Владислав Русанов - Заложник удачи
— Доводы? Ну, что же, я готов. — Драконоборец обвел взглядом собравшихся. — Готово ошмянское панство и ты, королева, выслушать меня?
Рыцари за столами, вскочившие на ноги при первых словах словинца, зашумели. Кто-то кричал: «Готовы!», а кто-то, как рыжий Иржи из Пищеца, — «Вон! Гнать!»
— Да что его слушать! — голос Божидара загремел над самым ухом. — Приперся голоштанный рыцарь, сброд какой-то с собой приволок! Вон — подсыл первейший загорский с ним! И девка-воровка!
Каштелян протянул лапищу, пытаясь сграбастать Велину за шиворот, как щенка.
В этом была его ошибка.
Девушка легко увернулась, чуть-чуть наклонившись. Ткнула концом посоха. Твердое дерево врезалось пану Божидару под ложечку. Хоть и дороден был пан каштелян, а не выдержал удара — хрюкнул, согнулся. Велина, шагнув в сторону, присела и с разворота заехала палкой ему под колени. Как косой подрезала. Божидар охнул и уселся. Да так, что, кажется, донжон замка содрогнулся от основания до зубцов.
— Я — сыскарь! — отчетливо произнесла девушка. — Вот мой знак! — В ее высоко поднятой руке блеснула бляха с трудноразличимой гравировкой. — Я имею право свидетельствовать перед любым государем от Студеного моря до Усожи.
Пан Добрит дернул себя за ус:
— Сыскарь-то ты сыскарь, а что ж ты так с благородным паном?
Божидар, сидя на полу, дышал с присвистом и тряс головой, словно припадочный.
— Говори, пан Годимир, — вместо ответа посторонилась Велина, пропуская словинца вперед.
— Панове! И ты, твое величество! — начал рыцарь. — Присутствующий здесь Сыдор из Гражды повинен в сговоре с загорцами. Один из них в его хэвре ходил, чародейством занимался вопреки завету Господа. Вместе они казнили лютой смертью четверых святых отцов, которые явились к разбойникам, дабы усовестить их! — О том, что умерли трое из четверых и кем оказался старший иконоборец, Годимир благоразумно умолчал. — После чего хотели и меня с моим проводником…
— Да какой проводник?! Это же Ярош Бирюк — душегуб и кровопивец! — выкрикнул Сыдор, борясь с паном Добритом, не дающими ему вытащить меч.
— А я и не скрываюсь, — с веселой злостью откликнулся Ярош. — Грабил я и воровал. Было дело! Но людей невинных не резал никогда. А Сыдор с его хэврой переселенцам пальцы с кольцами рубили, уши с серьгами резали…
— Обозы чародейством злым жгли! — вставил Годимир.
— А еще горным людоедам трупы отдавали! — выкрикнул Ярош, взмахивая кулаком. — С пособниками своими — Якимом и Якуней! Что скалишься, кабанья морда? Не так разве было, елкина ковырялка?
— Нас с Ярошем, — вновь взял нить рассказа в свои руки рыцарь, — Сыдор тоже извести хотел. А для того в полнолуние подвесил нас в лесу, словно приманку… Только приманку для волколаков!
Ошмяничи охнули. По рядам рыцарей пробежал ропот.
— Когда б не сыскарь, обглодали бы наши косточки в лесах у Запретных гор. Что, Сыдор, не ждал, что я вернусь?
Вожак хэвры почти вырвался из рук Добрита, но тут на помощь пану герба Ворон пришел Криштоф Черный Качур. Вдвоем им удалось придержать с рычанием отбивающегося Сыдора.
— А оставив нас в лесу, пошел он со всеми своими людьми и чародеем Вукашем прямиком к боярину Бранко из Кржулей, который во главе загорского войска стоит. Тому у меня тоже свидетель есть. Вот он! Олешек из Мариенберга, известный шпильман.
