Стивен Эриксон - Охотники за Костями
Доспехи варили его заживо. Он уже стоял на коленях, как и все вокруг. — Доспехи! — захрипел Кулак, не зная, слышит ли его хоть кто-то. — Снять! Долой доспехи!
"Боги подлые, эта боль… боль…"
* * *Схватка один на один, лицом к лицу; лезвия скрежещут друг о друга; когда воин сделал резкий выпад, Лостара Ииль поднырнула под вражеский скимитар, повела мечом вверх, достав до горла. Брызнула кровь. Она отступила, отбив кем-то брошенное копье — раздался треск, когда древко разлетелось на осколки. Зажатый в левой руке нож — кетра вонзился в брюхо врага, и она еще и еще раз повернула его в ране.
Лостара оттолкнула падающего воина, и душу охватило мгновенное сожаление: умирая, оседая на мостовую, мужчина выкрикнул имя женщины.
Повсюду ярилась битва, три ее взвода сократились до едва ли дюжины солдат, а из ближайших зданий выскакивали все новые фанатики — смертники; двери складов распахнулись, выбитые ногами, на улицу плеснула вонь раскаленного масла, послышалось шкворчание — какой-то гулкий звук, БУМ!!! — и все объяло пламя.
Оно везде.
Лостара закричала, предупреждая, и тут же на нее наскочил еще один вражеский воин. Она блокировала ножом его удар, ответила выпадом в горло, носком сапога сняла безжизненное тело с клинка. Его вес едва не вырвал оружие из руки.
Страшные вопли сзади. Она резко крутанулась.
Поток пылающего масла с ревом излился из стоящих вдоль улицы домов, пронесся между бойцами — по одежде, ногам; телабы, лен, кожа — огонь охватил все. Враг или друг — огню было все равно — он жрал каждого.
Она отпрыгнула от реки смерти, зашаталась и упала на труп, вскочила на него за миг до того, как яростный поток накатил, закружился вокруг уже пылающего острова мертвой плоти…
Взорвался ближайший дом, повсюду пронеслись огненные шары. Лостара завопила, вскинув руки, когда кипящая жидкость плеснула на тело…
Рука сзади схватилась за перевязь…
Боль… дыхание вырвалось из легких… а потом — ничто.
* * *— Пригнуться! — крикнул Бальзам, ведущий взвод по кривой улочке. За этим громоподобным советом последовала череда проклятий. Им конец. Они не сумели добраться до Кенеба и бреши, и теперь их загоняли языки огня. Только что в разрыве дымных полос мелькнул дворец — Бальзам думал, что они движутся прямо к нему — но мир вновь скрылся за стенами огня и дыма, клокочущая жара наступала на пятки. Словно она живая, словно она охотится.
— Дом, сержант! Нам нужно из города!
— Ты думал, я не понимаю, Наоборот?! Во имя Худа, куда мы идем, ты думал? Молчи уж…
— Мы задыхаемся.
— Уже задохнулись, идиот! Заткни пасть!
Они встали на перекрестке. Перед ними раскрылись устья шести улиц, одинаково кривых и темных. Слева валил дым. У дальхонезца ломило голову, каждый вздох приносил все меньше воздуха и все больше боли. Он утер пот со лба и оглядел своих солдат. Мертвяк, Горлорез, Наоборот, Лоб и Гвалт. Все как один крутые ребята. Это плохой путь к смерти. Есть хорошие смерти, но эта не из них. — Боги, — пробурчал он, — никогда больше не подойду к очагу.
— Тут ты прав, сержант, — закашлялся в знак одобрения Горлорез.
Бальзам снял шлем. — Расстегнуть ремни, проклятые идиоты, пока не зажарились. Оружие не бросайте, если сумеете удержать. Сегодня не наш черед умирать. Вы поняли? Все слушают? Все меня поняли?
— Так точно, сержант, — ответил Горлорез. — Мы слушаем.
