Лиш МакБрайд - Некромант, держи меня ближе (ЛП)
— Не нужно торопиться, — сказал я. — Я, наверное, должен привыкнуть сначала к тому, что у меня есть.
Она пригладила мои волосы рукой.
— Договорились, — сказала она. Она выглядела так, будто хотела еще поплакать, но сдержалась. Мама всегда старалась быть сильной для нас, нужно нам это было или нет. Думаю, это у нас семейное, потому что теперь я пытался быть таким для нее.
После этого они заставили меня поспать. Когда я проснулся, солнце уже зашло, и комната была темной. Темнота была удобной, будто теплая кровать в дождливый день. Я слушал тихий писк монитора в коридоре. Свернувшись возле меня, больше не в моей одежде, лежала Брайд. Она спала, ее глаза танцевали под веками, ее рука была прижата к груди.
Мое сердце сделало болезненный кувырок. Она выглядела истощенной. Я заправил прядь волос ей за ухо. Глаза Брайд резко открылись. Тогда она крепко поцеловала меня в губы, на этот поцелуй я ответил с некоторым сомнением.
— Я тоже рад тебя видеть, — сказал я.
— Я хотела навестить тебя раньше, но папочка приказал мне отдохнуть.
— Звучит здорово.
— Ага, — она устроилась у меня на груди, заглядывая мне в глаза. Она выглядела тревожной, будто что-то изучает.
— Ты немного пугаешь меня, — сказал я.
Брайд ткнула меня в грудную клетку.
— Не хочешь немного пройтись?
Эта клиника отличалась от обычных больниц. Во-первых, мне не нужно было надевать те тупые бумажные пижамы. Кто-то с чувством юмора снабдил это место фланелевыми пижамами с нарисованными волками: картинки напоминали монстров из фильмов 40-х годов. Очень лестно. Но шлепанцев не было. Брайд сказала, что по возможности практически все члены стаи пытаются избегать обувь, поэтому они не заморачиваются по этому поводу. Мне пришлось ходить по больнице лишь в каких-то носках, которые они раздобыли для меня.
Еще одно отличие было в том, что здание больницы напоминало больше дом, чем какой-то институт, во всяком случае, изнутри. Запах лекарств остался тем же, и большинство поверхностей легко отмывались. Вокруг было полно свежих цветов и много искусственного освещения. Я не видел персонала. И если вафли были приготовлены здесь, то еда была вкуснее в восемьдесят тысяч раз.
Остальные различия были в странности вещей. В некоторых палатах были оборудованы клетки. В наружных комнатах, в коридорах и холлах не было окон. Когда я спросил об этом, Брайд сказала, что это на тот случай, если кто-то захочет сбежать раньше времени. Не думаю, что мне хотелось знать, что это значит.
На некоторых кроватях были металлические наручники, которые, по словам Брайд, были сделаны из серебра.
— Я думал, что серебро оказывает на вас плохое действие, — сказал я, рассматривая комнаты.
— У наручников есть подкладки, так что серебро не оставит шрамов на запястьях.
— Зачем тогда его использовать?
— Оборотни не могут сломать серебро, — Брайд пожала плечами, обнимая меня одной рукой. — Когда оборотни растут в городе, у них есть стая, которая помогает им пройти изменения. Это естественно, это часть жизни. Но не у всех есть такие преимущества, — сказала она. — Все, что касается самого процесса изменения, ново для них, а взрослые оборотни сильны.
Она нахмурилась, и я понял, что ей не нравится то, что она собирается сказать.
— Иногда нам приходится удерживать их для их же собственной безопасности, пока они не научатся.
Брайд сжала мою руку, когда мы подошли к двери. Я почувствовал, как от нее исходила тревога. Теперь, когда я заметил это, то не мог поверить, что не почувствовал этого раньше. Мысли завертелись у меня в мозгу. Этот день был очень насыщенным, и я верил, что если бы произошло что-то, действительно, страшное, то кто-то сказал бы мне.
— Что случилось с Рамоном? — спросил я. Ужас сжал мои внутренности.
Вместо ответа Брайд открыла дверь.
Я должен был заставить себя вернуться в свою комнату. Брайд не нервничала бы так, если с Рамоном все было в порядке. Она ответила бы мне. Но, с другой стороны, если бы он умер, кто-то сказал бы мне. Я заставил себя войти. Что бы ни произошло, Рамон был жив. Со всем остальным мы разберемся.
Рамон лежал на кровати, руки и ноги его были привязаны, а к его руке была присоединена капельница. Его кожа была красной. Пот пропитал простыни. На нем не было футболки, поэтому я видел, как под его кожей перекатываются мышцы. Брэн стоял рядом, наблюдая за ним, на его лице явно читалась забота.
— Что случилось? — спросил я. — Он... — я откашлялся. — Я лишь видел, как он упал на пол.
— Он упал на осколок стекла с пробирки, — прошептала Брайд. Ее голос прозвучал хрипло и грустно. — Никто не знал, что Дуглас собирал образцы крови. Или что он планировал сделать с ними, — она обхватила себя руками. — Там были редкие образцы. Мы не знаем, где он нашел их.
Я потер свои вспотевшие ладони о штаны.
— Во что он будет превращаться?
— В медведя, — сказал Брэн. Он отступил, освобождая место на кровати.
Брайд отошла тоже. Они вели себя так, будто он был опасным. Рамон получил бы удовольствие от этого.
Я указал на цепи.
— Это необходимо?
Взгляд Брэна был сочувствующим.
— Мы не приковываем, если без надобности. Гены медведя являются летучим штаммом, и тело Рамона борется с ними, — в его голосе прозвучала нотка уважения. — Он держится.
Я подошел к нему, желая хоть что-то сделать для него. Я был так рад быть свободным, что даже не начал подсчитывать свои долги. А Рамону я обязан многим.
Они позволили мне побыть с ним еще немного, дав мне время поговорить с другом, хотя я и не был уверен, что он слышит меня. Когда они решили, что мне нужен еще отдых, они отвели меня обратно в мою палату.
— Мы хорошо позаботимся о нем, Сэм.
— Как будто он член семьи? — я выдавил вопрос, мое горло сжалось, когда я попытался справиться со всем.
Брэн помог мне лечь в кровать.
— Он и есть член семьи, — сказал он тихонько.
31
Живи и позволь умереть [63]
Меня выписали из клиники раньше Рамона. Они дали мне упаковку, наполненную успокоительным, и выпустили на волю.
Брайд заверила меня, что Рамону стало лучше, но я не мог видеть этого. Ему нужно будет пробыть в больнице еще хотя бы несколько недель. Брэннок пообещал мне, что присмотрит за ним, как за собственным сыном. Он вроде выглядел, как мужчина, который серьезно относится к обещаниям. Когда я обсудил свои страхи с Эшли, она сказала мне, что феи не могут врать. Надеюсь, что она права.
