Андрей Завадский - Вечная Вдова
Тем больше было удивление односельчан, когда в Селькхир вошел уверенной походкой Ратхар, один из тех, по кому лили слезы родные, еще не свыкшись с навалившимся на них горем. На юношу смотрели с изумлением и испугом, принимая за призрака, не веря, что он жив. А Ратхар, не обращая внимания на удивленные взгляды и брошенные в спину слова древних наговоров против видений и духов, приблизился к родному дому, без стука распахнув дверь.
- Ратхар, сынок, - женщина, что несла кринку с молоком, на мгновении застыла, увидев вошедшего в горницу юношу, а затем, узнав его, выронила сосуд, разбившийся, забрызгав все кислым молоком, и бросилась на шею своему сыну. - Сыночек, живой! Ты вернулся!
Мать, уже смирившаяся с тем, что ее ребенок больше не переступит порог, пав в никому не нужной битве в забытом всеми богами краю, не верила своему счастью. Она не смела надеяться, что гонец, принесший скорбное известие, мог ошибиться, приняв, как должное, мысль о том, что ее мальчика, ее кровь и плоть, склевали вороны, ибо некому было даже предать земле его тело. И вот он стоит здесь, перед ней, живой, здоровый, как ни в чем не бывало. И пусть иней седины осыпал его чело, но это все неважно, если дитя, с которым она уже попрощалась, вернулось в родительский дом вопреки всему.
- Я жив, матушка, жив, - прошептал юноша, сжимая в объятиях мать, вдруг показавшуюся ему ужасно старой, и тем более осунувшейся за последние дни. Ее глаза, красные от пролитых слез, выдавали горе, не миновавшее почти ни один дом в селении.
В дом, охваченный горем, вдруг вернулось счастье. Вся семья, а она была вовсе не маленькой, собралась в избе спустя считанные мгновения. Отец взглянул на Ратхара с затаенной гордостью, увидев перед собой не ребенка, пусть и великовозрастного, но мужчину, воина. Младшие братья смотрели на вернувшегося из небытия юношу со смесью восхищении и зависти, сожалея о том, что сами не смогли отправиться в поход, совершив много подвигов и вернувшись домой, точно герои. Ратхар мог бы многое рассказать им, но не стал терять время, ибо ни на мгновение не забывал о том деле, которое следовало исполнить немедленно.
- Я должен идти в замок лорда, - произнес юноша, когда в доме полным ходом шли приготовления к настоящему пиру, на который были приглашены почти все соседи. Узнав об этом, Ратхар вдруг подумал, что не все рады будут оказаться с ним за одним столом, ведь многие из односельчан потеряли своих мужей, своих сыновей, и едва ли окажутся счастливы, узнав, что не их дитя или возлюбленный вернулся из похода, один из всех.
- Там все уже известно, - попытался остановить юношу отец. - Гонец прибыл с севера, они и поведал о том, что в схватке погиб весь ваш отряд. Останься, сейчас будет праздник. Мы уже не чаяли увидеть тебя живым, сын!
- Я должен идти, отец, - повторил Ратхар. - Мне нужно непременно увидеть лорда. А потом я вернусь, и мы будем праздновать.
В этот миг юноша еще и представить не мог, что новый рассвет встретит уже очень далеко от отчего дома.
В Альфионе редко наступал мир, поскольку лорды, свобода которых ограничивалась лишь их желаниями, почитали недостойным рыцаря сидеть без дела, когда обращаются в прах боевые штандарты, упрятанные в темные чуланы, а славные клиник из звонкой стали покрываются ржавчиной. А потому мчались во все концы северного королевства грозные дружины, полыхали села и города, и звон мечей стоял над стенами рыцарских замков, хозяева которых оказались слабее своих соседей.
Замок был для каждого лорда всем, и домом, где он рождался, и последним пристанищем, склепом, где суждено упокоиться праху владетельного господина. Каждый рыцарь старался превратить доставшийся ему от предков замок в неприступную твердыню, где можно было переждать набег жадных и беспощадных соседей, и откуда самому можно было грозить владениям этих соседей, посылая отряды суровых дружинников, закаленных в боях и походах воинов на все стороны света.
Замок Магнусов, владевших землями в северной части королевства уже почти три сотни лет был именно такой твердыней, надежной, неприступной, за стенами которой всякий мог почувствовать себя в полной безопасности. В давние времена его воздвигли на высоком холме, откуда были видны окрестности на десятки миль. Прямоугольник стен, по углам которого высились башни, словно обрамленные зубчатыми коронами - таким казался парапет, ограждавший боевые площадки, венчавшие эти квадратные сооружения, целостность стен которых нарушалась лишь узкими бойницами. Попасть в замком возможно было через единственные ворота, сперва миновав подъемный мост, связывавший окруженный глубоким рвом замок с внешним миром. Ров не был заполнен водой, но склоны его казались достаточно крутыми, чтобы штурмующие запросто переломали ноги, пытаясь преодолеть это немудреное препятствие.
И, разумеется, над стенами возвышалась цитадель, уставившаяся на окружающий мир темными прорезями бойниц, словно недобро прищурившись. Над донжоном, где располагались покои господина и его самых верных слуг, сокровищница, арсенал, всегда полный, а также немалый запас провизии, непременная предосторожность на случай долгой осады, полоскалось на ветру знамя, украшенное гербом, древним, осененным славой подвигов прошлого и настоящего.
Возможно, уроженцам южных земель, того же Дьорвика, замок Магнусов и не показался бы таким уж грозным и неприступным, и в чем-то они были бы правы, несомненно. Но здесь, в этом диком краю, искусство осады было почти неведомо, и не нашлось бы инженера, способного соорудить настоящие осадные машины, мощные фрондиболы, дальнобойные баллисты или осадные башни-гелиполии, способные доставить к стенам сразу несколько десятков воинов в полном вооружении, защитив их от всех мыслимых и немыслимых угроз. И потому замок, даром что построенные несколько столетий назад, невольно вызывал уважение и страх у жителей окрестных земель, едва ли видевших действительно большие города и мощные крепости.
Ратхара, решительно подошедшего к воротам, сейчас, в средине дня, в отсутствие войны гостеприимно открытым, замок встретил сдержанным молчанием. Из-за высоких серых стен, по гребню которых вился зубчатый парапет, ограждавший помост для стрелков, не доносилось ни звука. Мгновение юноша помедлил, рассматривая незнакомый ему герб, - три золотые звезды на синем поле, - сменивший привычный с самого детства бело-голубой штандарт Магнуса, а затем решительно шагнул на опущенный мост.
У ворот несли службу три воина, наемники из дружины лорда. Рослые, затянутые в кольчуги, вооруженные короткими копьями и тяжелыми фальчионами с широким клинком, они пристальными взглядами сопровождали приближавшегося юношу, порой поправляя висевшие за спиной треугольные щиты.