— Оч хорошо. Ну, Наоборот, магия проложит нам путь? Хоть что-то можешь?
Маг покачал головой: — Хотелось бы. Может быть, скоро…
— То есть?
— Похоже, тут рождается огненный элементал. Дух огня, божок. На нашем пути огненный шторм, и это его знак — наши смерти. Мы умрем, если еще не умерли. Элементал живой. У него есть разум, воля, он чертовски голоден и склонен к убийству. Но он знает и страх — понимает, что долго такая ярость не длится. Едва ли дни. У него есть и другой страх, и с ним я, наверное, смогу что-то сделать. Иллюзии. Иллюзия воды, но не простой воды — водного элементала. — Он оглядел сослуживцев (все они пялились на него) и пожал плечами: — Может так, может, нет. Насколько умен элементал? Чтобы быть обдуренным, нужно иметь ум. Хотя бы как у пса. Проблема в том, что не все верят в существование элементалов. Лично я уверен, это хорошая теория…
Бальзам шлепнул его по макушке: — Теория? Ты тратил воздух на ЭТО? О боги, Наоборот! Я намерен убить тебя на месте. — Он встал. Будем идти, пока не упадем. К Худу клятый дворец — мы пойдем в противоположном направлении, а когда навстречу попадется элементал, пожмем ему руку и пошлем в несуществующую Бездну. Вперед. А ты, Наоборот — чтобы ни слова больше.
* * *Солдат вернулся охваченный пламенем. Он бежал, бежал, но пути спасения не было. Капитан Фаредан Сорт подняла арбалет и спустила курок. Бедняга упал, а пламя все росло над телом, пожирало плоть, обугливало трещащую кожу. Она отвернулась, крикнув: — Последняя стрела! — и швырнула арбалет наземь.
Ее новый лейтенант с труднопроизносимым именем Мадан'Тул Реде промолчал. Фаредан уже привыкла к этой его привычке и по большей части находила ее полезной.
Но только не сейчас, когда они вот-вот поджарятся. — Ладно, сказала она, — мы пролезли, но вестовые остались позади. Теперь никого нет ни сзади, ни спереди, ни слева, ни справа. Есть предложения?
Мадан'Тул Реде состроил кислую гримасу, скривил губы, пробуя кончиком языка гнилой зуб, сплюнул и покосился на дым. Отстегнул круглый щит и внимательно осмотрел его закопченные выбоины. Снова не спеша огляделся. — Нет.
Они слышали свист и стон ветра, кружащего и кружащего над городом, разносящего пламя; потом увидели, как в одном месте его языки отползают, умирая, оставляя пятна копоти, и из центра пожарища появляется фигура. Пришелец шатался, одежда его дымилась, на мостовую падали пряжки и пуговицы.
Он приблизился к ним, а пламя плясало на волосах, плясало, да не сжигало. Еще ближе. Фаредан Сорт поняла, что это девушка, и даже вспомнила имя. — Она из взвода Ашокцев. Синн.
— И как ей такое удается?
— Не знаю, но надеюсь, что удастся еще раз. Эй, солдат! Сюда!
* * *Верхний этаж полностью слетел, обрушился на мостовую в клубах пыли и дыма. Туда, где скорчился Шар. Хеллиан подумала, что он даже не заметил гибели. "Везет ублюдку". Она оглянулась на своих солдат. Обожжены, красны как раки. Доспехов нет, оружие брошено — слишком горячие рукояти. Моряки, тяжелая пехота. Она здесь единственный сержант. Два капрала — Урб и Рим — совсем скисли. Красные глаза, тяжелое дыхание… на головах ни волоска. "Похоже, недолго осталось. Боги, все бы отдала за глоток. Чего-нибудь деликатного. Холодного, тонкого. Он прошел бы по саднящему горлу мягко и сладко, и за ним явился бы последний тихий сон. Боги, когда дело доходит до выпивки, я поэт. Да уж". — Ладно, эта дорога закрыта. Пойдем в проклятую аллею…
