Джал Халгаев - Книга Мертвых
- Значит, хозяин приказал?
Я прекрасно знал, что если он прикажет, то у Линды не будет шанса отказаться. Я надеялся, что это так, потому что тогда я смогу его убить.
К сожалению, надеждам порой не суждено сбываться.
- Она сама согласилась.
Я пошатнулся.
- Врешь, собака!
- Нет. Прости, друг, но она сама согласилась. Он заплатил ей огромные деньги. Она решила почти сразу.
Даже не думала. Неужели предать так просто? Или я просто преувеличиваю масштаб трагедии?
Нет! Для меня тогда существовал только этот миг. Момент разочарования.
- Ты сам знаешь: она мечтает отсюда уехать. Теперь у нее есть шанс.
- Да. Но это же Бастин, - холодным голосом выдохнул я. - Он специально. Чтобы насолить мне, заставить страдать.
Добился ли он желаемого? Несомненно.
- Ясен перец. Но что поделать? У каждого из нас своя работа. Иди лучше, выпей. Можешь хоть весь бар опустошить - хозяин угощает.
- Само великодушие.
Только сейчас я понял, насколько сильны были мои чувства к ней, и насколько сильна теперь моя ненависть ко всем ним. Я не могу описать, что в тот миг творилось в моей душе, но это была буря, яростная и клокочущая, поэтому ужасная.
Я всегда был вспыльчивым. Таким еще никогда. Это меня пугало. Я страшился того, что могу сделать непоправимое, - например, кого-то убить, - поэтому поспешил прочь.
Я молча спустился вниз. Перед глазами так и мелькали картины того, как крысеныш развлекается там наверху с моей (!!!) Линдой в нашей (!!!) постели. Пусть на месте него был бы кто-нибудь другой - пусть! - я бы пережил. Бастина - никогда. Чересчур много бед мы с ней пережили из-за этого рыжего хрена, чтобы я так просто ушел.
Хочет денег? Пожалуйста! Она их получит. Ох и зря Бастин решил на меня нарваться...
- Я просто боюсь совершить ошибку, - часа через три жаловался я лешему, завалившись к нему в рощу с тремя кувшинами вина - такому подарку Дубец всегда был рад.
- А чего ты маешься, я не пойму? Ну, переспала она с ним, да и все. Она и до этого с мужиками спала, ты же не возражал.
- Не возражал, - язык заплетался. - Я ее уважал. Она клялась, что теперь мы для нее святое, что в нашей постели не будет других мужчин. Жизнью клялась.
- Ну, значит, что-то заставило ее изменить решение.
Я фыркнул.
- Ты простой как пень, старый пень.
- Ик!.. Ага. А по-другому не выжить, шкодник. В этом и смысл, - мы несколько секунд молчали, пялясь на огни звезд. - А лучше завтра поговори с ней - всяко лучше, чем строить пустые догадки и истерить без повода. Не сходи с ума.
Сил спорить дальше не было. Я рухнул на землю и сквозь сон пробормотал:
- Может, ты и прав, старик. Может, и прав...
Я немного остыл. Кажется, я действительно немного перегнул палку.
Просто никогда не думал, что буду так страдать из-за женщины. Похоже, я превращался в соплю - такую зеленую аморфную жижу без хребта. Осталось только расплакаться и кусать локти от того, что меня решили бросить из-за денег. Ей богу, как шлюха...
Кровопролитие редко приносило мне радость.
О да, я убивал. В своих странствиях и до их начала я убивал людей и нелюдей, и хотя последних укокошить было невероятно сложно без особых навыков, я пока выходил победителем. Пока. Может, поэтому я и попросил Дубца рассказывать мне о его собратьях?
Но сейчас не об этом. Кровь льется - это непреложный закон.
Когда я убивал, я делал это из нужды. До нападения Волков на поместье я лишил человека жизни лишь однажды, и то по приказу отца. Вор и насильник. Его осудили. Покарать его было моим священным долгом, так как того желал отец.
Потом Патрик и его подельник - этих вы должны помнить. Далее все шло тоже как определенному сценарию: я защищаюсь, они нападают. Если бы я не отвечал, я бы не выжил. Исключение составляла только Мирита.
А во снах все было иначе. Кошмары не давали мне покоя. Раньше они почти не появлялись, только женский голос преследовал меня во тьме, а в ту ночь они будто пробудились ото сна.
Что было в них? Какой смысл они несли?
Не знаю. Помню только, как стоял на вершине вулкана, и вокруг лилась алая запекшаяся кровь. И трупы. Море трупов. Столько, что захватывало дух.
Они были одеты в яркие серебристые доспехи, сияющие в свете яркого полуденного солнца, и каждое замершее во времени лицо со стеклянным взглядом, направленным в небо, сочилось непередаваемым ужасом.
Вокруг все полыхало, и земля сокрушалась от чудовищных мук - вулкан пробудился.
Я стягиваю шляпу. Вижу себя будто со стороны и мысленно замираю: по морщинам на лице я понимаю, что здесь мне чуть больше сорока. А я изменился. Шрамов намного больше, и взгляд холодный как лед.
Губы отчего-то вздуты. Когда моя старшая копия улыбается, я понимаю, почему.
Он смотрит на меня в упор, и я встречаюсь взглядом с клыкастым чудовищем. Что-то вспыхивает, и кошмар прекращается. В самый последний миг я будто сливаюсь с ним воедино, и знакомое ощущение заполоняет мой разум - я голоден.
Его смех еще долго звучал в моей голове, когда я проваливался сквозь сон.
Первым делом пришлось умыться. Знаю, заодно облегчаться в пресную речку не есть хорошо, но зато это хоть как-то помогло заглушить мою потребность кому-то нагадить.
Приведя себя в порядок, я направился к таверне. Вошел внутрь. В своем уголке хмуро восседал Хромой, закинув ногу на ногу и почесывая свою правую культю, где специальный протез (на самом деле обычная палка) соединялся с плотью.
Завидев меня, он поднялся.
- Сиди уж, - мрачно буркнул я, махнув рукой.
Хромой сел, вот только вид его сейчас напоминал обиженного ребенка с такой кислой миной, что на душе снова заорали драные кошки.
Я взглянул на хозяина. Наверное, что-то во мне показалось ему пугающим, потому что сначала он вздрогнул, а потом попытался взять себя в руки, отведя взгляд. Он вернулся к счету монет в кассе и, когда я подошел, не обратил на меня никакого внимания.
- Разговор есть, хозяин. Позже.
- Мне не о чем с тобой говорить, Огонек. Возвращайся к работе или вали отсюда.
Я раскрыл рот, желая съязвить, но он явно подумал не о том.
- Линда останется, парень. Пока не сможет выкупить свою шкуру, она останется здесь и будет работать. Так, как я ей скажу.
Опершись на стойку, я покрутил у глаз кружку с вином. Я злился. Старался успокоиться.
- Как ты ей скажешь, хозяин? Неужели ты сейчас так боишься, раз решил выложить все разом?
- Нет.
Мы встретились взглядами. Я улыбнулся. Он сглотнул, стараясь не отступить.
Мать всегда говорила, что мой взгляд напоминал ей о ее деде. Тот был страшный человек. В нашем поместье его имя запрещалось произносить, а в тех землях, откуда прибыла мать, о нем, наверное, помнили до сих пор.
