Джефферсон Свайкеффер - Паутина будущего
Шарлин бросила на него один из тех холодных, полупрезрительных и осуждающих взглядов, с которыми он уже был хорошо знаком. Она показала жестом на прибор, лежащий перед Мэддоком, и терпеливо подождала, пока тот приладит его к своим ушам.
— Мэддок, ты идиот, — проворчала она.
Он постепенно начал приходить в себя.
— Шарлин, как это здорово, снова тебя видеть, — сказал он, глупо улыбаясь.
— Как тебя поймали? Они сказали, что ты выпрыгнул из вертолета?
— Именно так все и было, — гордо ответил Мэддок.
— Ты просто маньяк. Ты в сто раз хуже, чем все Уорэллы, вместе взятые.
Мэддок защищался как мог:
— У меня на то были причины. Послушай… Я… сделал что — нибудь хорошее?
— Да.
Шарлин немного подняла руку и быстро показала ему три вытянутых пальца. Стороннему наблюдателю это показалось бы не имеющим никакого значения жестом, но Мэддок все прекрасно понял. Трое их друзей остались на свободе.
— И после этого ты снова будешь утверждать, что я идиот и маньяк? — Он торжествующе улыбнулся и наклонился к ней: — Здесь я чувствую себя прекрасно. В самом деле. У меня хорошая кормежка, прекрасная постель и обращаются со мной достаточно учтиво. А как твои дела?
— У меня все в порядке. Разве что… Послушай, — она тоже подалась вперед. — Послушай, Мэддок. Послушай меня. Я не хочу следовать за ним. За ним. Я не хочу в будущее. Но я должна. Я чувствую, что должна.
Она смотрела на Мэддока с серьезностью, которой он от женщины не ожидал.
— Каким — то образом я это чувствую. Я не могу объяснить. Ты можешь подумать, что я сошла с ума. Но… должна идти с ним. От этого зависит нечто большее, чем моя жизнь. — Сказав это, она, недовольно надув губы, откинулась назад. — Я не знаю, как все это выразить, чтобы ты понял.
— Да все я понимаю! — выкрикнул Мэддок в микрофон.
Шарлин дернула головой и сорвала с нее наушники.
— Не ори так!
— Что? — глупо улыбнулся Мэддок. — Почему?
— Говори нормально. Я прекрасно тебя слышу. — Она некоторое время помолчала. — Ты понял?
— Да — да, Шарлин. Я знаю. Ты должна идти с этим покрытым черным мехом, похожим на кошку сумасшедшим. Я тоже должен был это сделать в свое время. Не знаю, какая причина, какое заклятие кроются за этим, но… — Он посмотрел в стороны, затем оглянулся назад: — Шарлин, ты должна идти. Я понимаю. Мне будет не хватать тебя, и… и я люблю тебя! Я так люблю тебя и сейчас…
Ее лицо приняло неожиданно нежное выражение.
— Поначалу я с трудом верила в это, но сейчас знаю. Это правда. Мэддок… — она улыбнулась ему такой доброжелательной улыбкой, какой Мэддок у нее никогда еще не видел. — О, Мэддок, я буду помнить тебя.
— Нет, Шарлин, не меня. Не меня. Прошу тебя вместо меня помнить другого человека, которого ты никогда не встречала. Это Валентин. Валентин Генаро Эстебан Диас… — Он остановился и начал лихорадочно рыться в своей несчастной памяти. Он помнил огромное количество песен, баллад, стихов; как мог он забыть это имя… — Валентин Генаро Эстебан Диас де Онора о Малагуэна о Суспирата о Кардена.
Он знал, что произношение у него неважнецкое, но ведь это все — таки был не его язык.
Шарлин бросила на него хорошо знакомый сомневающийся, подозрительный взгляд, словно желая убедиться, насколько серьезно он все это говорит.
— Валентин. Это тот человек, чья могила… — она запнулась.
Мэддок молча кивнул головой. Валентин — маленький, жилистый, одинокий, всего пугающийся человечек. Он остался, а Мэддок отправился в будущее. Сейчас пришла очередь Мэддока остаться, в то время как…
— Нет!
Мэддок резко выпрямился и ткнул пальцем в стекло. Позади Шарлин, откуда — то из затемненного угла комнаты, появился и не спеша направился к девушке Стенелеос Магус LXIV. Он встал рядом с нею; и только Мэддок и Шарлин могли видеть его.
— Нет. Нет. Стенелеос! — завизжал Мэддок, срывая с головы наушники.
Двое охранников тут же бросились к нему. Сидящие поблизости заключенные повскакали с мест, желая узнать, что случилось.
— Мэддок! — воскликнула Шарлин. Без наушников он мог только видеть ее беззвучно раскрывающийся рот.
— Нет! — Мэддок снова овладел своим голосом. Охранники грубо схватили его за плечи, но он не обращал на них внимания и не отрывал взгляда от глаз волосатого мага. — Нет, не сейчас. Твои правила не годятся. Я не оставлю ее. Я тоже иду. Это для тебя я прыгнул в небо!
Охранники оттащили его назад метра на полтора. По ту сторону стекла еще один охранник подошел и положил руку на плечо Шарлин. Никто не видел да и не мог видеть Стенелеоса. Но Мэддок видел и не отрывал глаз от его лица.
Стенелеос Магус LXIV — он был огромен, ростом не менее семи футов, широк в плечах, узок в бедрах и весь покрыт мягким шелковым мехом. Все его тело было черным и блестящим, за исключением бело — розового живота. Его острые уши торчали, как у кошки. Его огромные глаза, слишком огромные, слишком печальные, смотрели на Мэддока и видели его. Смотрели. Взвешивали. Оценивали его.
Мэддок воинственно задрал подбородок:
— Я не прошу тебя об этом! Я просто предупреждаю тебя! Я иду вместе с ней! Измени свои правила!
Охранники уже почти оттащили его к двери. Мэддок судорожно сглотнул воздух и почувствовал, что его воля вот — вот будет сломлена. Он уже готов был встать на колени и умолять Стенелеоса, чтобы тот выполнил его просьбу. Он посмотрел на Шарлин, которая была потрясена, но при этом имела странно гордый вид.
«Я люблю тебя», — подумал Мэддок, страстно желая, чтобы эти слова каким-нибудь образом достигли ее ушей.
— Я иду с ней, — обессиленно, но с вызовом и глубочайшей душевной убежденностью прошептал он. — Я иду с ней!
Свет в комнате погас. Руки охранников мгновенно ослабили хватку. Затем для Мэддока, но не для них, пол провалился вниз.
Он почувствовал сильное головокружение, но это не было неприятным чувством. Он приветствовал это чувство и падал сквозь землю, ощущая то же чувство собственного достоинства и счастья, которое испытывал во время одиночного полета в воздухе.
Эпилог первый
Республика Куба была совершенно измучена двумя революциями и непрерывным уменьшением своей территории из — за поднимающегося уровня воды в океанах. Коллапсирующий песо, почти стопроцентная неграмотность и полный кризис национальной медицины словно сговорились превратить жизнь в стране в настоящий хаос. И в то же время непрерывный поток добровольцев и денежной помощи искренне желающих республике добра североамериканцев вселяли надежды на лучшее будущее.
Город Пуэрто-Нуэво, когда — то бывший сахарной плантацией, теперь становился портовым городом. Гордостью этого города была больница на четырнадцать коек, которой командовала врач из Америки (хотя сама она утверждала, что она не врач, а медсестра). Ее друг, молодой человек, летающий на золотистого цвета вертолете, также был весьма популярной в городе личностью.
