Макс Мах - Сумеречный клинок
— Взглянуть можно?
— Гляди! Только предупреждаю, и глядеть-то, собственно, не на что.
— Сильно! — констатировал Матеус, обернувшись. — Нетривиально. Как тебе удалось?
— На себя примериваешь?
— Пока не знаю, но может пригодиться.
— Тоже верно, — согласился Герд. — Хочешь, я поменяю позицию, а то устал, поди, головой вертеть?
— Да, было бы неплохо.
— Так лучше? — спросил Герд, переместившись в пространстве так, чтобы его голос приходил к Матеусу спереди. Впрочем, граф Маор, возможно, мог видеть сгусток мрака, более плотного, чем тьма, сгустившаяся под крутым парусиновым сводом.
— Спасибо, командир, так действительно лучше. Рад тебя видеть, хотя, если честно, не люблю я всю эту хрень, да и не видно ни хера! — У Матеуса Бёма было узкое жесткое лицо с крупными, несколько грубовато «прорезанными» чертами, узкие жестокие губы и холодные, но не равнодушные глаза цвета морской сини.
— Ты не изменился, Матей! — сказал Герд, внимательно изучив лицо ученика. — Постарел, но в главном все тот же.
— О тебе этого не скажешь!
— Да уж… Но к делу, ты ведь человек занятой, а по нынешним временам так и вовсе жизни нет, или как?
— Ты это правильно сформулировал, командир.
— Ты и в самом деле собираешься сесть на престол, или это игра «в цену»?
— Ну, ты правильно понял, никто не должен думать, что корона досталась ему за так.
— Это правильно. — Ну, почему, почему он не мог кивнуть в ответ на слова Матеуса? — И это облегчает наш разговор. Мне требуется услуга.
— За душой моей пришел? — поднял бровь Матеус Бём.
— Да на кой хрен мне твоя душа! Мне нужен транзит через твою территорию.
— Транзит? — нахмурился собеседник.
— Вы с родственниками перекрыли все дороги, а я, представь себе, опекаю некоторую особу, которой по срочной надобности требуется попасть в Ландскруну.
— Опекаешь… — кивнул Матеус, о чем-то задумавшись. — Особу… Ты еще скажи, бедную сиротку! — Взгляд его отяжелел. — Ну!
— Бедную сиротку, — согласился Герд, гадая, что и откуда известно Матеусу.
— Тина Ферен, — прочел граф, вытащив из пачки документов небольшой пергамент. — Восемнадцати лет, высокая, волос рыжий, глаза светло-карие или желтые, сирота из приюта в городе Але… Я правильно излагаю факты? — поднял взгляд Матеус Бём.
— Да, пожалуй, — вынужден был согласиться Герд, хотя и не понимал, как это возможно.
— Тогда извини! Если бы ты пришел вчера, я бы пропустил вас на все четыре стороны, кем бы ни была на самом деле эта девица. Да хоть и претендентка! Насрать! Уж верно, с тобой, командир, мы бы сговорились. Но увы. Это письмо — в копиях — поступило сегодня утром и ко мне, и к Евгению, и к Дарии. А это, согласись, меняет весь расклад. Девица — претендентка, и тронуть ее или открыто поддержать — означает начать войну…
5— И кто автор послания? — Ада с большим трудом сдерживала себя, чтобы не зарычать.
— Аноним, — кисло улыбнулась Дария.
— Но если так, каким образом это письмо вообще попало к тебе? Твой секретарь…
— Мой секретарь обратил внимание на присутствие на документе одного из моих личных кодовых слов. Тот, кто это писал, вхож в самые высокие сферы, а это, согласись, делает документ куда как более интересным, анонимный он или нет.
— Значит, нет?
— Ада! — вздохнула Дария. — Ну конечно, нет! Как может быть иначе? Я и вчера не согласилась бы пропустить вас, не выяснив, кого это ты так спешно везешь в столицу. Ты же не ребенок, знаешь правила игры!
— Мы могли бы договориться… — осторожно «предположила» Ада.
— А вот это уже совсем другой разговор! — улыбнулась собеседница. — Договориться не поздно и сейчас, но ни о каком пропуске в Ландскруну, разумеется, речь не идет. Ты уполномочена говорить со мной?
— Да.
— Отлично! Вина! — хлопнула в ладоши Дария.
Она все еще оставалась интересной женщиной, хотя возраст брал свое. Трудно выглядеть хорошо, когда тебе за семьдесят, но еще двадцать лет назад…
«Все проходит, — согласилась мысленно Ада. — Проходит молодость, стирается красота. И у людей это происходит гораздо быстрее, чем у оборотней. Увы!»
Двери открылись, и две служанки быстро, но практически бесшумно накрыли «легкий ужин»: вино, сладости, заморский шоколад и местные фрукты.
— Итак. — Дария взяла бокал, но не спешила пить. — Она и в самом деле дочь Леопольда?
— Полагаю, что да.
— Похожа на Вернов?
— Скорее на мать, насколько я могу судить. Впрочем, рот скорее верновский и еще, пожалуй, высокие скулы. Ну, и рост, разумеется. Девушка уже выше меня…
— Беда с этой наследницей! — Княгиня сделала глоток вина и отставила бокал. — Темная лошадка: возникла из ниоткуда, и история не сказать чтобы достоверная. Но если все бумаги настоящие, ее позиции неколебимы. Родная дочь императора, да и по материнской линии не кухарка. Знать бы наверняка!
— Спасибо за откровенность! — Ада тоже взяла бокал и сделала несколько глотков.
— А чего мне тебя стесняться?! — удивилась Дария. — Мы с тобой, почитай, свои люди. Но прежде чем перейти к переговорам, я хочу знать о ней больше. Кто? Что? Как?
— Спрашивай! — Ада отпила еще вина.
— Она? Ну, ты понимаешь, я просто не хочу произносить этого слова вслух, даже здесь. Она?
— Нет, — покачала головой Ада, хотя и знала, что, скорее всего, лжет. — Нормальная девушка, здоровая… красивая… умная.
— Красивая? — По-видимому, Дария все-таки уловила некоторую неуверенность в голосе Ады.
— Красивая, — отметая сомнения, заверила Ада. — Но не по этой части.
— Ну, это пока не попробовала, как узнаешь? Или ты уже?
— Я нет, но ей явно нравятся мужики.
— И? — заинтересовалась Дария.
— Пока ничего определенного, — отмахнулась Ада. — И никого.
* * *— Но что же сама эта барышня? — Вопрос, казалось, возник в глазах Евгения раньше, чем сорвался с губ. Герцог был заинтригован. Его интерес был родом страсти, никак не меньше.
— Скажи, Александр, что она собой представляет? Опиши мне ее, расскажи, какая она, ведь ты же знаешь!
— Какая вам разница, Евгений! Зачем вам это, ваша светлость?!
Сандера возмущало это праздное циничное любопытство, но следовало признать, в этом был весь Евгений. Он не умел по-другому. Просто не мог.
— С каких пор ты обращаешься ко мне на «вы»? — почти искренне поднял брови герцог Гаррах. — Александр, мы же кузены как-никак! Будь проще!
— Как скажешь, — пожал плечами Сандер, хорошо знавший цену такого рода панибратству.
