Кристин Фихан - Темный демон
Он слышал свой собственный хриплый крик, ее мягкий всхлип, чувствовал, как её мышцы всё сильнее сжимаются вокруг него, и ощущал кроваво-красные слёзы на своем лице.
Глава 16
Наталья встала на колени и присела на пятки, внимательно разглядывая инкрустированный драгоценными камнями церемониальный нож, лежавший на маленьком кусочке ткани между ними. Лезвие было слегка изогнуто, а ручка изящно украшена. Нож казался скорее бесценным произведением искусства, а не смертельным оружием.
– Он выглядит таким безвредным, не так ли? – спросила Наталья. – И всё же внешность обманчива: эта вещь множество раз использовалась для убийства.
Её рука, простёртая над лезвием, задрожала. Наталья отпрянула.
Солнце село. Они с Викирноффом искупались в горячем источнике после занятий любовью. Ей требовалось прилагать определённые усилия, чтобы отказаться от его крови. Она жаждала этого сильнее, чем когда-либо прежде, как будто он был наркотиком, а она наркоманом. Теперь, когда она знала, что Рэзван ещё жив, идея стать Карпаткой приносила странное спокойствие и надежду.
Оба оделись в созданную Викирноффом одежду. И сейчас перед ней стояла одна последняя задача – прикоснуться к ножу, получить доступ к воспоминаниям о насилии и жестокости, оставшихся на церемониальном оружии.
– Я насытился, и на сей раз, буду твоим якорем, удерживая в этом мире, – он нежно провёл рукой по её волосам. – Защитные меры приняты – я выполнил свой долг перед Габриэллой. Фалькон вторично обменялся с ней кровью, и мы все ответили на призыв помочь в её исцелении. Это наше время, Наталья. Узнай, какие воспоминания хранит нож, и, возможно, мы получим подсказку о местонахождении книги. Как только мы это выясним, то также получим возможность доставить книгу в безопасное место, где её смогут либо уничтожить, либо обеспечить безопасное хранение.
Наталья сделала глубокий вздох и медленно выдохнула.
– Чтение ножа не будет лёгким делом, Викирнофф. Нам предстоит окунуться в воспоминание тех, кто умер под его лезвием.
Его ладонь двинулась вверх по её руке к плечу, мягко массирую.
– Я знаю, что тебе будет трудно. Если бы я мог, то сделал бы это за тебя.
Она сидела в окружении мерцающих свечей, и нож лежал перед ней. Звук, плескавшейся о края бассейна, воды – успокаивал, а присутствие Викирноффа создавало чувство защищённости. Ей уже случалось «читать» предметы сотни раз, но как-то не хотелось вновь пережить смерть своей бабушки, и, что ещё хуже, смерть отца, даже учитывая то, что Викирнофф будет рядом, чтобы помочь ей.
– Ты веришь, что я смогу это сделать.
– Я знаю, что сможешь.
– Прежде чем я начну, я хочу, чтобы ты знал – я больше не злюсь на тебя.
Он приподнял брови.
– Так ты злилась на меня?
– Да, я была сердита. Чёрт! Ты этого даже не заметил?
– Мы занимались любовью дюжину раз, если не больше. Ты несколько раз укусила меня, и оставила на моей спине шрамы, но я в восторге, что ты оставила там свои метки.
– Это потому, что ты извращенец, и я говорю не об этом. Я говорю о твоём нелепом и совершенно деспотичном желании связать нас.
– Наталья?
– Что?
– Сейчас ты выглядишь сердитой.
– Ну конечно, я рассержена. Ты даже не заметил моего раздражения прежде. Ты хоть понимаешь, насколько это меня расстраивает? Всё это время я считала, что ты страдаешь, из-за моей на тебя злобу, а ты оказывается даже не заметил!
– Извини, мне следовало быть более наблюдательным.
– Не похоже, что ты слишком уж расстроен, – она водила кончиками пальцев вдоль ножа и держала ладонь над лезвием, проверяя интенсивность вибрации исходящего насилия. – Если честно, Викирнофф, я совсем не хочу этого делать.
– Я знаю, и понимаю. Никто не захотел бы вновь пережить пытку и убийство ни родителей, ни бабушки.
Викирнофф встал позади неё, зная, что она собирает всё своё мужество, и говорит ни о чём, чтобы заглушить колебания.
– Я буду рядом. Когда воспоминания станут непереносимыми, я сделаю всё, что в моих силах, чтобы уменьшить боль.
– Что если ты окажешься пойманным в ловушку вместе со мной, и мы не сможем вырваться, пока не увидим каждое убийство? Ведь это твоя сила позволила мне освободиться от оков прошлого.
Он обнял её, скользнул руками по её рукам и, наконец, накрыл ладони.
– Ты чувствуешь жестокое прошлое ножа, даже не касаясь его.
Наталья прислонилась к его груди, позволив себе откинуть голову на его плечо.
– Да, но не считываю воспоминания.
– Я могу держать нож в руке, а твои ладони лягут сверху так, чтобы касаться его пальцами, но, тем не менее, ограничивая физический контакт. Возможно, это снизит степень риска для тебя.
Наталья вновь глубоко вздохнула и выдохнула, пытаясь привести в порядок взбудораженные мысли. Она бы предпочла сразиться с десятком вампиров, нежели читать этот нож, но даже собранные воедино все желания и предпочтения в мире, не смогли бы изменить того, что должно быть сделано.
– Тогда давай попробуем Викирнофф, но если почувствуешь потерю контроля, то немедленно бросай нож.
– Обязательно.
Наталья чувствовала на своей макушке его успокаивающее тёплое дыхание. Она вновь склонилась вперёд, что позволило ощущать его присутствие, но не отвлекало. Накрыв его ладонь своей, она кивнула, мол «готова».
Викирнофф коснулся ножа. Она почувствовала, как начинает ускоряться её сердцебиение, прежде сильное и ровное. Её мускулы начали мучительно скручиваться узлом.
«Я с тобой».
Она чувствовала его твёрдое сильное тело за спиной, и руки, обнимающие её. Он был рядом ради неё. Был с нею, и это означало всё. Его присутствие придавало ей мужество, и она потёрла рукоятку ножа. Немедленное чувство искривления времени, мучительно напряжение, которое тянуло назад, в прошлое, и ещё глубже, туда, где хранились разрушительные воспоминания, наполнявшие этот нож.
Собранные воедино страх многочисленных жертв рванулся к ней. Окружил. И вторгся в сознание также, как и в душу. Она медленно сосредоточилась на ощущении руки Викирноффа: её формы и размера, теплоты его кожи. Нарастающий ужас отступил ровно настолько, чтобы она смогла скользнуть глубже в прошлое, возвращаясь к нужному событию. Казалось, будто вокруг находилось множество вопящих от горя душ, призывающих к справедливости. Она знала, что то воспоминание, которое нож должен был показать ей, вероятно, произошло незадолго до смерти отца. Ему пришлось спрятать книгу и оставить свою кровь на ноже.
«Мой отец не принёс бы в жертву кого-то другого, чтобы оставить информацию, именно поэтому ощущение случившегося оказалось намного более слабым, чем те события, что запечатлелись с помощью большей жестокости. Это объясняет, почему я пропустила его в первый раз».
