Андрей Астахов - Девятый император
– Постник, посмотри сено для лошадей! – распорядился седобородый. – Тебя как звать, паря?
– Ратиславом зовут. А тебя, дядя?
– Прокопом. У вас в селе бабка-травница али знахарь имеются?
– А как же. Есть знахарка, – Ратислав осекся, невольно вспомнив то, что случилось позавчера в доме Липки.
– Коли позвать ее, придет?
– Придет. А кто его так? – Ратислав показал на раненого.
– Монголы. Мы из города пробивались, да и в засаду попали. Здесь все, кто ушел. Ты не серчай, паря, – Прокоп порылся в калите у себя на поясе, протянул Ратиславу на ладони несколько медяков. – Чем богаты. Еды бы нам, меда. Коли есть, давай.
– Деньги не возьму! – замотал головой Ратислав. – Али мы не русские, не хрестьяне? Все вам будет, только срок дайте.
– Ты сперва знахарку-то приведи.
– Приведу. Тотчас же! – Ратислав выбежал из дома, не зная, чему больше радоваться – то ли возможности помочь своим воинам, попавшим в беду, то ли увидеть Липку.
– Как бы в переплет не попасть, – буркнул четвертый ратник, когда хозяин дома ушел.
– Мы, чаю, на своей земле, – ответил Прокоп Псковитянин. – И парень это наш. Все сделает, что обещал.
Ратники ели хлеб с салом, пшенную кашу и пили мед, а Липка тем временем осматривала Радима. Воевода был в сильном жару, бредил, стонал. Липка несколько раз промыла рану, сначала кипяченой водой, потом отваром арники, смазала ее выпаренной коровьей мочой и забинтовала чистой тряпицей. Хейдин наблюдал за ее работой из одного угла, Ратислав – из другого.
– Ну что, дочка? – спросил Липку Прокоп, увидев, что она заканчивает перевязку.
– Плохо дело. Кость цела, да и сухожилия тоже не задело, но стрела грязная была. Грязь попала в рану, теперь у него горячка. Как бы заражение не пошло.
– Дела! – Прокоп засопел. – Неужто так плох?
– Говорю, что есть. Я пойду, отвар приготовлю, будешь поить его каждые три часа до утра. Если утром от раны пойдет дурной запах, до Новгорода вы его не довезете.
– Ты бы, дочка, сама с ним посидела до утра.
– У меня братец дома больной, – сказала Липка, глянув на Хейдина. – Его нельзя оставлять. Но я буду заходить. Коли что, Ратислава пришлите.
Липка вернулась через час, неся горшочек с отваром. Раненый бредил, говорил о каких-то припасах, о воине по имени Яков, временами кашлял. Ратники, сытые и разомлевшие от тепла в хате, клевали носом на лавках, только Прокоп сидел подле раненого Радима.
– Он ведь еще от прежней хворобы не оправился, а тут такое, – сказал он Липке. – Только бы спасти его. Жалко будет, коли помрет, молодой еще. Жена-молодуха вдовой останется.
– Думай о хорошем, дядечка. Глядишь, он и поправится.
– Тебя как звать, хорошая?
– Липкой кличут.
– А этот с бородкой, с сединой в волосах – никак, отец твой?
– Муж.
– Муж? – Прокоп с удивлением посмотрел на девушку. – Что ж ты, девонька, ровню себе найти не могла?
– Отчего ж, могла. Вон и ухажер мой спит, – Липка показала на Ратислава, прикорнувшего на лавке. – Только сердцу не прикажешь, дядечка. Для меня мой муж – самый лучший.
– Оно верно, конечно. Дело твое, чего уж… Он что, не русский у тебя, не православный?
– А тебе-то что?
– Заметил я, что он вроде как при мече был. Меч-то не нашенский, таких на Руси не куют. Вроде, как латинский меч, я похожие у ливонцев видел. И по облику муж. твой на воина похож.
– Воин и есть, – просто ответила Липка. – Пойду я, дядечка. Раненый ваш стонать перестал, похоже, боль у него прошла малость. Это хорошо. Я в отвар немного сонного молока добавила, чтобы он спал хорошо. Давай ему отвар, как я тебе сказала.
– Прокоп! – Молодой Постник, едва Липка ушла, подошел к псковитянину, наклонился к самому уху: – Ну-ка, ходи за мной!
Они подошли к печи. Постник с многозначительной миной одернул наброшенную на печь рогожку, и воевода увидел под рогожей два отличных лука, колчаны со стрелами, саблю и шлем.
– Ишь ты, прям застава богатырская! – усмехнулся Прокоп. – У смерда в избе оружия, что у боярина в гриднице! Лепо!
– Оружие-то знакомое, – шепнул Постник. – Саблю эту я у половца нашего Субара видел. Нечисто тут что-то, Прокоп. Надо парня спытать, расспросить, откуда у него оружие Субара.
– А и верно! – Прокоп схватил саблю, поднес к глазам. – Субара меч. как есть. Откуда она у него?
– Разбудим, спросим?
– Эй, соколик! – Прокоп подошел к спящему юноше, потряс Ратислава за плечо. – Вставай, свадьбу свою проспишь. Разговор есть.
– Какую свадьбу? – Ратислав не сразу сообразил, что происходит. – Чего вы?
– Сабельку мы у тебя на печке нашли, знакомая она нам больно, – сказал прокоп, присев на лавку рядом с юношей. – Эта сабля у одного нашего товарища была, да только сгинул он без вести где-то в ваших краях. Его это сабля, с другой не спутаешь. Откуда взял?
– Так она разбойничья, в бою взята, – ответил Ратислав.
Прокоп и Постник переглянулись.
– В каком еще бою? – спросил Прокоп.
– В обыкновенном. Третьего дня тут к нам тати заехали, тоже, как вы, с раненым. Остановились у Липки в доме. Мы с Хейдином и Зарятой в лесу были, из лука стреляли. А как домой возвращаться стали, так брех собачий услышали. Дядя Хейдин вперед пошел. Он их там, татей этих, и порубал. А я одного из них стрелой свалил за то, что Заряту хотел ножом порезать. Оружие ихнее мне дядя Хейдин отдал.
– Это он один всех порешил?
– Ага. Как курят посек, они и пикнуть не успели. Четверых он кончил, пятого – я. Так это что, дальше и вовсе было такое, что в двух словах не расскажешь! У нас тут дьявол был.
– Какой еще дьявол? – Прокоп похолодел.
– Самый настоящий. На белом коне, сам в черном, и замест лица – маска безглазая. Как он по селу ехал, так все собаки выли.
– Брось вирухать,[55] паря. Я шутковать что-то не расположен.
– Ей-бо, не вру! – Ратислав перекрестился. – Этот дьявол к дому Липки подъехал, так дядя Хейдин и старик, который с девушкой приехал, его встретили во дворе и начали с ним драться. Дьявол старика зарубил, и уже было готовился дядю Хейдина засечь, но я стрелу пустил и убил его.
– Ну! – Прокоп подмигнул Постнику, попытался сохранить серьезную мину, хотя внутри у него все тряслось от смеха. – Стрелой дьявола убил? Лепо!
– Конечно, ты мне не веришь. Но я правду говорю. Дьявол этот безглазый был, ну навроде слепого. Его глазами была птица большая, что в небе все у него над головой кружила. Вот я взял и пустил в эту птицу стрелу.
– И убил?
– Ага.
– Хватит небылицы глупые слушать, Прокоп! – не выдержал молодой Постник. – Не видишь разве, брешет малец.
– Я крест положил, что не вру! – ответил Ратислав.
