Вера Школьникова - Стрела на излете
Подобные творения позволяли жрецам писать нравоучительные проповеди и собирать пожертвования с впечатлительных верующих, но ничем не могли помочь Реймону в решении его насущной проблемы. Убить принца, пока в нем не проснулась страшная подлинная сущность? Маги Дейкар, быть может, и знали, как это сделать, но дознаватель боялся рисковать. Даже если получится нанести удар, обманув Тварь, как знать, не пробудят ли они спящее в глубине мальчика чудовище? Да и можно ли убить его простым оружием, или это тело столь же обманчиво, как и душа, и принц на самом деле неуязвим? Второй попытки не будет. Убрать сперва Тварь? Но если даже эльфийский король не смог уничтожить своего якобы брата, а всемогущие маги Дейкар превратились в прах за одну ночь, то что могут сделать простые смертные?
Искренняя вера и молитва способны творить чудеса. Старший дознаватель Хейнара и верил, и молился, но продолжал рыться в архивах библиотечной башни в поисках более надежного средства. Иначе ему придется сражаться с Тварью, вооружившись одной лишь верой в справедливость.
Собрание запретных книг, расположенное в подвале библиотеки, занимало четыре просторных зала. В свое время, лет этак семьсот тому назад, тогдашний хранитель библиотеки сумел убедить храмовый совет, что служение Аммерту подразумевает сохранение любого знания, в том числе и запретного. Не говоря уже о том, что неплохо бы знать, что именно запрещено, а для этого следует сохранить запретные сведенья в надежном месте, недоступном для неокрепших умов. Таким местом и стала дворцовая библиотека.
Никто кроме хранителя и его ученика, ни наместница, ни члены Высокого Совета, не имел права даже переступить порог хранилища. Реймон, впрочем, не сомневался, что покойная Энрисса запрет неоднократно нарушала, но была слишком умна, чтобы об этом распространяться. Но то наместница, а служителю Хейнара пришлось разыграть этот постыдный фарс со сменой призвания, чтобы не вызывая подозрения добраться до запретных книг.
На поиски ушло семь долгих лет - он не раз поминал недобрым словом жрецов Аммерта, ежегодно заносивших с запретный список все новые и новые названия. Для одного человека объем работы казался непосильным, но просить о помощи было некого. Молодого Хранителя он не хотел вовлекать в поиски раньше времени. Юноша, хоть и был отмечен богом Знания, пользовался подозрительной благосклонностью не склонного к доверию короля. Это и раньше казалось Реймону подозрительным, даже после того, как Лерик согласился помочь дознавателю и дал ему доступ в библиотеку, а уж теперь, когда он узнал, кто прячется за личиной Элиана… А ведь Хранитель еще и наставник принца, и большой вопрос, кто у кого на самом деле в учениках.
Реймон не верил, что юный Лерик сознательно погубил свою душу служением Ареду. Но он мог и не заметить своего падения. Хоть нынешний Хранитель и не отличался наивностью, свойственной обычно книжным мальчикам, сказывалось уличное детство, но где ему тягаться в хитрости с Тварью? Нет, Реймон предпочел бы до самого конца держать Лерика в неведении о подлинной сути своих поисков, тем более, что юноша не задавал неудобных вопросов, но у него не осталось выбора.
С раннего детства маленький Реймон отличался болезненной страстью к справедливости. Он был готов понести наказание или ущерб, лишь бы все было "по-честному". Умного слова "справедливость" он тогда еще не знал, но стремился к ней всеми силами, за что и получал неоднократно от старших братьев, считавших надоедливого младшенького обыкновенной ябедой. Отец в глубине души разделял их мнение, и младшего сына недолюбливал, зато мать не сомневалась - мальчика ожидает большое будущее, он отмечен Хейнаром! Она же, незадолго до смерти, оплатила Реймону обучение в храмовой школе из своего приданого, к неудовольствию дочерей, уже расписавших, на что потратить наследство.
Реймон и в самом деле был отмечен богом Закона. Хейнар даровал ему способность чувствовать ложь, отменную память, умение видеть и понимать и, самое главное - убежденность, что нет ничего превыше справедливости. Из мальчика, доносившего на старших братьев, получился прекрасный дознаватель - въедливый, терпеливый, непреклонный, готовый на любые жертвы ради торжества справедливости.
Каждый должен заниматься своим делом: пес Хейнара умел искать и он нашел, пускай и потратил на поиски семь лет жизни. Отточенное до почти болезненной остроты за годы служения в ордене чутье, подтверждало - покрытый многолетним слоем пыли трактат хранит в своих глубинах нужные сведенья. Но чтобы прочесть и понять запутанный, полный иносказаний и намеков текст, Реймону нужен был избранник Аммерта.
Обращаться к жрецам - тратить драгоценное время, посвящать во все, что случилось, тайну уже не сохранить. Поползут слухи, начнется паника, хорошо, если все ограничится храмовым советом, а если уйдет в народ? Но не только это останавливало дознавателя - он знал, что Лерик и в самом деле отмечен Аммертом, хоть в это и трудно было поверить, глядя на тощего мальчишку, в чьих глазах затаился неизбывный страх. Но покойный Аэллин не случайно выбрал в ученики уличного воришку, хотя к его услугам были все послушники Аммерта. Возможно, жрецы найдут другого столь же одаренного ученого, и тот прочитает трактат, но на поиски уйдет драгоценное время. Кроме того, Лерик уже однажды обещал содействие, и, оставив сомнения, Реймон отправился в летний дворец.
Летнюю резиденцию наместниц построили не так давно, при Амальдии, еще и ста лет не прошло, и новшество, как это часто случается с нововведениями, не прижилось. Пока наместница была молода и полна сил, двор перебирался в летний дворец, как только таял снег, но с возрастом наместница стала тяжела на подъем, и уже в последние годы ее жизни роскошное здание, отражающееся в озерных водах, пустовало. Энрисса и вовсе не покидала Сурем, и зимой и летом предпочитая свой кабинет и библиотеку садам и колоннадам, а чтобы насладиться свежим воздухом, ей вполне хватало дворцового парка.
Саломэ Светлая первое время тоже не пользовалась летним дворцом, как оказалось впоследствии - просто не знала о его существовании. Но наткнувшись случайно на уже порядком заросший, несмотря на исправно выплачиваемое садовникам жалованье, парк, влюбилась в небольшое изящное здание, окруженное широкими аллеями и прудами. Парк в свое время разбивали по планам самого модного в то время художника, одержимого идеей естественной красоты. Казалось, что рука человека не прикасалась к деревьям и травам, а сама природа разбросала полянки, заросшие идеально ровной изумрудной травой среди безупречно округлых зарослей кустарника, сами собой образовались гроты, и даже фонтаны каким-то образом пробились на поверхность зеркальных прудов без посторонней помощи. И только заросшие зеленой патиной скульптуры, спрятанные то тут то там среди деревьев выдавали искусственное происхождение этого прекрасного уголка.
