Виталий Сертаков - Проклятие клана Топоров
Прежний Говоритель был хитер как лис и изворотлив как гадюка. Он говорил неприятные вещи, но они были правдой, а от правды непросто спрятаться. У Токи один сын умер, другой ушел в викинг, а третьего, бастарда, мы пустим в плавание на щите… Если ты вступишься за меня на Совете дружин… Но кто поручится, что Токи не захочет передать власть новому ребенку или родичу? Говоритель хватал Сигвальди за рукав, и тот не мог вырваться из цепких когтей.
— Сегодня вы молоды и боги хранят вас, а завтра? Если Токи падет в бою, кто, как не ты, должен занять его место? Это не потому, что ты мне нравишься, Сигвальди, нет. Я лишь хочу напомнить, что становится с державами, где конунгов перестали выбирать на тинге! Там вечно льется кровь, и вечно сыновья дерутся за власть, как псы за вчерашнюю кость. Если в Йомсе власть пойдет от отца к сыну — погибнет ваше свободное братство!
От Говорителя Сигвальди тогда вырвался, но правды старика вырвать из сердца не сумел. И на Совете первый поднял руку за то, что волчонка надо выпустить в море. А уже за ним, верным другом Токи, подняли руки и прочие…
Сегодня Сигвальди смеялся и пел, пил и ел, и не стирал пятен от конской крови. Но при этом думал, как поступить. Невероятно быстро возносился найденыш! А сын он ярлу или кто, это неважно, да и не доказать…
Пир продолжался. Уже выводили нестройными голосами застольные драпы, мерялись силой, спали вповалку. Хохотали по углам шальные девки, пронюхавшие о дорогих подарках императора. Кстати, за императора пить не стали. Поскольку сегодня он друг, а завтра — неизвестно. Горячую конину рвали ножами и руками. Принесли идолов Одина, Бальдра, щедро наградили их, просили о милости в грядущей сече.
Раздумья ярла Сигвальди прервал караульный.
— Епископ? — изумился ярл. — Отчего же он не войдет? Дом нашего предводителя Токи всегда открыт для добрых гостей.
— Он не войдет, — хихикнул трезвый викинг, с завистью наблюдая за пьянкой товарищей. — Он говорит, что запах вареной конины не позволяет ему войти в эти двери. Но он принес подарок для Дага Северянина. Подарок от кейсара Оттона.
— Вот как? — Сигвальди быстро глянул в сторону Дата. Новоиспеченный херсир обнимался с русом Нежданом и орал песни. — Скажи епископу, я сам к нему выйду. Не надо тревожить Пальнатоки по такому мелкому делу.
Пресвитер Поппо пришел не один. Теперь его всюду сопровождала охрана — четверо солдат — и молодой монашек, который таскал мешок с письменными принадлежностями. Сигвальди представился полным титулом, но наличие отца — конунга не произвело на пресвитера впечатления. Зато пресвитер произвел неожиданно сильное впечатление на Сигвальди. Взгляд его жег, прямая спина выдавала человека волевого и цельного. Царапины на лице, повязки на руках и голове говорили за то, что священник побывал в самом пекле.
После обмена любезностями Поппо подтвердил свой жесткий отказ приблизиться к кровавому капищу. Конечно, он слышал о славном ярле Сигвальде, по слухам, самом образованном человеке в Йомсе. Безусловно, епископ верит на слово, что Северянин сейчас не в том состоянии, чтобы принимать подарки. Святой отец очень рад, что его юный друг уцелел в жарком бою и увенчан славой. Само собой, епископ готов передать чудесный перстень через мудрого наставника Сигвальди.
Некоторое время они прогуливались в темноте, являя собой странную парочку.
— Скажите, в случае победы император намерен сделать вас епископом Хедебю? — простовато улыбнулся ярл.
Поппо смиренно опустил ресницы.
— Бременский архиепископ уже получил от папы благословение на богоугодное дело. Также, с соизволения господа, будут назначены епископы в Рибе и Орхус.
