Соня Ролдугина - Ключ от всех дверей
— Погодите! — возглас хозяйки нагнал нас у самых дверей, когда я уже коснулась скважины ключом. — Не уходите! Отгадайте еще загадки, останьтесь со мной! Я расскажу вам о Доме Осени…
— Обойдешься. Зачем нам Дом Осени? Нам о Приливе надо думать, — буркнула я и показала в сторону язык.
И тут погасли все свечи. А женщина — или то, что приняло облик женщины — взвыло страшно:
— Не уйдете! Оставайся со мной, мальчик! Отдай мне свою любовь! Она все равно не дорожит ей!
Мило вздрогнул всем телом и стиснул мое плечо. Я ощутила его дрожь — и взъярилась.
— Ты его не получишь! — крикнула я, выталкивая Мило в дверь, а сама замирая на пороге. — Оставайся здесь одна! Навеки! — и выбежала, лишь в последний момент ускользнув от хищной, воющей твари внутри.
Захлопнулась дверь. Я повернула ключ.
Маяк трясло, как в лихорадке.
— Госпожа? — Мило механически оправил сбившийся у меня на бок шарф. — Что вы сделали только что?
— Закрыла дверь, — вместо привычного звонкого голоса вышел шепот. — Я могу многое, Мило… Не только открывать двери. Но и закрывать их.
— Вы?…
— Ключ, Мило. Идем-ка подальше отсюда, — вздохнула я и медленно побрела прочь. — Нам еще надо найти дверь, чтобы продолжить наше путешествие.
После мрака башни закатное солнце слепило. А вечерний воздух был прохладен. Иначе почему мои глаза слезились, а тело била дрожь?
— Куда мы направимся, Лале? — спросил Мило, предлагая мне руку. Я оперлась на нее, а затем передумала — и обхватила ученика за талию, крепко-крепко к нему прижимаясь.
— В Дом Осени. Послушаем, что расскажут нам о Приливе там. Не зря же это существо кричало о Доме Осени, когда мы уходили.
Мило промолчал.
А у меня в висках стучало, словно заклинание:
"С тобой — куда угодно. С тобой. С тобой…"
Но я так и не нашла в себе сил сказать это вслух.
Глава восемнадцатая, в которой необдуманные поступки приводят к закономерным последствиям
— Ой, Мило, не могу больше! — я распласталась на земле, словно морская звезда, раскинув руки и ноги. — Неужто придется всю Лунную косу пересечь?
— А что поделаешь, госпожа? — ученик присел рядом и ободряюще провел рукой по моим волосам. — Придется потерпеть.
Мы скитались по полуострову в поисках хоть какой-нибудь плохонькой двери уже второй день. К счастью, в воде для питья недостатка не было, родников эта земля рождала в избытке, но вот запасы провизии, оставшейся от пикника на побережье, давным-давно иссякли. Желудок подводило от голода, ноги подламывались от усталости, но неприятней всего было чувствовать себя грязной, немытой простолюдинкой. Как бы я хотела сейчас оказаться в своих уютных покоях во дворце! Надеть привычный костюм шута, привязать к косичкам колокольчики и всласть посмеяться над придворными! Сейчас, пожалуй, даже компания лорда Галло не казалась мне такой уж скверной.
— Хочу домой! — прохныкала я. — Хочу переодеться в чистое, покушать и выспаться на кровати! Мило, сделай что-нибудь, ты же волшебник!
— А вы, госпожа, Шут в раскладе, — вздохнул ученик, вытягивая ноги. Похоже, он устал не меньше меня, да гордость не позволяла жаловаться. — У вас могущества побольше.
— Толку с него, — проворчала я, глядя сквозь ветви деревьев на полуденное небо. Ни облачка, ни ветерка. Наверное, на море был полный штиль. Здесь и листья не шевелились от дуновения свежего воздуха, а жара, даже в тени, плавила кости, словно воск. Зеленый полумрак рощи навевал сон, сухая земля нисколько не холодила спину, а трава неприятно кололась. В воздухе таял пряно-соленый аромат разогретых листьев и морской воды. — Впрочем, если желаешь, могу наслать на тебя безумие.
— И что тогда? — мрачно поинтересовался Мило, разминая в пальцах желтый листок.
— Не знаю, — зевнула я. — Может, тебе померещится, что мы вернулись домой. А может, вообразишь себя птицей. Безумие — вещь непредсказуемая… Послушай, Мило, а ты не можешь сотворить для нас дверь волшебством?
Ученик вскинул брови:
— А такая дверь подойдет?
— Ну, конечно! — я аж подскочила, позабыв и про усталость, и про голод, и даже про немытые космы. — Нарисованная открывается, значит и наколдованная тоже! Сойдет и без стены, одна дверь! Ну, Мило, солнышко, постарайся… — заканючила я, заглядывая в его глаза.
Мальчишка сощурился. В каре-фиолетовой бездне вспыхнули золотые искры, как в глубине камня авантюрина.
— Да легко! — и он прищелкнул пальцами.
В полумраке между деревьями что-то тускло полыхнуло. Потянулись томительные мгновения… А потом вдруг земля между корнями зашевелилась, выбрасывая вверх густое облако пыли, веточек, комков почвы и полусгнивших листьев. Бесполезный мусор закружился, завертелся — а потом брызнул в разные стороны, оставляя зыбкий земляной контур. Круглая ручка шевелилась, как живая, а из «скважины» торчал листок.
— Мило, ты умница! — воскликнула я восторженно и от избытка радостных чувств крепко чмокнула ученика в соленую, пахнущую морем щеку. Авантюрин смутился, покраснел, а «дверь» задрожала, грозясь рассыпаться.
— Право, госпожа, не стоит, — сконфуженно пробормотал он, поднимаясь на ноги, и недоверчиво коснулся пальцами щеки. — Несложный фокус, требующий лишь сосредоточения. Правда, в парадном зале дворца он вряд ли бы получился — там нет мелких частиц, способных создавать образы…
— Ай, брось ты рассуждать! — я вмиг оказалась у двери, вытягивая из-за пазухи ключ. — Иди сюда. Сначала — во дворец, переодеваться и приводить себя в порядок, а потом уже в Дом Осени. Главное, не попадаться на глаза Ее величеству.
Клятый ключ зацепился за рубаху изнутри. Притопывая от нетерпения, я попыталась его освободить, но потом быстро глянула на Мило — отвлекся, мальчик! — и открыла дверь так.
— За мной! — махнула я рукою, и Мило послушно шагнул в зыбкий проем, обращающийся за нашими спинами резной дверью моих покоев. Ох, наконец-то!
— Что теперь, госпожа? — поинтересовался ученик, с удовольствием потягиваясь. — Долго ли мы здесь пробудем?
Мило обошел комнату, положил на диван упавшую подушку, заглянул в купальню, колдовством согревая воду. Ах, туда бы еще масел ароматных налить! Но некогда плескаться…
— Не больше часа, — поразмыслив, ответила я. — Сколько там у нас сроку осталось, дней десять?
— Пять, госпожа, — поправил меня Мило. — Отпущенный Ее величеством месяц истекает через пять дней, госпожа. Шесть, если считать этот.
Ох, ну и быстро же летит время! Мне-то все казалось, что впереди еще половина срока, а оказалось, что он подходит к концу. Вот тебе и недостатки долгожительства — неделя или две, тридцать лет или сорок — вечно смазываются границы, все становится равно…
