Дэвид Геммел - Друсс-Легенда
Уборка трупов продолжалась около часа. Колесницы тем временем выстроились в ряд поперек долины. Когда пантиане завершили свою работу, Дельнар вызвал вперед тридцать человек с собранными накануне плетеными щитами. Этими щитами перегородили перевал, полив их лампадным маслом.
Дельнар положил руку Друссу на плечо:
— Выведи своих людей на пятьдесят шагов вперед, к самому ограждению. Когда они атакуют, разделимся на правое и левое крыло и укроемся за камнями. Как только прорвутся, подожжем щиты. Авось это их остановит. Вторая шеренга займется колесницами, пока ваша будет сдерживать наступающую пехоту.
— На словах получается хорошо, — сказал Друсс. — Если не получится на деле, больше пробовать не станем.
Друсс ухмыльнулся.
Возницы надевали на головы лошадям шелковые колпаки. Друсс вывел своих двести человек вперед, к заграждению из щитов. Диагорас, Сертак и Архитас заняли места рядом с ним.
Гром копыт прокатился по долине. Двести возниц взмахнули бичами, и кони ринулись вперед.
Когда они были у самых щитов, Друсс приказал разделиться. Люди бросились в укрытие по обе стороны перевала, а колесницы с грохотом устремились ко второй шеренге. В политые маслом щиты полетели горящие факелы. Вспыхнуло пламя, повалил черный дым. Ветер понес дым на восток, в раздутые ноздри зашоренных лошадей. Кони заржали в ужасе и стали поворачивать назад, несмотря на бичи погонщиков.
Все смешалось. Второй ряд колесниц врезался в первый. Кони падали, колесницы переворачивались, кричащие люди валились на острые камни.
Дренаи бросились в гущу хаоса, набросившись на вентрийских копьеносцев, чье оружие было бесполезным в такой тесноте.
Горбен со своего наблюдательного поста в полмили от битвы двинул в бой легион пехоты.
Друсс и его двести воинов снова выстроились поперек перевала, сомкнув щиты перед новой атакой и выставив сверкающий ряд клинков навстречу одетой в серебристые доспехи пехоте.
Расколов череп одному врагу и вспоров живот второму, Друсс кинул быстрый взгляд налево и направо.
Оборона держалась.
В этой схватке пало больше дренаев, чем накануне, но и это число казалось небольшим по сравнению с потерями вентрийцев.
Только горстка колесниц прорвалась обратно сквозь дренайские ряды и понеслась прочь, сминая собственную пехоту.
Тянулись кровавые часы боя. Обе стороны бились яростно, не помышляя об отходе.
Блистающие серебром вентрийские пехотинцы продолжали наступать, но к сумеркам у них поубавилось пыла.
Взбешенный Горбен послал на перевал их командира.
— Гони их в бой, не то скоро сам будешь молить о смерти.
Не прошло и часа, как генерал пал мертвым и пехота в густеющих сумерках отошла за ручей.
Горбен, раскинувшись на своем шелковом ложе и не глядя на пляшущих перед ним танцовщиц, вполголоса совещался с Бодасеном. На императоре были полные боевые доспехи, а позади него стоял могучий телохранитель-пантианин, последние пять лет бывший при императоре также и палачом. Свои жертвы он убивал голыми руками — одних душил, медленно сжимая горло, другим выдавливал большим пальцем глаза. Все казни совершались в присутствии императора, и не проходило ни одной недели без этого жестокого зрелища.
Однажды пантианин убил человека, раздавив ему череп ладонями, чем вызвал рукоплескания Горбена и его придворных.
Бодасена тошнило от всего этого, но он застрял в паутине, сотканной им самим, и не мог из нее вырваться. Многие годы обостренное честолюбие гнало его к вершинам власти. Теперь он командовал Бессмертными и после Горбена был самым могущественным в Вентрии человеком. Однако это положение было гибельным. Подозрительность Горбена была такова, что военачальники его жили недолго, и Бодасен все чаще чувствовал на себе взгляд императора.
Этим вечером Бодасен пригласил Горбена в свой шатер, пообещав ему несколько веселых часов, но император пребывал в сварливом, капризном настроении, и Бодасен старался ступать осторожно.
— Ты ведь знал, что пантиане и колесницы потерпят неудачу, верно? — спросил император.
В этом вопросе таилась угроза. Скажешь «да» — император спросит, почему Бодасен не заявил об этом сразу. Разве он не советник императора? Какой же прок от советника, если он не дает советов? Скажешь «нет» — император решит, что Бодасен плохой военачальник.
— Мы с вами провели немало войн, государь, — сказал Бодасен, — и почти всегда встречали отпор со стороны врага. Вы сами всегда говорили: «Пока не попробуешь, не будешь знать, как добиться успеха».
— Ты полагаешь, что пора пустить в дело моих Бессмертных? — До сих пор император всегда говорил «твои Бессмертные».
Бодасен облизнул губы и улыбнулся.
— Я не сомневаюсь, что они быстро очистят перевал. Дренаи хорошо дерутся, и дисциплина у них крепкая, но они знают, что против Бессмертных не выстоят. Однако решение зависит от вас, и только от вас, государь. Вы один владеете божественным даром полководца. Я и все прочие — лишь отражение вашего величия.
— Неужто нет таких, которые умели бы думать самостоятельно?
— Буду честен с вами, государь. Таких вы не найдете.
— Почему?
— Вы ищете того, кто способен мыслить столь же быстро, как вы, и видеть столь же глубоко. Таких людей просто не существует. Боги одарили вас мудростью, которая дается лишь единожды за десять поколений.
— Ты говоришь искренне. Но мало радости в том, чтобы стоять столь высоко над своими собратьями, будучи всегда одиноким. Ты же знаешь — меня все ненавидят, — прошептал Горбен, косясь на часовых у входа.
— Завистники всегда были и будут, государь.
— Ты тоже завидуешь мне, Бодасен?
— Да, государь.
Горбен повернулся на бок, сверкнув глазами.
— Объяснись.
— Долгие годы я с любовью служил вам, и мне всегда хотелось быть похожим на вас. Ведь тогда я бы мог лучше служить вам. Глупцом должен быть тот, кто вам не завидует. Но питать к вам ненависть — безумие, ибо никому не дано стать таким, как вы.
— Хорошо сказано. Ты честный малый. Один из немногих, кому я могу доверять. Не то что Друсс, который обещал служить мне, а теперь препятствует моей победоносной судьбе. Я хочу его смерти, мой верный воин. Хочу, чтобы мне принесли его голову.
— Будет исполнено, государь. Император обвел взглядом шатер.
— Ты живешь почти в такой же роскоши, как и я.
— Лишь благодаря вашей щедрости, государь, — быстро ответил Бодасен.
В доспехах, зачерненных смешанной с маслом грязью, и с такими же лицами, пятьдесят воинов с Друссом во главе тихо переправились через узкий ручей под безлунным небом.
