Марина Суржевская - Я тебя рисую
Ярость вспыхнула внутри жгучим пламенем, выжигая тоску. Зеркало треснуло и осыпалось осколками, когда я метнул в него что-то тяжелое, первое, что подвернулось. Поднялся, упорно считая свои вдохи и выдохи, заставляя сердце стучать ровнее, а не рваться из груди.
— Варлений. Я буду в гостевых комнатах. Мои покои полностью переделать. Сменить все. Чтобы здесь не осталось … и намека на прошлое. Это сжечь. — швырнул тунику на пол и, перешагнув, ушел.
* * *… ее губы скользят по моей коже, делая то, о чем я мечтал… трогают, облизывают, чуть прикусывают… какие у нее губы. Моя Ева… Она лежит на мне, и я чувствую сквозь сон эти прикосновения, шелк ее волос, уверенные настойчивые поцелуи. Она опускается все ниже, и я не хочу открывать глаза, чтобы не нарушать эту игру… моя дикарка…
Дикарка?
Перевернулся одним движением, прижав ее к постели, дернул за волосы. Золотистые пряди, глаза, словно пепел на лепестках розы.
— Аярна! — отшвырнул ее так, что та слетела с кровати, но меня это ничуть не обеспокоило. Она вскочила, уставилась на меня гневно. Ее платье валялось у двери, и на самой принцессе сейчас была лишь шелковая сорочка, почти не скрывающая тело.
— Убирайся, — зевнул, отворачиваясь.
Она встала на колени у постели, положила руку мне на бедро.
— Линтар, зачем ты так? Мы можем все начать сначала, правда? Ты все еще мой муж… И я люблю тебя… сильно люблю… — ее ладонь двигалась по моей ноге, а сама Аярна легла грудью на постель, демонстрируя свои прелести. Я лениво проследил движение ее руки. — У нас были разногласия, понимаю, ты злишься, но я докажу тебе свою… преданность. Вот увидишь, я смогу искупить свою вину…
— Вы с братом удивительно настойчивы, — перехватил ее руку, поднимаясь. — И живучи. Даже дикие звери, которых я спустил, вами побрезговали. И надо же, теперь ты здесь, стоишь на коленях, так призывно улыбаешься, — покачал головой. — У тебя странная любовь, дорогая. Только, боюсь, ты понятия не имеешь, что это вообще такое. Варлений, — позвал я. Дух возник в комнате и Аярна, возмущенно вскрикнув, завернулась в покрывало. — Перемести Светлейшую в подземелье, — приказал я. — В стороне от Хрома, этой парочке совсем ни к чему общаться.
— Ты сошел с ума! — закричала Аярна, пятясь к двери. — Ты не посмеешь! Я чистокровная!
— Так же, как и твой брат, что уже сидит там. И Рам с Архом. — я любезно улыбнулся в ее вытянувшееся от ужаса лицо. — Посмею и сделаю, дорогая. Мне совсем не нужны предатели за спиной. И вся эта милая компания чистокровных трусов все еще жива лишь потому, что пригодятся мне у Стены. А потом… Если смогут — докажут свою преданность на войне, нет — лишатся голов. Ну да не будем сейчас об этом. И кстати, я совсем забыл о тебе, представляешь? — взял со столика сочный фрукт, с удовольствием откусил. — Спасибо, что напомнила. В подземелье, Варлений.
— Линтар, прошу тебя! Я ведь даже не одета! — на прекрасных глазах заблестели слезы.
— Так оденься, — равнодушно бросил я, отворачиваясь. — В подземелье нынче холодно.
Она замолчала. В темном оконном стекле отражалось бледное лицо светлейшей. Ее взгляд скользил по моей спине, и я слышал глухие удары ее сердца.
— Значит, это правда… то, что о тебе говорят. Дракон…
— Слухи, как всегда, распространяются быстро.
— Ты мой муж! И Совет не позволит тебе расторгнуть этот брак!
Я обернулся.
— Аярна, мне всегда казалось, что ты не глупа. Теперь я в этом сомневаюсь. Брак уже расторгнут. Его не было изначально, ритуал недействителен, разве ты не понимаешь? А Совет теперь заседает под замком, в удобной изолированной от силы башне. И все еще дышат, потому что нужны мне. Пока. Раз по-хорошему вы все не понимаете, я буду действовать по-другому. Ты тоже мне пригодишься, когда я начну укреплять связи за Стеной, а пока научишься послушанию и покорности. Варлений, убери ее.
— Линтар, опомнись! Ты сошел с ума! Ты ведь не сделаешь этого, правда? Ты ведь не можешь на самом деле отправить меня в этот темный и сырой склеп? Ты ведь шутишь?
— Я тебя предупреждал— не становись у меня на дороге. Тебе следовало очень быстро исчезнуть, узнав, что я вернулся. Знаешь, я не стал бы тебя искать. Но ты решила по-другому, — пожал плечами. — А за свои решения надо отвечать.
— Ненавижу тебя!! — она швырнула в мою сторону тяжелый графин, я посторонился, и по стене потекли остатки вина. — Ты вернулся один, надеюсь, твоя пара сдохла в мучениях, жаль, я этого не увидела!
Она что-то еще орала, уже не стесняясь в выражениях и пытаясь избежать прикосновения духа. Но уже через миг исчезла из комнаты вместе с ним.
Я положил фрукт на столик и отошел к окну. Внутри было пусто. Над скалами скользили тени драконов, и красное пламя озаряло синие вершины. Когда-то я хотел стать свободными, как они, а теперь знаю, что и драконы прикованы цепями: у каждого из нас свой ошейник. Скоро я освобожу их. Но стану ли свободным сам?
Через несколько дней объединенная армия под моим командованием выдвинется к Стене. У меня лишь три артефакта из пяти, но зато есть сила дракона. Магию старейшин я тоже использую, так же как и силу всех четырех правителей. Даже если они этого не хотят. Даже если придется осушить их резерв досуха и убить. Стена падет, и я двинусь в сторону зеленых холмов Идегоррии.
Усмехнулся, рассматривая Ранххар, уже окрасившийся первыми золотыми лучами нового дня. Я никому не позволю держать меня на цепи. Даже Еве.
* * *Перед отъездом из Идегоррии я долго стояла у родового дерева, на котором навечно застыло вырезанное в коре имя отца. Листва тихо шелестела, и, говорят, если долго слушать, можно понять, что шепчут в древесной кроне духи тех, кто ушел за реку Бытия. Но я так и не услышала, к сожалению.
Подготовкой к свадьбе я совсем не интересовалась, хоть меня и пытались о чем-то постоянно спрашивать многочисленные горничные, швеи, распорядительницы и экономки. Как все девочки, в детстве я мечтала о свадьбе, и представляла себе ее. В моих мечтах на месте жениха обычно стоял кто-то смутный, лишь краткими периодами этот образ воплощался в знакомых лицах. Например, в девять лет мне очень нравился наш молодой садовник, что угощал меня мятными пастилками, а в двенадцать я мечтала о своем дальнем кузене, гостившем в Идегоррии с родителями. Но никогда в своих грезах я не думала, что собственная свадьба оставит меня совершенно равнодушной. Даже белоснежное великолепие свадебного наряда я отметила просто как художник. И тут же сжалась от тоски, рассматривая этот невыносимый белый цвет. Такой чистый, такой прекрасный. Как волна белых волос…
