна — кто попытается войти в дверь, пока они спят. Потом от убрал фитиль лампы, и не считая слабого отблеска лунного света, пробивавшегося через слюду на потолке, в норе Звайна стало темно. Акашия время от времени в страхе вскрикивала, и каждый раз ему хотелось своими руками разорвать на части инквизитора, который схватил и пытал ее, пока Йохан — Павек решил, что это был дварф, судя по скрипу кровати — не прошептал что-то тихо и успокаивающе, и она замолкла.
За всю свою жизнь Павеком ни разу не слышал, чтобы кто-нибудь кого-нибудь утешал. Такое просто не случалось никогда, да и не могло случиться. Он даже не знал, как это говорят или делают. Доброта не играла никакой роли в жизни сирот из темпларского приюта. И это никогда не казалось какой-то потерей.
До сегодняшнего дня.
Над ними Урик был совершенно тих и спокоен. Случайная нога иногда мелькала через слюду: патруль наемников, появлявшийся на улицах только после колокола и которому платили за охрану имущества на Золотой Улице. Темпларов здесь не любили. Торговцы не доверяли им. Для большей безопасности Павек уперся спиной в дверь и сон мягко охватил его.
И через эту спокойную темноту пришла Дованна, чтобы побыть вместе с ним. Он ожидал ее, жестокое сожаление горело глубоко в его горле и позади его глаз. Он спросил себя, изменилось бы что-нибудь, если бы в то время, когда они вместе были в приюте, он умел утешать ее так, как Йохан утешал Акашию. Вероятно тогда они оба были бы мертвы — нежные и сентиментальные не выживали в приюте.
Кровать заскрипела. Павек вскочил — усталые мышцы ног протестующе заболели — и выставил перед собой меч, который он не убирал в ножны.
— Успокойся, — пробормотал Йохан, отводя его клинок в сторону. Он был дварф и хорошо видел в темноте. — Моя очередь.
— Как она?
— Лучше, я думаю. Она сказала мое имя, но я не уверен, что она знает, что я рядом с ней. Я возвращаюсь назад, Павек.
— И я тоже.
— Да, думаю ты тоже. Но, во первых, это все завтра. Во вторых надо достать тележку. Она не способна ходить сейчас, не пойдет и завтра. Я смогу донести ее до Храма Солнца. Мы не бедны-
— Нет, учитывая, что вы получали по три золотых монеты каждый раз, когда привозили зарнеку. — И опять Павек сказал это более грубо, чем собирался. И даже почти ничего не видевший в темноте человек смог заметить — почувствовать — презрительную усмешку, исказившую лицо Йохана.
— На крайний случай, — сказал дварф, одновременно примирительно и зло, потом зашуршал чем-то в темноте и добавил, — Иди спать.
Павек вытянулся там, где он был, думая о том, что легче овладеть друидской магией, чем жить вне сообщества темпларов, где люди волнуются и переживают друг за друга, и простые слова ранят сильнее, чем сталь.
* * *Утренний колокол отзвенел, комендантский час закончился и в Урике начался новый день, впрочем не с солнечного восхода, а, как всегда, с ежедневной проповеди с балкона дворца. Павек уже проснулся и первый слог знакомого утреннего панегирика Великому и Могучему Королю Хаману залетел в его ухо. Потом пошли обычные предупреждения и объявления, и ни слова об убийстве и похищении в квартале темпларов. Честно говоря, именно этого он и ожидал. Темплары хранили в тайне все, что происходило в их домах; скорее его собственное разоблачение было чем-то необычным-
И это напомнило Павеку о жреце земли, Оелусе, который называл его «друг» и который был целителем. Он никогда не знал, какому виду земли поклонялся Оелус, было множество храмов земли в Урике, и любой мог оказаться его домом: большой, где его таланты и предпочтения не выделялись на общем фоне, а может быть маленький, где его слово было бы законом? В любом случае Оелус стоил риска найти его — если Акашии все еще нужен целитель.
Глашатай закончил свое дело. Павек встал, разминая свое застывшее тело, которое, похоже, стало слишком старым, чтобы спать всю ночь на голом полу. Его товарищи проснулись и встали, так что он не мог видеть Акашии.
— Как она? — спросил он.
— Лучше, — ответил Йохан, но в его голосе не хватало энтузиазма.
— Насколько лучше?
Он вклинился между плечами двух мужчин и сам увидел ответ на свой вопрос. Акашия отреагировала на его движение: она взглянула вверх и уставилась на него. Черные зрачки ее глаз на миг стали больше, потом опять сжались в крошечные, медленно вращающиеся точки.
— Акашия? — он протянул руку.
Ее взгляд упал на его пальцы. Ее рука поднялась к его, потом упала. И при этом ее глаза оставались плоскими и безразличными.
— Она возвращается, — настойчиво сказал Руари. — Она видит и слышит нас; еще вчера такого не было. Она в дороге. Это просто вопрос времени.
— А у нас есть время? — спросил Йохан. — Не думаю, что будет разумно нести ее всю дорогу до Модекана, в таком состоянии. Нужно время или тележка. Насколько безопасно это место? Кто отвечает за него? Темплары?
Павек подумал о совсем не глупой владелице пекарни, которая собирала каждую неделю плату в десять керамических монет, пока он жил здесь вместе с Звайном. Женщина могла разрешить им оставаться здесь столько, сколько им надо, пока они будут платить. Она не выглядела сентиментальным человеком, который будет держать комнату на съем пустой в надежде, что сирота вернется в нее, и так как никого не было в комнате с того дня, когда он ушел из нее, это означает, что претендентов не было. Если он найдет ее…поговорит с ней-
Кулак Йохана толкнул его в плечо, потом показал на дверь. Задвижка поднялась, ударила о болт, потом упала. Павек и Йохан мгновенно выхватили свое оружие, Руари скрючился за кроватью, одна его рука обняла Акашию. Через дыру в двери просунулось устройство с крюком, похожее на отмычку Руари, оно зацепило за веревку Павека, но узлы, которые Павек затянул после полночного колокола не давали возможность вытянуть веревку наружу через дыру, а болт нельзя было пошевелись с той стороны двери.
Павек, стоявший у двери, освободил болт; Йохан одобрительно кивнул и Павек толкнул и поднял задвижку сам, потом мгновенно отпрыгнул, когда дверь начала открываться. Все случилось слишком быстро и у него даже тени мысли не было, кто там может быть, и он потерял дар речи, когда оказалось, что там стоит Звайн, здоровый и ухоженный.
