Джеймс Кейбелл - Сказание о Мануэле. Том 2
Вот о чем думала Мелицента, которая знала, что Перион ее любит.
Она сидела на каменной скамье и расчесывала свои золотистые волосы, не обращая внимания на появившуюся седину. К ней подошел павлин и стал наблюдать за ней блестящими глазками. Он наклонял свою сверкающую голову то в одну сторону, то в другую, словно дивясь еще одному сияющему, красочному существу, которое казалось таким счастливым.
Она не осмеливалась думать о предстоящей встрече с Перионом. Вместо этого она посвятила ему песенку, в которой не было ни единого слова, так что невозможно ее здесь воспроизвести.
Вот так жила Мелицента, которая знала, что Перион ее любит.
ГЛАВА XXIV Как правил ОрестМелицента вернулась во Двор Звезд. Когда она входила, Орест снимал красную подушку с лица Деметрия. Глаза стоявшего рядом Агасфера были так же невыразительны, как глаза змеи.
– Великий наместник возложил на меня весьма неудобные обязательства, – сказал Орест. – Великий наместник покинул нас, чтобы своим великолепием усилить сиянье Елизиума.
Она поняла, что молодой человек задушил собственного отца, и убедилась, что Орест был истинным сыном Деметрия.
– Иди, – сказал Орест, – иди и помни, что теперь здесь хозяин я.
– В какую дверь? – спросила Мелицента, еще надеясь на что-то.
Но он, словно устыдившись, указал на вход в Сад Женщин.
– Я не питаю вражды к тебе, чужеземка. К тому же моя мать хочет поговорить с тобой, а мне нужно совершить одну сделку с Агасфером.
Мелицента поняла, кто внушил Оресту мысль об убийстве наместника. Казалось несправедливым, что Каллистион ненавидит ее так сильно. Но Мелицента припомнила нечто, касающееся госпожи Мелюзины, и не удивилась ненависти Каллистион и тому, что совершил ее сын.
– Я должна перенести все неудобства и, может быть, пытки еще какое-то время… Но сегодня у меня есть хорошее средство от любых неприятностей, – сказала Мелицента и величественно, как и подобает принцессе, она прошла мимо Ореста и опустилась на колени перед тем, кто еще вчера был ее хозяином.
– Прощаясь, я не нахожу слов ни для проклятия, ни для восхваления. Тобой трудно восхищаться, Деметрий. Но ты отправляешься в жуткое путешествие, и в моем сердце сохраняются воспоминания о долгих годах, в течение которых ты по-своему был добр ко мне. Нашей сделке пришел конец. Я по собственной воле продала то, что ты купил. Я не смею тебя упрекать.
Затем Мелицента взяла в свои ладони его мертвое лицо: так матери ласкают своих сыновей.
– Если б я сделала это, когда ты был жив, – воскликнула Мелицента, – потому что я понимаю сейчас, что ты по-своему меня любил. И я молю, чтобы ты узнал, что я очень счастлива. Думаю, что это сейчас порадует и тебя. Меня превратят в рабыню, Деметрий, там, где благодаря твоей доброте я жила, как царица. Меня ждут лишения, которые я должна выдержать в одиночестве. А возможно, меня ждет что-то гораздо худшее. Но я узнала наверняка, что любовь не пройдет, что узел, который связывает мое сердце с сердцем Периона, нельзя разрубить. Жизнь – более емкое понятие, чем мы с тобой предполагали! И в моем сердце глубокая жалость к тебе, Деметрий, потому что ты так и не нашел любви, которой я стремлюсь быть достойной. Сама того не ведая, я была проклятьем для тебя, как и ты – сейчас я уверена, – стал, вопреки своей воле, проклятием для меня. Я заключаю с тобой новую сделку и кричу в твои уже неслышащие уши: «Прощение за прощение, Деметрий!»
Затем Мелицента поцеловала губы, которые никогда больше не изогнутся в усмешке, и, поднявшись, гордо и бесстрашно проследовала в Сад Женщин.
Агасфер, однако, настолько сдержанно пожал плечами, что ей стало страшно. Затем страх прошел, поскольку она ясно осознала, что все последующие удары судьбы должны восприниматься совершенно обыденно. Ибо Перион, как она теперь знала, находился совсем рядом – у него чистые руки и единственная цель, а в сердце такая любовь, что Мелицента невольно волновалась при мысли, достойна ли она ее.
ГЛАВА XXV Как говорили между собой женщиныГоспожа Мелицента гордо прошла через Сад Женщин и вступила в цветущую апельсиновую рощу. Здесь был искусственный пруд, из которого брали воду для поливки деревьев. На берегу лежало тело десятилетнего Диофанта, сына Деметрия и его жены Триферы. Орест задушил Диофанта, чтобы избавиться от соперника в борьбе за трон. Юноша лежал на спине, и его левая рука по локоть была погружена в воду и плавно там покачивалась.
Каллистион сидела рядом с трупом и поглаживала его правую руку. Она ненавидела мальчика всю его короткую и радостную жизнь. И сейчас она думала о том, как похож он на Деметрия.
Она взглянула на Мелиценту широко раскрытыми глазами человека, который вышел из темноты на свет, и сказала:
– Итак, Деметрий мертв. Я думала, что буду с радостью произносить эти слова. Но странно, я совсем не радуюсь.
Она поднялась с трудом, будто дряхлая старуха. На ней было длинное черное платье без пояса, на котором отсутствовали застежки и какие-либо украшения, кроме двух золотых звезд на груди.
– Сейчас, посредством своего сына, в Накумере правлю я, – сказала Каллистион. – Нет никого, кто бы осмелился не повиноваться мне. Подойди поближе, чтобы я смогла рассмотреть ту красоту, что так одурманила Деметрия, которого я, должно быть, любила.
– Удовлетвори свое любопытство, – ответила Мелицента, – и знай, что имей ты и десятую часть моей красоты, ты смогла бы завладеть сердцем Деметрия.
Ибо Мелиценте пришла в голову мысль заставить эту женщину убить ее раньше, чем та приступит к своим изощренным пыткам.
Но Каллистион лишь долго и внимательно изучала гордое лицо Мелиценты и убеждалась, что вряд ли между двух морей найдется более красивая женщина. Время мало повлияло на Мелиценту, и даже если сейчас в ней не было девической прелести, Каллистион все равно нигде не видела женщины более очаровательной, чем эта ненавистная франкская воровка.
– Я никогда не была столь красива, как ты, – сказала Каллистион. – Однако Деметрий любил меня, когда я была привлекательна. Ты никогда не видела его в бою. Я же видела, как он один сражался с Абрадасом и еще тремя негодяями, которые выкрали меня из материнского дома. О, как давно это было! Он убил всех четверых. Он был похож на ужасного непобедимого бога, когда после схватки посмотрел на меня. Он взял меня… весь в крови… Мне нравится вспоминать, как он смеялся и как он был силен.
Женщина отвернулась и, перегнувшись через мертвого юношу, стала пристально рассматривать в воде свое отражение.
