Ричард Адамс - Чумные псы
– Вы ведь, безусловно, были потрясены, – начал Дигби Драйвер (журналистский блокнот, чтобы не смущать миссис Мосс, он предусмотрительно оставил в кармане пальто), – когда узнали, что собака, сбежавшая из Центра в Лоусон-парке, – та самая, которую вы им продали?
– Ну, – отозвалась миссис Мосс тоном глубочайшей искренности, в котором тем не менее почему-то явственно звучали коварство и фальшь, – это ведь пока еще точно не известно, правда? Я почему-то уверена, что это совершенно другая собака, и вообще, мистер Драйвер, вы, по-моему, зря теряете время. Если бы мой брат узнал…
– Но, миссис Мосс, тут практически не может быть никаких сомнений. Видите ли…
– Почему бы вам не спросить в этом самом Центре? – довольно резко оборвала его миссис Мосс. – Уж они-то наверняка знают, что к чему. Я не хочу, чтобы меня впутывали…
– У них я уже спрашивал, – соврал Дигби Драйвер. – Но вы ведь знаете – то есть, я хочу сказать, знаете, если читали «Оратор», – что из Центра ничего и клещами не вытянешь. Храня преступное молчание, они не считаются с общественными интересами, и тем не менее…
– Я тоже не хотела бы в это вдаваться, – прервала его Энни Моссити. – Надеюсь, в ближайшем будущем вам станет ясно, как и мне, что я не имею ко всему этому ни малейшего отношения и что это вовсе не собака моего брата.
– Ну что ж, – Дигби Драйвер обворожительно улыбнулся, – тогда, может, нам действительно лучше прекратить этот разговор. Я не прошу вас отвечать ни да, ни нет. Порешим на том, что ни вы, ни я не в состоянии сказать наверняка, стала ли ваша бывшая собака одним из Чумных Псов…
– Господи, да сколько же их всего-то? – вопросила миссис Моссити.
– Всего две штуки, но как раз на две штуки их могло бы быть и поменьше. Впрочем, ладно, мы же решили этого не касаться. Итак, мы договорились, что утверждать что-либо наверняка не мое и не ваше дело, хотя могу вас заверить, что скоро все так или иначе выяснится само собой. Однако вы могли бы помочь мне по-другому: рассказав о вашем несчастном брате и о его собаке. Полагаю, его смерть была для вас страшным потрясением, настоящим ударом?
При этих словах на лице Энни Моссити вдруг на мгновение появилось выражение недоверия, тут же сменившееся гримасой облегчения. Миссис Мосс замешкалась с ответом, словно что-то обдумывая, потом, явно приняв решение, произнесла:
– Это был страшный удар. И страшная потеря. Ох, мистер Драйвер, простите, я не в состоянии об этом говорить…
– Конечно, конечно, простите меня, – поспешно остановил ее Дигби Драйвер. Обычно он только радовался, если удавалось довести понесшего утрату человека до слез, – плачущий говорит свободнее и не обдумывает своих слов, и вообще, уязвимого и беззащитного разговорить куда проще. Однако здесь был несколько другой случай. Требовались совершенно конкретные факты.
– Тогда расскажите мне немножко про собаку, – попросил он. – У вас случайно не сохранилось ее фотографии?
– Только этого мне не хватало, – отрезала миссис Мосс, – я, честно говоря, была только рада от нее избавиться.
– Да что вы говорите? – удивился Дигби Драйвер. – А почему бы это? Только из-за того, что она стала причиной смерти вашего брата, или что-нибудь еще?
– Да вообще-то…
Говоря по совести (если допустить наличие у нее таковой), Энни Моссити, разумеется, должна была бы упомянуть о подбитых мехом ботинках и перчатках, которые купила на деньги, уплаченные ей за Шустрика, но сейчас это обстоятельство как-то отошло в ее сознании на второй план. Надо также учесть, что благодаря загнанному вглубь себялюбию и укоренившейся привычке лгать самой себе она практически не сознавала переполнявшей ее жгучей зависти к брату, у которого было это близкое существо, и уж тем более не сознавала своей ненависти ко всему, что воплощал в себе этот песик, – к счастливому, безалаберному холостяцкому житью и всегдашней умиротворенности своего брата, к его плохо скрытому неприятию ее скудоумной тяги к благопристойности, к отсутствию всякого желания видеть ее в своем доме и выслушивать ее назойливые рассуждения о том, что ему следовало бы жениться. Шустрик, как и Алан, благодушно сносил ее присутствие, поддразнивал ее и даже был повинен – в меру своего собачьего разумения – в непростительном грехе сострадания к ней. Но поскольку и собака, и хозяин были далеко-далеко, все эти соображения можно было без долгих размышлений отбросить прочь.
– Ну, в общем… Видите ли… эта собака… она была такая… ну…
– Как, кстати, ее звали? – осведомился между делом Дигби Драйвер.
– Брат придумал ей кличку Шустрик. Так вот, она была злой и непослушной. Вы ведь знаете, что именно из-за ее непослушания с моим братом и случилось это ужасное несчастье…
– Она что, всегда была злой? Вы ее боялись? Она на вас когда-нибудь бросалась?
– Ну, в общем… нет, бросаться, пожалуй, не бросалась. Но зато у нее был просто несносный нрав, мистер Драйвер, если вы понимаете, что я имею в виду. Она была… удивительно нечистоплотна и невоспитанна. После этого несчастного случая никто не хотел ее брать. Я, как вы понимаете, не могла ее здесь держать. Ну и вот, после смерти брата…
– А на других животных она нападала?
– Еще как, особенно на кошек. Вот именно, на кошек. Гонялась за ними и тявкала.
– Значит, когда на днях стало известно, что она нападает на овец, вы не особенно удивились?
– Ну, пожалуй, не особенно. Да, в общем, можно сказать, что и совсем даже не удивилась. – Она подумала и добавила: – Нет, особенно я не удивилась.
– Значит, вы вполне допускаете, что она и есть одна из тех собак, которые нападают на овец?
– Ну, в общем… – Энни Моссити сообразила, что мистер Драйвер поймал ее на слове. – Ну, я только могу сказать, что, может быть, и да…
– Понятно. Но ведь собачка-то вроде была небольшая, да? Как по-вашему, могла бы она загрызть овцу?
– Ну, как сказать, это ж все-таки фокстерьер, они ведь должны на лис охотиться, правда, а ведь овечки, они же совсем беззащитные, правда, и если она, допустим, очень проголодалась… ох, мистер Драйвер, она иногда такое вытворяла! Я как-то зашла к брату, заглянула под рододендроновый куст, а она притащила туда такую дрянь… даже говорить не хочется, всю в этих… ну, знаете…
«Ясно, что собаку она терпеть не может и не станет возмущаться, если мы выставим ее кровожадным и злобным чудищем, – подумал про себя Дигби Драйвер, – а мне только этого и надо. Впрочем, кому-нибудь со стороны может прийти в голову еще один вопрос. Лучше уж задать его впрямую, а потом можно наконец-то смыться отсюда, вот только прислать вечерком кого-нибудь из местных сделать пару снимков».
