Гай Орловский - Ричард Длинные Руки – конунг
Она смотрела прямо, взгляд строг, я чувствовал странное очарование ее красоты и проницательности, никто так прямо и точно еще не ставил вопросы, что за дивная женщина, и ей всего семнадцать лет…
– Насчет всех, – сказал я уклончиво, – это брехня. Просто мы пришли из мира, где знают разницу между рыбой и удочкой…
Она произнесла настороженно:
– Вроде бы все знают. Или что-то особое?
– Можно человеку дать рыбу, – сказал я, – на пропитание, а можно дать удочку. В первом случае съест и снова попросит, во втором – научится, пусть и с трудом, ловить сам. Находки старинных артефактов сослужили плохую службу. Самые умные стараются их снова заставить работать, даже не понимая принципа действия, вместо того, чтобы придумывать что-то самим. Мы должны давать людям только удочки.
Она сказала с иронией:
– Если натыкаетесь на склад с рыбой, всю выбрасываете?
– Лучше сделать так, – сказал я непреклонно, – чем стать бездумным жруном. Когда ловишь рыбу сам, а не получаешь в подарок, подбираешь тщательно наживку, совершенствуешь крючки, изобретаешь сети, неводы, придумываешь ночной и подледный лов, сперва ловишь с берега, потом создаешь лодки, плоты, катамараны, лайнеры, модифицируешь саму рыбу, чтоб росла крупнее, витаминнее и чтоб сама в сеть лезла…
Она сказала серьезно:
– Вы опасный человек.
– Почему?
– Если готовы отказываться от древних сокровищ… только потому, что надо развивать ремесло самим, то это просто… бесчеловечно!
Я подумал, кивнул.
– Да, конечно. Когда говорят о человеческом, то почему-то всегда имеют в виду самое что ни есть скотское. Принцесса, я – паладин. Это значит, в человеке буду выжигать все скотское и растить то, что заложил Господь.
Она зябко пожала плечами.
– Вот и выжигайте в себе, – произнесла она враждебно. – А других не трогайте.
– Церковь отвечает за всех, – возразил я. – А небольшим кровопусканием человека спасают от смерти.
Она прошептала в ужасе:
– Я и не знала, сэр, насколько вы чудовищно жестоки!
Я посмотрел на нее рыбьими глазами.
– А вы и сейчас не знаете.
Она надменно вздернула подбородок и пошла через зал, ее камеристки двигались за ней с постными лицами, глядя строго перед собой. Нашего разговора, похоже, в самом деле не слышали, слишком занятые, чтобы блюсти и соответствовать.
До приема у короля остаются, по моим прикидкам, считаные минуты, не сидится в покоях, я оставил друзей и вышел в зал, из группы придворных тут же вычленился сэр Ашворд и поспешил ко мне.
– Сэр, – сказал я с дружеским изумлением, – вы что, караулите меня здесь?
Он поклонился, красиво разводя руки и помахивая кистями, словно рыба плавниками в стоячей воде.
– Его Величество велел заботиться о вас…
– так зашли бы к нам…
– …но не досаждать.
Я отмахнулся.
– Сэр Ашворд, мы в походе, все мелочи этикета летят к чертям, простите за бранное слово, но в походе и это можно.
Он сказал быстро:
– Кстати, чтобы не забыть. Его Величество в знак доверия к вам и вашим спутникам, а также глубокого расположения, велел мне вернуть вам все ваше оружие. Если хотите, принесут, но если будет вам угодно, заберете сами. Все в королевской оружейной на самом почетном месте…
– Лучше сам, – сказал я и пояснил: – Вдруг да удастся спереть что-то получше.
Он ухмыльнулся.
– Верное решение. Там чего только нет…
Он прервал себя на полуслове, в нашу сторону направился очень высокий, с меня ростом, широкий в плечах рыцарь, могучий, выпуклогрудый и с толстыми мускулистыми руками. Он еще издали сверлил меня недобрым взглядом, я вздохнул тоскливо, только бы не это, почему всегда надо в драку, когда же придет эта гребаная политкорректность…
Сэр Ашворд бросил на него быстрый взгляд, опустил голову и тихохонько отступил в сторону.
Рыцарь остановился напротив меня, в глазах удивление, явно не встречал равных себе по стати, но от этого злость в глазах еще отчетливее.
– Мне Алонсия говорила о вас, – отрубил он.
– Алонсия? – повторил я медленно. – Без всяких «Ее Высочество», «принцесса»… вы сразу даете понять, что вы с нею… скажем так… весьма близки?.. Кто вы, сэр Невежда?
Он напрягся, но в лицо бросилась краска.
– Прошу прощения, – произнес он надменно, – но ваша наглость заставила забыть правила учтивости. Я лорд Вильярд Иронфорест, верный подданный короля и личный друг принцессы Алонсии. Вы здесь чужой, но уже заставили заговорить о себе…
– Еще бы, – произнес я мирно, – все-таки из другого королевства.
Он смотрел на меня со смесью удивления и ненависти, губы стиснуты, а зубы сжаты, отчего крупные желваки красиво и рельефно выступают под кожей.
– Не только этим, – сказал он резким лязгающим голосом. – Два поединка в первый же день!
– Благодарю, – ответил я. – Но чаще всего местные забияки стараются сразу же проверить новичка на вшивость. Если рассчитывали увидеть овцу, им не повезло.
Он почти прорычал:
– Человека с такой репутацией я просил бы держаться подальше от принцессы!
Я пробормотал:
– У вас на нее какие-то права?
– Да, – отрубил он.
– Какие? – поинтересовался я совсем мирно.
Тень замешательства мелькнула в его глазах, но ответил так же резко и грубо:
– Я оберегаю ее от всего, что может ей повредить!
– Я не повредю, – заверил я.
– Я сам определяю, – прорычал он, – что ей вредит, что нет!
Злость колыхнулась на дне моей глубокой и необъятной души, но ответил я все так же спокойно:
– Принцесса уже достаточно взрослая и ходит без нянек. К тому же о ее безопасности заботится охрана. Не говоря уже о родителях…
Он вскинул подбородок, так можно смотреть на меня словно бы сверху вниз с надменностью аристократа на загородившего дорогу пьяного свинопаса.
– Вижу, вы не поняли, что я вам сказал?
Голос его стал угрожающим, я ответил негромко:
– Сэр Вильярд, вы, как я понимаю, первый парень в своей деревне? Я имею в виду Вестготию. Но я из другого королевства…
– И что?
– А то, – ответил я холодно. – Раскроешь пасть еще раз, я тебе, говно, враз рога сшибу.
Он охнул, отшатнулся, глаза расширились. Затем ладонь резко метнулась к рукояти меча.
– Давай, говнюк, – сказал я и опустил ладонь на рукоять трофейного меча, что теперь у меня всегда на поясе, – пора тебе дать урок, тупая скотина…
Придворные с криками шарахнулись в стороны, начал образовываться круг, однако от дверей донесся громовой голос церемониймейстера:
– Его Величество король Херлуф Сильвервуд!
У распахнутой двери началось бурное шевеление, от нее и через весь зал очищали широкую дорогу, и все старались попасть в первый ряд, чтобы быть замеченными. В дверном проеме появился король со свитой, придворные склонили головы.
