Сергей Чичин - Поход клюнутого
— Таааак. Заговор?!
— Никакой не заговор. Дама невменяема, но она дама… это их обычное состояние. Если их еще и бить за это — я лучше пойду гору долбить за то, что каменная.
— Тогда давайте играть в демократию.
— Я с тобой не буду ни во что играть, презренный носитель гнусного щита! Сойди с седла и вступи со мной в поединок! Боги и твой оруженосец свидетели — я оставлю тебе жизнь, когда оскорбление будет смыто твоей кровью.
— Не, ну правда же, — Бинго развел руками. — Я никого из вас бить не хочу, ты хочешь обоих, а дварф тоже всех отказывается. Двое против одного — мы победили, никакого тебе битья, обломись, стервоза.
— Тебя бить я никогда не отказывался. Так что тут нас двое против одного!
— Да вы чо, совсем белены обожрались? Больше не буду тобакко добывать, он тебе мозги набекрень сворачивает.
— Либо ты слезешь, либо я буду иметь честь атаковать тебя как есть, — процедила рыцарша зловеще, показушно прикидывая меч к плечу.
— Ладно, ладно, только гранд-лося не пугай. Он же со страху такого навалит, что мы оба по пояс увязнем!
Бинго нехотя сполз на землю, потянулся было к мечу на седле, но покосился в сторону рыцарши, которая ростом была меньше этого самого меча, и оставил его на месте. Вышел на ровное место, со вздохом повел плечами и замер напротив разъяренной воительницы, сжимая и разжимая кулаки.
— Бери меч, трус! — потребовала рыцарша свирепо.
— У меня от него мозоли.
— Думаешь, я не зарублю тебя безоружного?
— Да я не шибко и безоружен. У меня вилка есть, — Бинго вытащил из-за спины краденую вилку. — С тебя как раз хватит.
— Эй, Бингхам, — окликнул дварф голосом безмятежным, как небо перед грозой, — Ты имей в виду…
— Да закрылся бы ты, борода. Помощи от тебя, как я погляжу, никакой, а поучения оставь для тех, кому они надобны.
Дальше все произошло очень быстро, и только наметанный торгримов взгляд ухватил все, что произошло, в тонкостях. Рыцарша стремительно бросилась в атаку, меч рассек воздух, устремляясь к гоблинской голове, а Бинго непринужденно шагнул в сторону, левой рукой перехватил железную длань и завел ее, слегка выворачивая, в сторону. Правая его рука стремительно метнулась вперед и вверх, вбивая вилку между пластинами плечевого сочленения — Торгрим одобрительно крякнул, не видя подробностей, но чутьем опытного бойца поняв по длине взмаха и удивленному оханью рыцарши, что до тела страшное бингхамово оружие не добралось, зато намертво заклинило доспешный сустав. Бинго легко докрутил свое танцевальное па, и через миг они с противницей вновь оказались друг против друга — только ее правая рука застыла наотлете, а меч перекочевал в гоблинскую лапищу.
— Крови ей, — ворчливо пробурчал Бинго, небрежно взвешивая меч в руке. — Ишь, кровожадина. Ладно, вот тебе…
И, скорчив страдальческую гримасу, чиркнул лезвием по пальцу. Тонкая кровяная струйка брызнула рыцарше на панцирь.
— Ты б его поточила, что ли, да и отполировать не мешает, — Бинго брезгливо встряхнул меч и перебросил его Торгриму. Дварф поймал оружие и нацепил на седло рыцарского коня, пряча в усах счастливую ухмылку. Порой совсем уж из себя выводит этот гоблин, но в раз иной, нельзя не признать, обнаруживает такой стержень, какой и в некоторых дварфов вколотить не помешает. Поневоле начнешь понимать тех чудиков, которые в грязи роются, пытаясь найти крупицу золота… иногда, глядишь, и там неслабый самородок проклюнется.
— Мне от тебя одолжений не нужно, — дрогнувшим голосом объявила рыцарша. — И я с тобой еще не закончила!
— А вот мне с тобой боле делать нечего, если, конечно, ты танцу семи железных вуалей не обучена, — огрызнулся Бинго. — Брысь с дороги, и езжай по своим делам, победой хвастаться. В иной раз захочешь поратоборствовать — тренируйся на кошках, а к нам приходи с большими мужчинами, которых борода сможет отметелить, не терзаясь муками совести.
— Всегда к Вашим услугам, — Торгрим этикетно поклонился. — Для такого дела даже постираться постараюсь.
— Чтоб ейным мужикам больше нравиться?
— Чтоб им не так стыдно было стать отметеленными.
— Сэр Бингенштауфен! — в голосе рыцарши отчетливо проклюнулся зародыш рыдания, — Я… я хорошо запомню, что здесь произошло… и Ваши слова… и… и… Обещаю Вам, мы еще встретимся, и к этой встрече я подготовлюсь!
— Правильное решение, — Бинго дружески потрепал ее по железному плечу. — Длинное платье, глубокий вырез, всякий этот, как его… макийаж. Буду весь твой, если, конечно, под этим шлемом не удод болотный.
— И Вы не хотите узнать даже мое имя?
— Зачем еще? Все равно не запомню. Много вас, мимоезжих, меня бить покушается.
Бинго втянулся в седло и, помахав на прощание, пустил Рансера размеренным шагом. Торгрим же подошел к рыцарше и потянулся к вилке.
— Сама справлюсь, — быстро отрезала она, отворачивая пораженное плечо.
— Когда свиньи полетят, — Торгрим безо всякой деликатности поймал ее за руку, развернул и взялся за вилку. Доспех попался очень хорошей работы, пластины подогнаны одна к одной, как только распустяйский гоблин ухитрился попасть точно в стык, куда и песок забиваться не должен! Да еще с такой силищей, что Торгриму пришлось дважды перехватываться, прежде чем коварное оружие, скрежеща по металлу, выползло из ловушки. — На, возьми на память. Он бы и извинился, да не знает, как это, так что за него я извиняюсь.
— Я не нуждаюсь в извинениях!
— Это уж точно, из извинений шубу не выкроишь. В чем ты нуждаешься, так это в душевном спокойствии, девушка. А мечом ковыряя встречных, ты его не добудешь, это уж я говорю по личному опыту.
— И в уроках я тоже не нуждаюсь!
— А в чем же нуждаешься?
— Не твое дело, навозный бородач!
— Похоже, в хороших манерах, — Торгрим миролюбиво хмыкнул, — Ну и ладно, об этом пускай твои родители заботятся, а то никто замуж не возьмет… разве что сказочного принца, ждущего в высокой башне, выкрадешь и насильно на себе женишь, и будете вы добра наживать и со всяким встречным, кто с гербом, мечами заигрывать. Удачи тебе, сэр женщина, и легкой дороги.
Мерно трусящего Рансера пони догнал через пару минут. Бинго с несчастной рожей обсасывал порезанный палец.
— Ты ей сказал, что мечи чистить надо? — страдальчески вопросил он Торгрима. — Эдак не пришлось бы руку потерять от зловредного загноения.
— Это дело оруженосца, а она, вишь ты, одна как перст.
— Неудивительно, при таком-то характере.
— Да уж ты сам как будто цветок душистых прерий.
— И чо теперь? Думаешь, надо было ее с собой ангажировать, пообещавши, что получит возможность нас зарезать на привале?
