Орландо Паис Фильо - Энгус: первый воин
— Жизнь дороже ноги, — пытался ободрить своего друга епископ.
— Но кто сделает это? — спросил один из воинов, глядя на раненого, который уже впадал в забытье.
— Ну, тогда… — Альфред глубоко вздохнул и посмотрел на несчастного.
— Мне суждено умереть, — зарыдал тот. — Но я знаю, как молиться, мой король, и верю в божественное провидение. — Раненый огляделся по сторонам и крепко взял короля за руку. — Мой король, я буду служить вам вечно.
— Дайте ему побольше эля и держите крепче! — вдруг крикнул Альфред, вытащил свой меч и с широко открытыми глазами единым взмахом отрубил раненую ногу. Все оказалось гораздо проще, чем казалось на первый взгляд. Гораздо труднее было чем-нибудь заткнуть уши, чтобы не слышать пронзительного воя юноши. Ампутация же прошла на редкость удачно; потерявший от боли сознание парень даже не почувствовал, как ему обработали и перевязали культю, и не слышал, как король поклялся помогать ему всегда и во всем, и как епископ благословил новоиспеченного калеку.
Вскоре король с епископом удалились, чтобы выпить эля и попытаться немного успокоиться.
К весне 878 года мы закончили постройку моста, который действительно имел огромное стратегическое значение, ибо по нему мы могли спокойно уйти в леса Суморсета, дававшие нам пищу, кров и, главное, возможность выйти к городам Уэссекса, в которых еще оставались жители. В те страшные времена многие бежали в Армориканскую Британию. Ведь по стране ходили печальные слухи о том, что король Альфред мертв, и потому подданные поднимались с насиженных мест. Те, кто потрусливей, отправлялись в другие королевства. Но более сильные духом уходили на поиски короля, веря, что он все-таки жив.
Мы сделали несколько набегов на лагеря противника, забрали немало лошадей, провизии и оружия. Мы нападали на небольшие отряды, пользуясь прикрытием густого леса, а порой мы с Хагартом, переодевшись, даже заходили в лагеря противника, чтобы разведать ближайшие планы датчан. Что говорить о нас, когда даже сам король бродил по своему королевству переодетым! Его нередко можно было увидеть то пастухом, то играющим на арфе в сердце вражеского лагеря, то просто слугой. В одном из таких походов, как он рассказал мне, его приютила одна из подданных, простая крестьянка, и попросила присмотреть за пекущимися лепешками, а потом отчитала за то, что он сжег их. Если бы она знала, что ругает своего короля!..
Мы знали все о передвижениях Гутрума и страдали невыносимо, поскольку датчане владели уже всем центральным и южным Уэссексом. Теперь Альфреду неизбежно оставалось только одно: снова появиться перед подданными и призвать всех от мала до велика на сход, чтобы найти последние подкрепления для своей армии и атаковать врага еще до того, как он достигнет границ Суморсета и захватит последние владения.
Будучи хорошим стратегом, Альфред знал, что простое ожидание нападения врага не может принести ничего, кроме поражения. С другой стороны, если разведчики не преувеличивали, то войско Гутрума стало еще больше, чем раньше, и обладало такими военными орудиями, которым позавидовал бы любой король мира. Поэтому Альфред решил продолжать войну короткими быстрыми наскоками на небольшие поселения и воевать так до тех пор, пока не удастся создать большое и хорошо организованное войско, с которым можно будет разбить проклятых язычников раз и навсегда.
Епископ Ассерский выслушал решение друга и как мудрый советчик сказал:
— Надо, чтобы все знали: король Альфред Великий жив и нуждается в помощи всех своих подданных, способных держать в руках оружие. Каждый должен принять участие в битве за освобождение Уэссекса.
— Не знаю, помнят ли меня вожди деревень… И вообще, помнят ли они, что у них еще есть король…
— Ваше Величество! — воскликнул священник. — Вы же собственными глазами видели восторг нескольких вождей освобожденных деревень, убедившихся, что вы живы и невредимыми!
— Ах, святой отец, не надо льстить мне, а не то я действительно поверю вашим словам и позволю самолюбию охватить мою душу. Не соблазняйте меня, не то я начну думать, что и вправду велик и всемогущ и что в самом деле могу освободить свое королевство… — ответил грустно и одновременно насмешливо Альфред.
— Ваше Величество, вы только принесете всем огромное счастье, и многие будут стремиться к союзу с Уэссексом, захотят стать вашими подданными в обмен на ваше покровительство.
— Но это лишь горячее желание королевского друга…
— Нет, мой король, это не желание — это пророчество! — И епископ Ассерский обнял короля.
Дни летели одни за другим, воины уходили на небольшие стычки и возвращались с них гордые своими победами. Армия быстро росла, но все еще была далека от того, чтобы померяться силами со всеми ордами Гутрума. Союзники шли к нам отовсюду. Вожди саксов, подданных короля, тайно встречались с Альфредом, чтобы обсудить планы грядущей битвы. Они помогали ему в коротких набегах, но ожидали большего и верили, что появление короля, словно восставшего из глубин Сумерсетских болот, являлось ничем иным, как чудом.
Они прославляли Альфреда, воздавая ему заслуженные почести и доставляя тем самым огромную радость, и если бы это только было возможно, непременно устроили бы настоящий пир на всю страну по случаю чудесного возвращения короля. Но эту тайну требовалось твердо хранить и скрывать перед лицом жестокой угрозы, окружившей государство со всех сторон.
Альфред реорганизовал войско и всячески заботился о его вооружении, ибо все его мысли и поступки диктовались только одним — чаянием грядущей победы.
Прошло несколько месяцев, стало тепло… Солнце, припекая, поднимало наш боевой дух и согревало сердца, так замерзшие за долгую зиму.
Альфред созвал всех деревенских вождей и попросил их собрать как можно больше боеспособных людей и оружия. Они должны действовать с расчетом на долгую и беспощадную битву.
Заботы короля не утихали ни на день.
— Гутрум — блестящий воин, прекрасный стратег. И когда я думаю о нем, то невольно сравниваю с волком, затравленным стаей гончих. Даже понеся поражение, он сделает круг через горы и вернется, и снова нападет, хранимый какими-то своими неведомыми силами. А потому, сколько бы мы ни прятались, последнее сражение неизбежно, — решительно заключил Альфред.
— Но, Ваше Величество, вы забыли, что, несмотря на его доблесть и храбрость, он не имеет самого главного — Божьего благословения. Он язычник и действует как язычник, как тиран, как несправедливый человек, и потому его нечестивая жизнь должна закончиться, — на этот раз совершенно спокойно возразил я. Все вокруг горячо поддержали меня.
