Джон Норман - Гладиатор Гора
Потом она внезапно губами дотронулась до моего колена. Я почувствовал ее поцелуй и слезы.
— Рабыня! — крикнула ей леди Флоренс.
— Да, госпожа, рабыня, — ответила Мелпомена. Затем, опустив голову, на четвереньках она покинула зал. Ей не дали разрешения подняться. Цепь, прикрепленная к ее ошейнику, волочилась за ней.
— Я хочу поблагодарить тебя за чудесный вечер, — сказала леди Лета.
— Все было изумительно, просто великолепно, — добавила леди Перимена.
Теналион и Роналд, его компаньон и слуга, тоже двинулись к выходу. Роналд нес шкатулку с цепями, кольцами, наручниками и ошейниками для рабов.
Дамы тоже собрались уходить. Я услышал, как леди Перимена сказала леди Лете:
— Какая из женщин не стала бы рабыней в руках такого варвара?
Леди Флоренс дала знак музыкантам уйти. Памела и Бонни стояли на коленях у стены комнаты, ожидая разрешения начать убирать со столов.
— Я отведу раба на конюшни, — сказал Кеннет, — уже поздно.
— Конечно, — согласилась леди Флоренс.
Я повернулся, чтобы уйти.
— Джейсон, — вдруг произнесла она. Я повернулся к ней.
— Ты хорошо справился сегодня вечером, я очень довольна.
— Спасибо, госпожа. — Я снова повернулся к выходу.
— Джейсон!
— Да, госпожа?
— Ничего, — ответила она. — Ничего.
Затем она сердито посмотрела на меня.
— Уходи. Проваливай!
— Да, госпожа, — ответил я.
— Можете убирать, — приказала хозяйка Памеле и Бонни.
Я еще раз оглянулся, перед тем как покинуть зал. Госпожа стояла в одиночестве. Внезапно со злостью она схватила тарелку и швырнула ее через комнату. Памела и Бонни не подняли головы, делая вид, будто ничего не заметили. Потом леди Флоренс покинула комнату.
— Пошли, Джейсон, — сказал Кеннет.
— Да, господин, — ответил я.
23. ДЕВУШКА В ТУННЕЛЕ
Я стоял в абсолютной темноте туннеля. Этот туннель был центральным в целой сети подземных переходов, лежащих под владениями госпожи. Через них можно попасть в сарай для припасов, в инкубатор, в некоторые конюшни и питомник для тарларионов.
У меня болела спина. Дважды за эту неделю я был сильно выпорот.
Прошлой ночью, прикованный за шею в своем закуте, я по очереди разговаривал с двумя визитерами. Одним из них была Тафрис, другим — Кеннет.
— Теперь видишь, какой властью над тобой я обладаю? — спрашивала меня Тафрис.
— Да, — отвечал я, лежа на соломе, страдая от побоев.
— Я — любимица госпожи, — продолжала Тафрис — Я могу устроить, чтобы тебя пороли так часто, как я захочу.
— Это правда, — признал я.
— Теперь ты будешь встречаться со мной в туннеле? — спросила она.
— Нет, — ответил я.
Тафрис стояла у открытой двери в стойло, я не мог достать до нее. Она была зла.
— Завтра я увижу, как ты схватил Клодию в свои объятия, прижал ее и принудил целовать тебя, словно господина, — заявила она.
Я удивленно уставился на нее.
— Конечно, я случайно обнаружу твое недостойное поведение и закричу, чтобы заставить виноватых и уличенных рабов отпрянуть друг от друга.
— И меня снова изобьют, — предположил я.
— Конечно.
— Понятно, — сказал я.
— Теперь ты встретишься со мной в туннеле?
— Нет, — был мой ответ.
— Очень хорошо, — проговорила она.
Я молчал.
— Тебе не интересно узнать, что я задумала в отношении тебя? — поинтересовалась Тафрис.
— Что? — спросил я.
— У меня ошейник, — объяснила она, — я — рабыня. Я должна подчиняться. Но я бы хотела стать госпожой.
— Госпожой? — не поверил я.
— Ты будешь моим в тайниках туннеля, когда я захочу, моим шелковым рабом. Там ты будешь подчиняться мне и делать то, что велю я, — откровенничала Тафрис.
Я молчал.
— Твое тело мне не противно, Джейсон.
— Я рад этому, — ответил я.
— Но ты сильный, мощный мужчина. Я ненавижу таких, как ты. Ты мужчина, в чьих объятиях женщина рыдает, как рабыня. Я ненавижу таких мужчин! Будет особенно приятно сломать и запугать тебя.
— Понимаю.
— Встретишься со мной в туннеле? — предложила она.
— Нет, — снова сказал я.
— Очень хорошо, — промолвила Тафрис и ушла.
Ожидание в абсолютной темноте туннеля длилось долго. Я ничего не слышал.
— Я видел, как Тафрис выскользнула из конюшни, — сказал Кеннет, пришедший повидать меня прошлым вечером.
— Да, господин, — ответил я, пытаясь подняться на колени, с цепью на шее. Мне не хотелось быть убитым за проявление неуважения.
— Не беспокойся, — присаживаясь рядом, проговорил Кеннет.
Я сел на соломе.
— Как твоя спина?
— Болит, — ответил я, ухмыляясь. — Барус на славу постарался.
— У нас не было выбора, — объяснил Кеннет. — Тафрис наблюдала за нами.
Он посмотрел на меня.
— Тафрис была здесь. Что она хотела?
— Ничего, — ответил я.
— Говори!
— Она хочет встречаться со мной в туннеле. Она хочет заставить меня стать ее шелковым рабом.
— Самка слина, — засмеялся Кеннет. — Что ты ответил ей?
— Я отказался.
— Не сомневаюсь, что она снова подведет тебя под наказание.
— Не сомневаюсь, — согласился я, кивнув головой.
— Все это может сделать тебя негодным для схваток, — заметил Кеннет, — и что еще более прискорбно, это не нужно и не рационально. Это мешает дисциплине.
Кеннет снял с пояса фляжку и протянул мне.
— Это вино.
— Спасибо, господин, — сказал я и сделал пару глотков. Это было вино Та, из винограда Та с террас Косы. Такая мелочь свидетельствовала о тесных торговых отношениях между Вондом и Косом. В последний год высший совет Вонда ввел высокие пошлины на ввоз вин из определенных городов, в особенности на вина из Ара. Я протянул фляжку Кеннету.
— Я уже не хозяин на конюшнях, — проворчал Кеннет. — Это касается не только тебя. Тафрис вмешивается во многое. Люди больше не могут так же долго и хорошо тренироваться перед схватками, как раньше. Конюшенные девицы боятся ее, потому что из-за лживых донесений этой девки могут лишиться ушей или ног. Даже Барусу и мне приходится следить за собой.
Откинув голову, Кеннет допил вино и снова прикрепил фляжку к поясу. Затем встал.
— С каждым днем она становится все более наглой и дерзкой.
— Она решила добиться своего, — сказал я.
— Но она рабыня в ошейнике! — заметил он.
Я пожал плечами.
— Я думаю, мы должны найти способ напомнить нашей маленькой Тафрис, кто она на самом деле, — сказал надсмотрщик.
Я взглянул на него.
— Завтра назначь ей встречу в туннелях, около соединения центрального с боковым, который ведет к сараю с припасами номер четыре, на пятнадцать часов.
