Вячеслав Грацкий - Седьмой
— Прости, Ирица, — сказал он, — но я не хотел бы, чтобы ты решила, будто мои чувства к тебе стали слабее. Просто сейчас не время. Впрочем, я расскажу тебе правду.
Берсень перешел на шепот. Ирица вновь замерла. Ей показалось, он сейчас признается, что разлюбил ее. Она уже жалела, что задала свой вопрос.
— Ты давно разговаривала с братом?
Ирица вскинула брови. Она совершенно не поняла, к чему этот вопрос, и потому ответила честно:
— Откровенно говоря, не припомню что-то…
— Вот именно. Когда мы встретились впервые, вы были не разлей вода!
— Ну, мы же выросли вместе и долгое время…
— Я не о том. — Берсень поморщился. — Да, после того как мы стали… э-э… проводить время вместе, он буквально возненавидел меня.
— Ты ошибаешься, Дежень не может ненавидеть тебя.
— Нет, Ирица. Это ты ошибаешься, впрочем, речь сейчас не обо мне. Речь о тебе. Где-то на подходе к замку он хоть и держался отчужденно, но все-таки между вами еще сохранялась связь, вы по-прежнему относились друг к другу с теплотой и заботой. Но потом, после ухода из замка, что-то изменилось. Разве нет?
Ирица задумалась. Берсень был прав, за два последних дня они и словечком-то не перемолвились. Да и взгляд у брата сделался каким-то сумрачным. Он, конечно, никогда не был весельчаком, подобно Горяю, однако не был и таким пасмурным.
— Ну, наверное. Но ведь изменился и ты, Берсень. Вначале ты был совсем другой.
— Нет, это не то. Конечно, мы все изменились, Ирица. Но я хочу сказать о другом. Заметила ли ты, что все они подходили ко мне по очереди и расспрашивали о мече?
— Да, но что же здесь удивительного? Каждому охота знать, что же он приволок из логова Кощея. С виду меч как меч, и не подумаешь…
— То-то и оно. Не подумаешь. Но, поверь мне, они интересуются не просто так. Уверен, они не хотят отдавать его Адамиру.
— Но зачем он им? Какой бы могучей магией он ни обладал, они ведь не умеют им пользоваться.
— Это единственное, что их останавливает. Потому-то я и хочу разобраться с ним как можно быстрее, пока не произошло непоправимое.
— И все равно, я не могу поверить…
— Лучше бы тебе поверить. Иначе… — Берсень запнулся. — Иначе в один прекрасный день Дежень пустит тебе в спину стрелу.
— Что ты говоришь!
Ирица вскинула руку, намереваясь дать магу приличную оплеуху, но тот вовремя перехватил ее, воровато огляделся.
— Тише, прошу. Я просто хотел призвать тебя к осторожности и внимательности. Прости, если причинил тебе боль. И прошу — смотри в оба. И не доверяй никому. Даже своему брату.
— И тебе? — съехидничала она. Берсень замялся на миг.
— И мне, — твердо ответил он. — Никому не верь.
Ирица долго вглядывалась в его глаза, потом со вздохом притянула его к себе.
— Великие боги, о чем мы говорим в постели? Что происходит с нами, Берсень? — шепнула она. — Мы сходим с ума?
— Возможно, и причина тому этот чертов меч! К сожалению, мощь его заклятий превышает мои скромные возможности. Я почти ничего не чувствую. Но я разберусь с ним, клянусь!
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ДЕВЯТАЯ
Через несколько дней они вошли в Долину Великанов. Хотя теперь это место имело все основания называться иначе. Великанов здесь больше не было. Единственным напоминанием о них оставались разбросанные тут и там гигантские скелеты, обглоданные добела. И еще, неприкаянные отары овец, рассеявшиеся по всей долине.
Выбрав место почище, Воисвет распорядился разбить лагерь и сказал, что здесь они могут задержаться на пару дней, чтобы отъесться и вообще привести себя в порядок.
И первым делом все они, не сговариваясь, направились к речке. Не обращая внимания на холодную воду, долго смывали с себя многодневную грязь, стирали одежду, чистили и чинили оружие.
Берсень с Ирицей убежали на другую сторону речки и время от времени уединялись в зарослях ближайшего кустарника.
Никто им не мешал. Черный меч Берсень умышленно оставил на том берегу, чтобы князь не дергался и не мешал.
На несколько часов им удалось забыть обо всем. О проклятом мече, о погибших товарищах, о коварных замыслах спутников. Они любили друг друга до изнеможения, окунались в речку, а потом уединялись вновь и вновь.
Вынырнув из кустарника в очередной раз, Берсень и Ирица плюхнулись в воду и принялись резвиться как дети, вздымая тучи брызг.
— Ты пойдешь за меня замуж? — неожиданно спросил Берсень.
— Замуж? — Ирица изобразила сильнейшее удивление. — Но как можно, Берсень? А как же чистое сознание мага, не замутненное земными страстями?
— Прости, Ирица, это было какое-то помрачение разума.
— Помрачение? — Ирица плеснула на него водой. — А теперь он, видите ли, жениться захотел!
— Ирица!.. — радостно закричал он, закрываясь от брызг. — Я ошибался!
Она вновь ударила рукой по воде, Берсень отвернулся и как раз в этот момент заметил собирающегося Деженя.
Много времени спустя Берсень вспоминал эти часы, проведенные с Ирицей как самое счастливое время в своей жизни. И не один раз проклял он собственную внимательность!..
Воисвет и Горяй мирно сидели на берегу, ожидая, когда их одежда подсохнет, иногда бултыхались у самого берега. Не сиделось только Деженю. Надев мокрую еще одежду, он быстро собрал свой мешок, прихватил оба своих лука, стрелы и тетивник — небольшую досочку с двумя штырями на концах.
— Ирица, куда это твой братец собрался?
Берсень никогда не простил себе этого вопроса. Зачем он привлек ее внимание? На кой ляд ему сдался Дежень? Надо было порадоваться его уходу, так нет же!.. Ирица бросила быстрый взгляд на брата:
— Тетиву, похоже, хочет смастерить. Однако это, по-моему, удачное время поговорить с ним начистоту, как думаешь, Берсень?
— Стоит ли? Сомневаюсь, что ты убедишь его хоть в чем-то. Но Ирицу было уже не остановить. Она выскочила на берег и бросилась за одеждой. Берсень со вздохом поплелся следом.
На него накатило, едва он ступил на песок и бросил взгляд на сестру, веселившуюся на том берегу с магом.
Их счастливые визги, наверное, разносились по всей долине.
Дежень упал на колени, прикрыл глаза, да так и застыл каменным изваянием. Он уже не видел, как Воисвет переглянулся с Горяем и как после некоторой заминки они все-таки отправились к речке.
Дежень увидел другое. Он ясно увидел древнего бога. Того самого, в чей храм он когда-то принес тело умирающей Ирицы, того самого бога, имени которого он никогда не знал, да и не хотел знать.
За десять лет, прошедших с того дня, он не один раз вспоминал разговор с ним. Но всякий раз был вынужден признать, что мало что помнит. Так, одни лишь смутные обрывки.
Но сейчас он вспомнил все так ясно и отчетливо, как будто это было только вчера. И он вспомнил главное — то, ради чего он приходил в тот храм. Он приходил отдать свою жизнь за сестру. Он приходил просить бога забрать его жизнь вместо ее.
