Терентий Гравин - Игрок поневоле
— И кого они там рассмотрели? — замер я с пирогом в руке.
— Гулей, жуков, гномов… — перечислила фейри беззаботно. — Только их пока мало, по двое, по трое бродят.
Мало? Как бы не так! Если враг дальние разъезды и дозоры такие плотные выставил, то сил у него прибавилось. Нетрудно было догадаться, что вскоре на нас хлынет очередная волна умертвий. Если не к вечеру, то уж ночью — точно. Тут такая темень царит, что хоть глаз выколи. Самое удобное время для осаждающих войск провести штурм, и подлый Канцура не такой дурак, чтобы подобным преимуществом не воспользоваться.
И я заволновался. Даже моих новых умений может оказаться недостаточно, чтобы отразить ночную атаку хотя бы того количества чудовищ, что атаковали нас вчера. Мне попросту будет не видно, в кого и куда отправлять проклятия. Тем более что мои учителя предупреждали, что даже мои силы для словесных атак не бесконечны. Да и сделанного нами напалма может не хватить. Ну и хуже всего, что в ночное время нам почти невозможно будет применить нашу вундервафлю. Столько старались, делали, строили, лепили… и всё даром?
Пока жевал пирог, принял решение, о котором и заявил вслух:
— Надо обязательно заставить атаковать противника днём. Думайте, ребятки и девочки, как это сделать… Эван, когда ты поставишь деда на ноги и в плоти?
— Часа через полтора, — задумался тот. — Максимум через два.
— Значит, у нас три часа для провоцирования атаки. Айда на стены, кто свободен, думать будем.
Мучительно больно было осознавать, что возможный наш разговор с Даниэллой так в ближайшие часы и не состоится. К тому же она, не став дожидаться всеобщего вставания, резко поднялась первой и поспешила в сторону лестницы на второй этаж. Хорошо если переодеваться, а если окончательно разобиделась? Ну вот и проверю, насколько она умна.
На стене я начал наблюдения, задавая командному магу те или иные вопросы по технике сражений в наших нынешних условиях. Всё-таки у него опыта было не в пример мне больше, и стоило к нему прислушаться.
Но не успели мы толком посоветоваться, как рядом со мной оказалась сияда, которую я ощутил по приятному запаху. Вроде и после обеда, а чувствительность такая обалденная! Неужели настолько соскучился по женскому телу? Или это моё нынешнее тело настолько шалит? Того и гляди, что пещеристые тела полопаются…
Не отрывая бинокля от глаз, пробормотал, вроде как никому не слышно:
— И как ты только успеваешь так быстро снять свои шикарные платья?
— Ты всё равно этому никогда не научишься! — промурлыкала красавица тоже негромко, чтобы только я разобрал.
— Тяжёлый приговор, но я не буду стараться его оспорить, — дал я ответ ей и шанс на моральную компенсацию. — Буду всегда это делать как можно медленней.
И только потом посмотрел на Даниэллу, вынужденно вздохнул и сглотнул появившуюся слюну. Как она успевает? Где только находит? И как ловко всё это умудряется на себя надеть?! В подобных нарядах я порой видел на сцене всемирно прославленных певиц. Или амазонок, в самых кассовых, привлекающих зрителей фильмах. Потому назвать одеяние охотничьим костюмом язык не поворачивался. То-то оба моих товарища, что стар, что млад, стоят, не дышат, словно языки проглотили.
Так я на этот раз сподобился на комплимент, стараясь, чтобы голос мой не слишком подрагивал:
— Дорогая, я не устану тобой восхищаться до самой последней минуты своей жизни! Такого великолепия, да ещё и в удачно подобранной одежде — я ещё никогда не видал!
Она стрельнула в меня глазами, словно говоря: «Ну вот! Можешь ведь!», а вслух сказала с капризной притворностью:
— В кои веки… хоть раз что-то заметил…
— Да я всегда замечал, просто лишался дара речи и пытался унять трепещущее от прилива крови сердце.
На щеке сияды проявилась ямочка от сдерживаемой милостивой улыбки — частично я был прощён за свои прежние деяния. Но судя по язычку, облизавшему губы, она не собиралась останавливаться на достигнутом, наверняка заготовила некую показательную репризу. Вот так и колется ей, так и хочется немедленно доказать своё первенство!
Но больше потакать я не стал. Её же безопасность мне дороже словесного флирта на глазах притихших товарищей. Поэтому успел первый:
— Ситуация серьёзная! Враг может начать атаку в любую минуту! Так что отправляйтесь все втроём в кузню и постарайтесь наделать как можно больше болтов к нашим станковым арбалетам.
Даниэлла почти пискнула от недовольства, но слова в себе удержала. Похоже, они у неё просто смешались между собой: заготовленные со спонтанными. Зато рыцарь сразу поспешил оказаться рядом с ней, протягивая даме руку для поддержки. Словно на великосветском балу находимся, а не на крепостной стене, заваленной булыжниками, ёмкостями с напалмом и прочей, необходимой для отражения атаки мишурой.
— Ваша светлость, вы великолепны, как всегда, и неотразимы! Разрешите вас проводить в более тёплое помещение, а то здесь неприятный ветерок свирепствует… Да и вдали от посторонних ушей мы наконец-то сможем спокойно переговорить.
Переговорить баронета согласилась незамедлительно:
— С воистину благородным рыцарем я готова не только переговорить!
И уже спускаясь по лестнице, бросила на меня украдкой взгляд. Мол, как суженый реагирует? Ну и я постарался соответствовать своему старательно создаваемому образу шутника, добряка и строгого отца-воспитателя: улыбался красавице и показывал ей с угрозой кулак. Она даже вспыхнуть не успела от негодования, шагнула на ступеньку ниже и скрылась с моих глаз.
Вот бы так легко и окружающие нас умертвия от меня попрятались! Только чтобы навсегда!
А они наоборот: вроде напоказ стали передвигаться и что-то даже строить в своём лагере. До него от нас было чуть более километра, так что я видел отчётливо — гномы строят большую, метров на десять в высоту башню из брёвен. Именно башню, именно стационарную. Хотя первоначально показалось, что передвижную. И чуть позже, когда самая верхняя площадка была устелена дощатым настилом, я там сумел рассмотреть и хорошо запомнившегося мне герцога. Полуживой труп удобно расположился в кресле, перед ним поставили стол, и он безбоязненно приступил к трапезе.
А что это значило? Тут и к некроманту за ответом обращаться не стоило: Бигросс Канцура — живой! Непонятно, как он такое со своим телом устроил, но… Мне вспомнилось, что молодой Брок своему деду обещал чуть ли не все житейские удовольствия. Так почему бы иной, пусть и чернокнижник, не обладал подобными знаниями? Может, и не сразу, а в течение какого-то времени он сумел восстановить своё умершее тело до надлежащей кондиции и теперь роскошествует поглощением пищи?
