Наталья Бульба - Вторжение
А сейчас я признал и то, что их жизнь ценю значительно больше, чем наше с Рае благополучие. Да только... ее это нисколько не смущало. Из чего можно было сделать единственный вывод: знать о таких проблемах она не должна ни при каких условиях. Потому что если свою жизнь я готов был отдать в обмен на их, то ее...
Не самый лучший у нас разговор получался. И вместо ожидаемого душевного равновесия пока что приносил только смятение.
- Поэтому ты и предложил Радмиру внимательно присмотреть за Закиралем? - Она словно и не замечала моего состояния.
И только тонкая струйка магии, которой она меня окутывала, наталкивала на мысль о том, что мне уже давно пора брать себя в руки и прекращать перекладывать свои сомнения на женские плечи. Даже в том случае, когда женщина ничуть не уступает мне по мужеству.
- Я думаю, что Вилдор ждет не того, когда его воины завязнут на втором рубеже. А именно возможности уничтожить старшего из сыновей. И младший может ему в этом помочь.
Невозмутимо продолжил я. Но еще не начав говорить, уже понял, что эти слова были лишними.
- Как гадко! - Она вскочила так резко, что я не успел ее удержать, и бросилась к двери.
Словно собиралась немедленно отправиться к дочери и ее мужу, чтобы прояснить до конца то, что я высказал в качестве предположения. Но уже взявшись за ручку, застыла, скорбно опустив плечи.
- Почему? - Ее голос был тих и печален. - Неужели не было иного способа не допустить Яланира к власти?
И хотя единственное, чего я хотел в этот момент - прижать ее к себе, ощущая аромат тела, горячими губами скользнуть по коже, чувствуя, как отголоски тревог растворяются в просыпающемся желании. Услышать сорвавшийся стон, в котором будет признание меня ее властелином, которому дозволено не просто быть рядом, не только безраздельно владеть сердцем и душой, но и быть ее частью, становясь горячечным бредом и тайной мечтой.
Но я даже взглядом не мог облегчить ее страдание, избавить от той боли, что одинокой слезой скатилась по щеке.
Потому что то, что сейчас происходило, было важнее. И она это понимала так же, как и я.
- А ты сама как думаешь? Ты ведь его знаешь лучше.
Рае, кинув на меня быстрый и напряженный взгляд, медленно опустила голову, признавая, что иного выхода не видит.
- Он очень опасен? - Я и сам знал ответ на этот вопрос, но хотел, чтобы она выскользнула из объятий отчаяния, в которые сейчас себя загоняла.
И это дало тот результат, на который я очень надеялся.
Еще мгновение назад она стояла, обняв себя за плечи руками, пытаясь согреться в холоде безысходности. Теперь же, пусть в ее взгляде еще не было той безмятежности, которая становилась для меня опорой в неизведанности предстоящего, он уже не обжигал огнем с трудом контролируемых эмоций.
- Он всегда жаждал власти, а слава отца никогда не давала ему покоя. И мне всегда казалось, что Вилдор держит его рядом с собой не для того, чтобы приблизить. Он его пытался сдерживать. А если посмотреть на некоторые события с иной точки зрения, то вполне можно предположить, что и в моем прошлом свой след он тоже оставил.
Рае прошла мимо меня к столику, на котором стояла открытая бутылка вина, тарелка с фруктами и бокалы. Наполнила один из них немногим меньше половины и, словно сомневаясь, стоит это делать или нет, долила еще чуть-чуть.
Ее тонкие, нежные пальцы скользнули по тонкой ножке и замерли, не торопясь поднять фужер.
- Я никогда не верила, что отец отдал приказ убить мою мать.
Как бы я хотел подняться навстречу ее боли и забрать ее себе, не позволяя ей коснуться единственной женщины, которая существовала для меня. Но ни ее слова, ни то напряжение, что ощущалось в ее теле, не дозволяли мне сделать этого. Требуя лишь быть немым свидетелем того, как обмирает ее душа, уносясь воспоминаниями в то время.
- Я всегда чувствовала в нем то, что было скрыто за ледяной бесстрастностью, за его жестокостью и ужасом, который он вызывал у всех. Кроме меня. - Ее улыбка выдавала внутреннее опустошение, вызывая у меня странную тревогу. И это было очень похоже на то, что свое представление о Вилдоре мне вновь придется если и не изменить, то подправить уж точно. - Я не смогла поверить в сказанные им слова, когда меня вернули на Дариану. Но теперь, после того, что ты рассказал, они звучат совершенно по-иному.
- Что он сказал?
Как я не пытался удержать себя, мне не удалось это сделать. Впрочем, я этого и не хотел. Мое сердце жаждало биться рядом с трепещущим ее. И я не собирался больше противиться этому.
Я оказался рядом с ней еще до того, как закончил говорить. И лишь прикоснувшись к ней понял, что не ошибся. И это нужно было не только мне, но и ей. Чтобы хотя бы на миг позволить себе быть слабой и беззащитной рядом с тем, для кого эта ноша станет не бременем, а счастьем.
- Он поклялся мне, что ее кровь не осквернила его честь.
Лера Д'Тар. Дариана
Итак... можно было начинать подводить итоги.
Прошлый вечер показался мне очень длинным. Так же как и последовавшая за ним ночь. Еще одна бессонная ночь, только теперь благодаря Вилдору. Не то, чтобы он решил мне исповедоваться, но... наш разговор, начатый в моей комнате и прерванный на довольно утомительную, но весьма плодотворную тренировку, продолжился все на том же берегу озера, которое уже неоднократно становилось очевидцем наших с ним встреч.
Он не изливал мне душу - просто рассказывал о себе, нисколько не стремясь изменить мое мнение. Но с каждым эпизодом его весьма насыщенной жизни мне становились понятными не только его действия, но и его устремления. И это делало его все более похожим не на правителя, заработавшего славу сильного и непримиримого, а на существо, в котором цельность основывалась на противоречиях. В котором многое составляло единство, нанизанное на жесткий стержень и обрамленное невообразимой выдержкой.
И пусть что-то продолжало оставаться для меня неясным, пребывая на грани принятия или отторжения, пусть со многим я была не согласна, я не дала себе права судить. Но и не стала сторонним наблюдателем, бесстрастно следуя за открывавшимся передо мной жизненным путем.
Я переживала каждый его день вместе с ним, радуясь его победам и... огорчаясь той боли, которую он нес с собой. И я знала, зачем он произносит эти слова. В глубине души надеясь, что настанет тот день, когда я расскажу его сыну каким был его отец. Не в официальных хрониках, а в той жизни, которую прожил.
И оставляя за мной выбор: отдать эту память Закиралю или... стать единственной, кто будет знать об этом.
Потом настала моя очередь поведать о себе. Впрочем, о моей жизни он знал немало. Но это не помешало ему стать столь же внимательным слушателем, каким была и я. И все отличие состояло лишь в том, что он позволял себе комментировать принятые когда-то мной решения. Но делал это настолько мягко и ненавязчиво, что напоминал скорее заботливого старшего брата, чем того, кем на самом деле являлся.
