Терри Пратчетт - Народ, или Когда-то мы были дельфинами.
— Да, но…
— Не надо больше слов. Мы знаем все слова, которые не должны быть сказаны. Но ты сделала мой мир совершеннее.
Дафна лихорадочно соображала, что бы сказать, и наконец сообразила.
— Уи-Аре завтра надо снять повязку с ноги. И мне до сих пор не нравится рука Каа-Хи: судовой врач с «Катти Рен» сказал, что ему лучше, но стоит разбудить миссис Бурбур, пускай она посмотрит. Да, и не верь ей — она на самом деле не может жевать этими зубами, так что пусть кто-нибудь жует для нее, и… Это все неуместно, да?
Мау засмеялся.
— Разве это может быть неуместно?
Он чуть неловко поцеловал ее в щеку и продолжал:
— А теперь мы разойдемся без сожалений, а потом встретимся вновь как старые друзья.
Дафна кивнула и высморкалась в последний хороший носовой платок.
И корабль ушел.
А Мау пошел на рыбалку. Он задолжал Науи рыбу.
Сегодня
В углу кабинета тихо щелкал сейсмограф.
Старик замолчал, глядя, как в лагуне приводняется летающая лодка.
А, это молодой Джейсон прибыл, он будет работать в субмиллиметровом диапазоне. — Он вздохнул. — Я уверен, что они делают замечательные вещи, но, между нами говоря, я никогда не любил работать с телескопами, в которые нельзя заглянуть. Прошу прощения, на чем я остановился?
Мальчик и девочка посмотрели на него.
— Вы сказали, корабль ушел? — спросил мальчик.
— О да, — ответил старик. — И тем все кончилось. Корабль ушел. Корабли для этого и существуют.
— И? — спросил мальчик.
— И все. Корабль ушел.
— И они не поженились, и ничего? — спросила потрясенная девочка.
— О нет, — ответил старик. — Точнее, они не поженились. Насчет «ничего» я не так уверен. Возможно, пара поцелуев…
— Но разве так можно заканчивать историю? — спросил мальчик. — Он пошел на рыбалку!
— Но в жизни только такие концовки и бывают, — ответил старик. — А разве цель истории не в том, чтобы отражать настоящую жизнь? Хотя я всегда думал, что он ушел ловить рыбу, чтобы люди не видели его слез. Ему, наверное, было очень одиноко. Он потом говорил: «Если вам так уж хочется жертвовать, жертвуйте свое время на алтарь общего блага. Съешьте эту рыбу или отдайте голодному».
Он поглядел на унылые лица мальчика и девочки, тихо кашлянул и сказал:
— Потом пришел другой корабль.
— И девочка-призрак была на нем, правда? — спросила девочка.
— О да, — сказал старик. — Примерно через год.
— А, я так и знала! — торжествующе сказала девочка.
— А телескоп? — спросил мальчик.
— Конечно! Шестнадцатидюймовый ньютоновский телескоп спустили на берег первым делом! И той ночью все в него посмотрели! — сказал старик. — И еще на корабле были все вещи из списка и шесть джентльменов из Королевского общества, согласно обещанию.
Старик широко улыбнулся, вспоминая.
— Конечно, с тех пор у нас перебывало немало ученых. Отец рассказывал мне, что мистер Эйнштейн сидел в этом самом кресле и играл на скрипке. Интересно заметить, что мой отец аккомпанировал ему на барабане, и все сочли, что результат вышел… необычный. Я сам имел честь аккомпанировать сэру Патрику Муру и профессору Ричарду Фейнману, когда они нанесли нам совместный визит. Ксилофон, бонго и военные барабаны! Замечательно! Ученые — очень музыкальные люди. И я горжусь, что мне выпала честь пожать руку профессору Карлу Сагану, когда он приезжал сюда с людьми с электрического телевидения. Помните, девочка-призрак решила, что стеклянные шарики на потолке — карта звездного неба, но не могла узнать ни одного созвездия? Так вот, профессор доказал, что это действительно карта звездного неба, но такого, каким оно было тридцать одну тысячу лет назад, и это подтвердил анализ наших стеклянных звездочек методом, который называется «датирование по следу осколков деления». Мы все время узнаем что-то новое. А сколько космонавтов к нам приезжает! Я уже сбился со счета. Интересно, что кое-кто из них побывал на Луне, но ни один не встретил живущей там женщины.
— Да, но вернулась ли девочка-призрак? — не отставала девочка.
— Не сказать, что совсем вернулась. Но вернулись ее сын и внучка.
— Тогда это все же печальная история, — сказала девочка.
— Ну, не знаю, — ответил старик. — Насколько мне известно, она вышла замуж за очень приятного джентльмена из Голландии. Принца, насколько я помню. И конечно, вы знаете, что она стала королевой.
— Да, но все равно все должно было кончиться по-другому, — настаивала девочка.
— Ну, она вернулась домой для блага своего народа, а Мау остался здесь для блага своего. Разве они неправильно поступили?
Девочка подумала и сказала:
— Надо полагать, они оба думали о своем народе больше, чем друг о друге.
— А ты что скажешь, молодой человек?
Мальчик посмотрел себе под ноги.
— Я считаю, что они думали о своем народе больше, чем о себе.
— Хорошие ответы. Я думаю, что они были по-своему счастливы.
— Но все-таки они были друг к другу неравнодушны, — сказала девочка, не желая сдаваться.
— Какое очаровательно старомодное выражение! Ну… да, когда она умерла — вскоре после смерти Мау, — брючники были против, потому что хотели похоронить ее в каменном ящике в одном из домов своего бога, но на ее стороне были Джентльмены Последней Надежды. Они привезли ее сюда на пароходе, набитом льдом, и мы завернули ее в бумажные лианы, привязали к телу камни и отправили его в темное течение, куда осторожно опустили Мау всего двумя месяцами раньше. А потом, как написал в дневнике мой прадедушка, все плакали и плакали… как и вы сейчас, молодые люди.
— Мне просто соринка попала в глаз, — сказал мальчик.
Старик улыбнулся, вытащил из кармана пачку сложенных кусков бумажной лианы и протянул девочке со словами:
— Пользуйся, не стесняйся.
— А потом в лагуне видели двух плавающих дельфинов, — твердо сказала девочка. Она высморкалась и вернула бумажные лианы старику.
— Не помню, чтобы мне об этом рассказывали, — сказал старик, беря лиановый платок за наименее мокрый угол.
— Но иначе не могло быть, — настаивала девочка. — Это единственная правильная концовка. Я думаю, они плавали в лагуне, но их никто не заметил, потому что слезы застилали людям глаза.
— Да, это вполне возможно, — тактично сказал старик. — А теперь настало время официальной части.
Он вывел мальчика и девочку из кабинета наружу, на широкую открытую дощатую веранду. Отсюда можно было полюбоваться одним из лучших видов на острове. Один конец веранды запутался в пологе нижнего леса, так что на него градом сыпались листья и цветы, а с другого открывался захватывающий вид на лагуну. На этом конце стоял небольшой сарайчик.
