Юрий Никитин - Лоенгрин, рыцарь Лебедя
Он покачал головой, повернулся, она с замиранием ощутила его сильные руки, а голос, в котором звучала нежность, прозвучал над ее головой с какой-то робкой и почти детской надеждой:
- Правда?
- Правда, - заверила она горячо, - правда, любимый! Никогда в Брабанте не было еще так радостно и счастливо. Ты слишком нетерпелив.
- Это да, моя умница, - признал он. - Мне это уже говорили.
- Кто?
- В моем Ордене. Я просто не понимаю, почему люди, если им указать более правильный путь, не сворачивают тут же на эту дорогу?
Она хотела ответить что-то умненькое, он же назвал ее такой, но там, вдали, внизу открылись ворота крепости, простучали по камню звонко подковы, и въехали трое всадников на красивых дорогих конях. Впереди... Ортруда, сияющая хищной красотой и здоровьем, яркая и победно улыбающаяся!
Лоенгрин стиснул челюсти и молча застонал, а во дворе Ортруду народ приветствует с ликованием, как-то ухитрилась всем понравиться, хотя да, вид у нее, как у молодой царствующей королевы, в то время как Эльза выглядит вечно юной принцессой...
- Ой, - послышался ее голосок рядом, совсем не озабоченный, а обрадованный, - Ортруда... как хорошо!
- Что? - спросил он угрюмо.
- Она так много всего знает! - сказала Эльза. - С ней интересно. И можно поучиться многому.
- Это ей нужно учиться у тебя, - возразил Лоенгрин. - Да только не станет...
Она развернула его к выходу с балкона и толкнула в спину.
- Иди встречай!
- А ты?
- Я догоню. Но ты должен первым, ты же мужчина и герцог!
Он вздохнул и пошел вниз.
Во дворе Ортруде уже помогли сойти на землю двое прибывших с нею рыцарей, молодые и робкие, сразу же преклонили колена и склонили головы при виде Лоенгрина, словно и они виноваты, что служат Тельрамунду.
Лицо Ортруды вспыхнуло, едва увидела Лоенгрина, а когда он пошел в ее сторону, засветилась вся, незримо подалась к нему, и он чувствовал, как бросилась к нему на шею и прижалась всем горячим телом, хотя на самом деле стоит неподвижно и смотрит радостными глазами, а когда он приблизился, церемонно присела в строго отмеренном поклоне.
- Ваша светлость...
- Леди Ортруда, - сказал Лоенгрин настороженно.
- Ваша светлость, - прощебетала она чарующе, - я так счастлива снова увидеть вас и заверить в нашей глубокой преданности и верности...
Он спросил сквозь стиснутые челюсти:
- А что граф? Снова болен?
Она расхохоталась.
- Совсем нет. Тот ваш визит пошел ему на пользу. Но я убедила его, что лучше представлять нас обоих при вашем дворе мне одной. Это сгладит некоторые шероховатости, возникшие между вами, укрепит ваше доброе отношение к нам...
За спиной Лоенгрина простучали каблучки, звонкий, как ручеек, голосок Эльзы прозвучал просто счастливо:
- Ортруда!
- Ваша светлость...
Эльза подбежала к ней, обняла, что, на взгляд Лоенгрина, немножко комично при их пропорциях, сказала горячо:
- Дорогой Лоенгрин, она абсолютно права! Ей все рады, а ее мужа здесь опасались бы так же, как и везде.
Ортруда чарующе улыбнулась Лоенгрину.
- Вам повезло, ваша светлость. Господь дал вам супругу не только безумно очаровательную, но и очень умную и проницательную, что такая редкость среди женщин...
Эльза польщенно заулыбалась, Лоенгрин сказал мрачно:
- Добро пожаловать, леди Ортруда. Надеюсь, вам не будет здесь скучно.
- Не будет, - заверила Ортруда. - Уж я постараюсь!
Она скромно улыбнулась, один из ее рыцарей подал ей руку и повел вовнутрь.
Эльза сказала довольно:
- Видишь, ее и развлекать не нужно. Она сама умеет не скучать.
- Еще как умеет, - согласился Лоенгрин.
Через час, когда Эльза обучала новеньких служанок искусству вышивать, Ортруда вышла Лоенгрину наперерез буквально из стены.
- Ваша светлость, - прощебетала она весьма озабоченно, - можно вас на минутку?
Лоенгрин оглянулся настороженно, достаточно ли они на виду, чтобы Ортруда не попыталась какие-то свои штучки, сказал с подозрением:
- Но только на минутку. А то я тороплюсь!
- Я не задержу вас, ваша светлость, - сказала Ортруда быстро, - я просто хотела бы, чтобы вы как сюзерен позаботились обо всех нас... в том числе о сэре Ваннберге...
Лоенгрин переспросил:
- Сэре Ваннберге? Это кто?
- Один из сопровождающих меня рыцарей.
- А что с ним?
Она скромно опустила глаза, голос прозвучал совсем тихо:
- Он сгорает от страсти по мне, ваша светлость, и это уже стало слишком заметно. Я не подавала ему никаких надежд, но его это не останавливает... К сожалению, проявлять знаки внимания он стал, только когда мы проехали уже половину пути, и я не могла заменить его другим рыцарем.
Он спросил тупо:
- И что вы хотите?
- Я хочу, - ответила она, - чтобы вы в своей обычно деликатной манере как-то его остановили. Я не хочу, чтобы он меня добивался вообще.
Он пробормотал:
- Хорошо, хорошо... Я подумаю, как его отговорить. Хотя по виду он просто красавец. И фигурой просто даже не знаю... Многие женщины были бы счастливы.
Она покачала головой и прямо посмотрела ему в глаза.
- Мой господин, неужели вы не понимаете? Я могу позволить засеять свое лоно только вашему семени!.. Мне вовсе не нужен даже самый красивый! Мне нужен лучший.
Он развел руками.
- Сожалею, леди Ортруда, но я женат.
- Но неужели, - вскрикнула она жарким шепотом, - у вас нет стремления засеять своим семенем как можно больше полей, чтобы там взросли именно ваши злаки?.. Мое лоно вы сможете оросить в любой момент, когда захотите, а милая Эльза, которую я так люблю, ничего не узнает! А значит, и не потеряет.
- Господь узнает, - ответил он. - От него скрыть человеку ничего не дано... Наверное, к счастью.
- Господь милостив, - напомнила она. - И велел плодиться и размножаться. А лучше всего плодить здоровых, сильных и красивых детей, Господу это в радость! Не отказывайтесь, господин моего тела и души.
Он поклонился.
- Простите, леди Ортруда, меня ждут, я и так опаздываю.
- Это вы простите, - сказала она смиренно, - что задержала вашу светлость!
Он пошел длинными и быстрыми шагами, в мозгу мелькнуло смятенное: «Наверняка смеется мне в спину. Как же, в моду входит куртуазная любовь, в сторону отступает любовь к высокому, чистому, светлому, к Господу и его заветам.
А сэру Ваннбергу я и не знаю, как сказать такое. Если брякну, он сочтет, что преследую некие свои цели, сам имею на нее виды. Если промолчу, леди Ортруда решит, что это я не желаю соперников.
Нет уж, лучше вообще не вмешиваться. Не исключено, что леди Ортруда вообще все придумала, чтобы вбить какие-то клинья, расшатать, поссорить или хотя бы вызвать недоверие, раздражение...»
