Карина Демина - Невеста
А в «Сплетнике», прегрязной газетенке, столь любимой чернью, появилась пространная статья о том, что порой за запертыми дверями Великих домов творятся страшные вещи.
Всего неделя.
И вчерашний разговор. Его девочка умела слушать, и Виттар попытался ей объяснить, почему придется покинуть дом. Ненадолго.
— То есть все думают, что вы меня убили? — В лиловых глазах недоумение.
— Или сильно искалечил. Помнишь, я говорил, что на это был расчет? — Ему нравится смотреть на Тору снизу вверх, особенно когда она устраивается у окна, вот так, как сейчас, чтобы солнце за ее спиной, чтобы на меди волос появлялись золотые отблески, а кожа словно бы светилась изнутри. — В экипаже нашли осколки…
Круглый сосуд, наполненный дымом. И алхимическая пробка, которая тает от соприкосновения с воздухом. Точно время рассчитать сложно, но Сверру точность не нужна была.
— Сейчас многие требуют расследования. И желательно суда.
А еще лучше — казни. Врагов у Виттара хватало всегда.
— И ты хочешь показать, что я жива?
— Да. И это тоже, но… — Если бы просто показать, Виттар не нервничал бы перед этой поездкой. Искушение солгать велико, к чему пугать ее? Но девочка заслужила правду. — Видишь ли, этот мальчишка если еще не взбесился, то уже на грани. А в этом состоянии неудачи воспринимаются особенно остро.
Тора ничего не сказала, ждала продолжения.
— Ты… вернее, собственная глупость, но винит он именно тебя, лишила его карьеры. А я не позволил до тебя добраться. Это очень личное. И не может не злить. Сейчас он гадает, получилось ли все так, как он хотел. И когда узнает, что ты осталась цела…
— Захочет меня убить.
— Я не позволю до тебя добраться, поверь.
Она верит. И Виттару страшно это доверие обмануть. Сказать легко, но… мальчишка силен, а бешенство сделает его нечувствительным к боли.
И неспособным думать.
Шанс есть.
А еще негласное сопровождение и королевские ловчие.
И Торе необязательно оставаться дома. Королевский дворец охраняется весьма неплохо. Всего-то и надо: прокатиться по парку, чтобы увидели. Донесли.
Взбесили.
Гвардейцев уберут. И мальчишка, даже подозревая ловушку, не устоит перед искушением. Он ведь приходил, оставлял у забора белые лилии, которые выделялись среди прочих цветов.
Вызов.
Насмешка.
Хорошо смеется тот, кому удается выжить.
Об этом Виттар успел подумать, когда соловая кобыла, всегда отличавшаяся спокойным характером, вдруг заартачилась, а затем и вовсе на дыбы встала.
На широкой аллее королевского парка, ощетинившись иглами, стоял пес. Просто стоял, поводя головой влево-вправо, из приоткрытой пасти стекали нити слюны, падали на песчаную дорожку.
Виттар отметил нервно опадающие бока. Хвост, что методично ударял по земле. И длинные царапины на левом боку, глубокую рану на шее… пса пытались остановить. Атрум из рода Лунного Железа не сумел справиться со своим оружием.
— Найденыш, не бойся.
Ее зонтик опасно накренился, а перышко на шляпке затрепетало, выдавая страх.
— Он болен, но… я справлюсь. — Постарается. Всего-то надо — продержаться до появления гвардейцев. — Если же увидишь, что дело худо, оборачивайся и убегай. Он тяжелее меня…
А она умеет играть в прятки.
Виттар, передав поводья, поднялся.
— У тебя еще есть возможность уйти, мальчик.
Пес заворчал.
— Или обернуться и подождать. Тебе нужна помощь…
Бешенство неизлечимо. И тот, кто научился получать удовольствие от чужой смерти, не остановится. Виттар расстегнул китель, снял и бросил на дверцу кабриолета.
Спрыгнул.
Шагнул, позволяя живому железу проснуться, сейчас оно было послушно, как никогда прежде. Мир, кувыркнувшись, прочно встал на четыре лапы. И тот, другой, который бросил вызов, не упустил момент. Мальчишка бросился, норовя ударить грудью в плечо, опрокидывая набок.
Клацнули клыки.
Змеевидный хвост нырнул под лапы.
Не вышло. И мальчишка отступил. Он пятился, низко опустив голову, оскалившись и оставляя глубокие царапины на песке. Пена падала клочьями.
Бой будет долгим, тем лучше… Виттару нужны время и пространство.
Пространство и время.
Он ловил запахи.
Травы. И маргариток, что портили зелень газона. Воды где-то неподалеку. Крови. Лошади.
И Торы.
Плохая была идея тащить ее в парк…
Сверр остановился и припал к земле, словно приглашая поиграть. Он двигался быстро, куда быстрее, чем прежде. Нападал, заставляя отступать. Изворачиваться. Уходить из-под удара. И бить, пытаясь дотянуться до белого бока.
Щелкал хвост.
Клыки скользили по броне. Рот Виттара наполнился кровью… А мальчишка оставил шрамы на боку. Он веселился, прекрасно осознавая собственную силу, тратил ее легко, уверенный, что все равно победит.
Сейчас ему хотелось унизить Виттара.
Пускай.
Удар и снова. Скрежет. Лязг. Хруст брони. Боль, которая туманит разум. Холодная расчетливая ярость. И белый загривок с тройным гребнем игл. Они впиваются в нёбо, но Виттар заставляет себя сжать челюсти. Визг мальчишки бьет по нервам. Сверр рвется, выворачиваясь, норовя дотянуться когтями, и дотягивается, оставляя на подбрюшье глубокие рваные раны.
Виттар лишь крепче сжимает челюсти.
Поглубже бы захватить.
Чтобы с позвоночником. Чтобы до хруста, до перелома…
Сверр замирает на долю мгновения, а потом резко заваливается на бок, отталкиваясь всем телом, выдирая кусок из себя же… Он хрипит, но пляшет, как рыба на крючке, оставляя в зубах Виттара шкуру и мышцы. Рваная рана тянется вдоль хребта.
Виттар разжимает зубы.
Его хватает, чтобы удержаться на ногах. Оскалиться и принять очередной удар.
Но Сверр находит другую цель…
Боялась ли Тора?
До безумия. До головокружения и полной неспособности дышать.
Два пса кружили по зеленому газону, и райгрэ уводил белого все дальше и дальше.
Надо уходить. Сейчас, пока они заняты друг другом.
А она смотрит, сжимает поводья и зонтик, красивый, но совершенно бесполезный. Ждет… чего?
Хильда требует бежать.
Хильда говорит, что райгрэ Тору использовал и теперь будет справедливо, если Тора использует его самого.
Хильда знает, что райгрэ не выстоит в этом бою. Он меньше. И слабее.
Вот только Тора опять не слушает. Смотрит за танцем, который даже красив… и красота исчезает, когда два пса начинают рвать друг друга. Клубок из живого железа.
Лязг.
Грохот.
Острый запах крови, как тогда, в лесу… или раньше, в их доме на побережье.
Тору мутит от этого запаха, и она закрывает рот рукой, но на перчатке незримый след райгрэ. Тошнота отступает, сменяясь растерянностью.