— Разобраться еще, что он сам у загорцев делал! — срываясь на визг, выкрикнул пан Езислав герба Мантихор.
— Что я делал, за то я отвечу! — звучно, будто выступая перед поклонниками, проговорил Олешек. — Я свидетельствую, что Сыдор к загорцам свой отряд привел, получил от них оружие и задание — идти впереди всех на Ошмяны. А здесь он ворота открыть врагам должен!
— Врешь, курва твоя мать! — вращал глазами вожак. — Не было меня у Бранко. А ты сам ошивался все время у рабро Лойко герба Красный Орел… — Тут он понял, что сболтнул лишку, запнулся и с утроенной силой рванулся из рук Добрита и Криштофа.
— Видите, панове, он уже проговорился! — возвысил голос Годимир. — Он на жаловании у короля Момчило, не иначе. Или у самого боярина Бранко. А переходя мост через Ивотку, хэвра Сыдора перебила стражников ломышанских. А с ними убили жестоко двух рыцарей, посланных королевой Аделией в Ломыши. Пана Стойгнева герба Ланцюг и пана Тишило герба Конская Голова!
Вот тут уж ошмянские паны не выдержали. В их дружном крике Сыдор не услышал для себя ничего обнадеживающего. Многие схватились за мечи.
— Смерть! — громче всех надрывался королевич из Пищеца. — Смерть предателю!
— Теперь ты понял, пан Иржи, чьих рук дело те сожженные телеги на дороге? — подлил масла в огонь словинец.
— Смерть!
— На кол!
— Камень на шею и в омут!
— Конями порвать!
— Смерть предателю!
— Тише, панове! — надсаживая горло, заорал пан Добрит. — Он хоть и вор, и изменник, а теперь в рыцари посвящен. — Ошмянский мечник взмахнул рукой и… выпустил Сыдора.
Разбойник лягнул под коленку пана Криштофа, сунул локоть в лицо согнувшемуся рыцарю в васильковой суркотте и прыгнул вперед, выхватывая на ходу меч. Отрешенно стоящую Аделию он смел с пути, словно соломенное чучело, и не заметил.
Вид Сыдора не оставлял сомнений в его намерениях — горящие ненавистью глаза, перекошенный рот. Он двигался быстро, очень быстро. И все же за несколько ударов сердца, потребовавшиеся ему для трех длинных, скользящих шагов, Годимир успел вытащить меч. Ни о какой удачной атакующей стойке речь уже не шла. Словинец взмахнул мечом снизу вверх, немыслимым напряжением рук опровергая распространенное мнение о проигрышности стоек «последней надежды».
Клинки встретились с лязгом, эхом прокатившимся по внезапно погрузившейся в тишину зале.
Меч пана Езислава выдержал, в очередной раз спасая жизнь драконоборцу.
Сила удара отбросила оружие Сыдора вправо. Разбойник пошатнулся, выругался, стремясь удержать равновесие, сделал два лишних шага.
Годимир, ощущая, как трещат связки в запястьях, остановил свой меч и ударил наискось, достав врага самым кончиком клинка в висок.
Сыдор упал на колени. Будто и не в голову удар пропустил, а по ногам.
Мгновение простоял, опустив руки и пошатываясь, а потом упал ничком.
— Не-е-ет!!! — рванулся к обретенному и потерянному сыну Божидар. Схватил за плечи, приподнял.
— Объявляю поединок честным и чистым! — провозгласил пан Добрит. — Победа за паном Годимиром герба Косой Крест.
— Вот эти панычи! — воскликнул Ярош. — Никогда не поделятся с простым человеком!
— Слава пану Годимиру! — не своим голосом заорал королевич Иржи.
Но драконоборец их не слышал.
Он видел только неподвижно лежащую Аделию, лиф платья которой примерно на ладонь выше пояса наливался тяжелой влагой. Карие глаза неподвижно смотрели в потолок.