Сигвальди едва заметно поморщился.
— Мы с вами оба не сомневаемся, что Синезубому осталось недолго править.
— Это возможно, — согласился епископ.
— Но ваш король… то есть император показал себя достойным своего отца. Наверняка он предложит Харальду выгодные условия поражения?
— Мы уповаем на то, чтобы пролилось как можно меньше крови.
— Рано или поздно произойдет обычная вещь, — Сигвальди перекатывал на ладони массивный перстень, который ему предстояло с великой почестью передать мальчишке — оборотню, — рано или поздно будут назначены послы и пойдут разговоры о мире. Разве не разумно для такого мудрого человека, как Оттон, назначить в посольство именно вас, обладающего даром убеждать, а не кого — то из своих тупых баронов?
— Пожалуй, это разумно, — скромно подтвердил Поппо.
— Я вижу, святой отец, что вы сильно расположены к нашему юному братцу Дагу.
— Он спас меня от мученической гибели, — просто сказал епископ.
— У вас есть возможность вернуть ему долг.
— Полагаю, мой долг не вернуть никогда.
— Это не так, — широко улыбнулся ярл. — Вам должно быть неизвестно о странных обстоятельствах, при которых родился сын нашего предводителя. И о трех предсказаниях, которые сделали тулы.
— Что — то я слышал… но позвольте мне не верить в подобные сказки.
— Однако вам следует послушать. Ведь вы уверены, что всех нас создал ваш бог, так? Значит, ваш бог создал и законоговорителя Торгейра, и жрецов. Отчего бы им врать?
И Сигвальди рассказал.
— А третье предсказание? — печально осведомился епископ. — Помимо смерти его матери и войны с Данией?
— Третье — самое плохое. Даг предаст отца и погубит Йомс.
— Пальнатоки не сказал об этом сыну?
— Найдутся те, кто расскажет, — мрачно пообещал Сигвальди. — Вы можете не верить, но найдутся многие, кто верит.
— А чего хотите вы? — проницательно глянул клирик. — Вряд ли вы увлечены судьбой парня.
— Я хочу процветания Йомсу. Я не хочу, чтобы против Токи затевали тяжбу верные ему люди.
— Честный ответ. — Отец Поппо подергал себя за губу. — И что мы можем сделать вместе?
— Так вот, когда придет время мира, мы можем с вами вместе позаботиться о сыне Токи, — настойчиво ласково продолжал Сигвальди, — раз мы оба любим его. А вы ему сполна отплатите за ваше спасение.
— Что же я должен сделать? — подобрался епископ.
— То, что сделал бы любящий отец для своего сына. Увезите его.
Глава тридцать девятая,
в которой Белый бог кроит новые карты, а отец предает сына
Под грохот барабанов армии Оттона вторично перешли в наступление. Второй попытке предшествовала глубокая разведка. Строители подняли несколько высоких башен, вдоль всех изломов Даневирке, чтобы оттуда, с продуваемых ветрами качающихся площадок, наблюдать за врагом. Башни находились за пределами полета обычной стрелы, но стрелометы Синезубого периодически пришпиливали шпионов к хлипким сосновым доскам. В обход вала император послал десятки лазутчиков. В основном — из тех же данов, беглых преступников, скрывавшихся от правосудия на чужбине. Иных поймали и пытали, но некоторые вернулись обратно с ценными сведениями. Главная новость сводилась к тому, что Харальду больше не собрать подмогу. Харальд тоже засылал шпионов, и выловить всех в громадном лагере никто не мог. Они легко просачивались через кордоны, подсаживались к кострам, заводили беседы. Кого ловили — пытали жестоко и с удовольствием, выспрашивая про планы врага. Однако рядовым не положено знать мысли вершителей. Поэтому, после недели раздумий и совещаний, так и не вычислив хитрости друг друга, вожди почти одновременно подняли полки.
