Сергей Степаненко - Сила Разрушителя
Впрочем, когда дева озера выбралась на берег, оказалось, что у нее две абсолютно нормальные ноги. Когда подошла поближе, я рассмотрел, что одета она, как та леди Годива, лишь волосы — зеленые, и хороша, как утопленница… ну, в том плане, что я столько не выпью.
Ундина приблизилась на расстояние вытянутой руки и долго разглядывала меня своими водянистыми глазами.
— Ты не тот! — заявила она капризно. — Я хотела другого!
— Ну ты тоже не девушка моей мечты, — заметил я, — думал, русалки посимпатичнее.
— И ты староват для невинного юноши!
— Ты же согласилась сменять Лексу на путника, вот и получай!
— Я хотела младшего! — завизжала русалка. — Ты старый!
— Что ж я тебе сделаю! Бери какой есть. Что ты к юнцам-то привязалась — ни опыта, ни сноровки. Толку от них!
— Много ты понимаешь… — фыркнула она. — Ладно, ты тоже сгодишься! Лексу все равно через год заберу… Ну что, ты готов?
— Всегда готов! — бодренько отозвался я.
Может, конечно, и излишне бодренько. Я ведь даже слабого представления не имел о том, что должно произойти дальше. Поведанное старейшиной не вносило ясности и не внушало оптимизма. В ночь, назначенную хозяйкой озера, избранного ей юношу привязывали к столбу и оставляли в одиночестве. Жителям деревни под страхом смерти было запрещено высовываться из домов и даже подглядывать в окна. Наутро селяне шли к озеру и забирали то, что оставалось от бедняги: синюшный труп без видимых повреждений, но с блаженной улыбкой на лице.
Ундина откинула за спину свои длиннющие волосы, представ перед моим взором в чем мать родила. Ее фигура не являлась произведением искусства, хотя все вроде бы на месте. Впрочем, я был не в том положении, чтобы придираться к пропорциям.
Русалка призывно улыбнулась и запустила руку мне под рубашку. Ее ладони были холодными и склизкими, как свежевыловленная рыбина, и запах от нее шел соответствующий. Я стоически сносил ее ласки, стараясь не отворачиваться и надеясь, что желудок у меня крепкий, не вывернет наизнанку.
Ладони русалки все скользили по моему телу, ее ледянящее дыхание касалось моего лица, и я замерзал, несмотря на теплую ночь. Смертельный холод проникал ко мне внутрь, разливался по всему телу, сковывал члены… И вместе с тем все это доставляло мне утонченно-извращенное наслаждение. Наверное, что-то подобное испытывал Кай, попав в руки Снежной королеве. Потом Ундина меня поцеловала, и это тоже было леденяще хорошо.
— Ты мой! Теперь ты мой! — шептала русалка.
— Твой, — соглашался я, полностью потеряв способность к сопротивлению. То, что происходит какая-то чертовщина, я понимал, а вот поделать ничего не мог. Попытаться оттолкнуть, просто поднять руки…
Руки? Ах да! Руки… Мои запястья были стянуты «галстучным» узлом, стоило чуть-чуть потянуть, чтобы веревка ослабла. Я попытался и — ничего не вышло. Заледеневшие мышцы отказывались подчиняться приказам мозга. Еще пару раз повторил попытку, а потом плюнул на это дело. Мне сейчас хорошо, так хорошо, как никогда раньше! Если за этим придет смерть, то лучше уж так. В конце концов, умирать все равно когда-нибудь придется, и лучше уж от удовольствия, чем закончить свои дни в зубах какой-нибудь твари! Краем затухающего сознания скользнуло воспоминание о каком-то незаконченном деле, но это уже не имело никакого значения.
Я таял, исчезал, растворялся…
— Оставь его! — раздался резкий, как удар хлыста, окрик. Акустическая волна больно ударила по ушам.
В тот же момент Ундина, отброшенная сильной рукой, полетела на землю. В поле моего зрения вплыло белое лицо с горящими глазами.
— Арчи, ты как? — спросил Лукас.
Я бы и рад ответить, но не мог. Ледяные изваяния не разговаривают. Я не мог ни кивнуть, ни пошевелить языком. Даже глазные яблоки не проворачивались, и смотреть я мог только прямо, причем видел все как в тумане.
Лукас, не дождавшись ответа, похлопал меня по плечу. В месте, где он прикоснулся, в кожу впились тысячи мелких иголок.
— Потерпи, скоро станет легче.
На тот момент его высказывание оставило меня совершенно равнодушным. Казалось, вместе с телом заледенел и мозг. Я напрочь лишился возможности думать и чувствовать.
Ундина вскочила на ноги и ринулась на своего обидчика.
— Уйди, иглоносец! Этот — моя добыча!
Лукас схватил ее за руки и удерживал извивающуюся фурию на расстоянии.
— Этот — не добыча, — отрезал он. — Или ты забыла слова Бесформенного?
Ундина перестала дергаться и присела.
— Он что — Хайверг?! — свистящим шепотом спросила она.
— Именно!
— Но Моргана…
— Моргана — мастер загребать жар чужими руками! — зло пояснил Лукас. — Но ты-то чем думала?
— Я хотела младшего, — захныкала русалка, — а этот сам пришел!
— А младший — такой же Хайверг, как и этот, — проинформировал ее Лукас.
— Но Моргана…
Лукас зарычал, ухватил русалку за волосы и поволок прочь. Они выпали из поля моего зрения и исчезли.
А я так и стоял, изображая ледяную скульптуру. Наверное, неплохо смотрелся, но себя со стороны не разглядишь.
Потом тонкая рука с длинными пальцами и кроваво-красными когтями поднесла к моим губам наполненный до краев кубок, и обжигающая жидкость потекла не столько в рот, сколько по подбородку. Я рефлекторно глотнул, потом еще и еще, пока вдруг не понял, что сознание мое проясняется, а пью я уже по своей воле.
— Пей, Арчи, пей, — журчал над ухом бархатистый голос, — это придаст сил.
И я пил. Жидкость была солоноватой, но приятной на вкус, тепло расходилось по моим жилам, согревало изнутри. Тысячи мурашек ползли по моим жилам, приятно-болезненные, возвращавшие подвижность застывшим конечностям.
Я выпил все, до последней капли. Пошевелил руками и избавился от пут. На большее меня не хватило, слабость отступать не торопилась.
Острая боль пронзила шею. Я скосил глаза и увидел черноволосую голову, припавшую к моему плечу. Собрав остатки сил, я поднял руку и потянул за длинные пряди.
Ташшар поднял голову, и я узнал Алву. Ее глаза сияли, с клыков стекала кровь.
— Что ты делаешь? — прохрипел я в ужасе.
— Плачу долг, — отозвалась она. — Потерпи…
Она снова склонилась к моей шее, я обнял прижавшееся ко мне горячее тело, откинул назад голову и расслабился.
Я очнулся от холода. Под щекой — песок, в паре метров от носа плещутся ленивые прибрежные волны. Самого озера не разглядеть из-за клочьев густого тумана, кажущегося сероватым в предрассветной мгле. Туман стелился по воде, лип к лицу, одежде.
Подтянув колени к груди, с трудом поднялся на четвереньки. Мир пошатнулся, в затылок толкнулась ноющая боль, противный ядовито-железистый привкус во рту стал просто невыносимым. Снова уткнулся лбом в песок — слегка полегчало. Да что же это со мной такое? Вопрос риторический, потому как ответа на него не было. Впрочем, вряд ли я сейчас вообще вспомню, кто я и как здесь очутился.
