Мост через огненную реку - Прудникова Елена Анатольевна
– Что именно, Алан?
– Мы не то читали. Мы обращали внимание на символы, а надо – на суть. Это не имеет отношения к мейерскому братству! Хотя неудивительно, что я не сообразил сразу: здесь соединилось несоединимое! Народные поверья и богословие, все вместе в какой-то чудовищной смеси. Вы ведь слышали о свите Хозяина?
– Ну еще бы… Один из этой свиты меня чуть не прикончил.
– Прекрасный рыцарь и королева – они оттуда, из легенды. А вот остальное… Надеюсь, вы знаете, кого называли «блистающим светом», генерал?
– Разумеется. Дьявола!
– В одном из старых пророчеств говорится о прекрасном младенце, который будет зачат во тьме и, когда вырастет, станет великим королем. Он сначала соберет мир, а потом обрушит его в бездну, потому что будет сыном и наместником дьявола. Вот оно, «дитя блистающего света». Что с вами, Теодор?
– В той пьесе, из которой я это списал, кукловод в нужный момент занимает место рыцаря… Скажите, Алан, вы действительно верите, что приходит конец света?
– Нет конечно! В церкви много самых разнообразных пророчеств о конце света, и к большинству из них этот романс не имеет ни малейшего отношения. Но нам важно не то, во что верим мы, нам важно, что они всерьез во все это верят. А самое главное – что они, вооруженные этой своей верой, способны натворить… Теодор, вы можете повидать Бейсингема?
– В любой день…
– Тогда расскажите ему, во что он впутался. Бейсингему не надо туда ехать. Священный Трибунал не имеет той силы карать, что раньше, но укрыть его он сумеет, укрыть и отправить в безопасное место.
– Боюсь, ничего из этого не получится, Алан. Вы же знаете Тони – он над всем этим просто посмеется, сочинит очередной стишок про боженьку и чертика. К тому же в последнее время он очень странно себя ведет. Я не могу понять, то ли он так играет, то ли искренне с ними…
– Вы полагаете, опять какая-то магия?
– Это не похоже на магию, Алан. Это похоже на Тони Бейсингема, который что-то задумал. В любом случае я попрошусь с ним в Аркенайн, уж в этом-то он мне не откажет. А там, на месте, разберусь…
…В день накануне отъезда, заваленный кучей неотложных дел, герцог Монтазьен попросил Сану проследить за тем, как укладывают его вещи. Поручив надзор за одеждой герцога камердинеру и управителю, девушка прошла в кабинет отца – бумаги она всегда укладывала сама.
На сей раз их было немного. Чуть-чуть подумав, Сана бросила осторожный взгляд на дверь и раскрыла тисненую кожаную папку, быстро и внимательно перебрала листочки. Наконец, что-то привлекло ее внимание. Она поднесла бумагу к свече, прочла раз, еще раз – побледнела и опустилась на стул, схватившись за горло.
– Боже мой, – прошептала она. – Боже мой…
Отдышавшись, она схватила чистый лист, брызгая чернилами, переписала несколько строчек, быстро уложила бумаги и бросилась вон из кабинета.
Энтони тоже был занят сборами. Точнее, сборами занимались денщики, а блаженно улыбающийся маршал сидел посередине устроенного в его опочивальне разгрома с бутылкой вина в руке и подавал советы, которые денщики благополучно игнорировали. Впрочем, маршал столь же успешно игнорировал их невнимание.
В гостиной стукнула дверь, и через мгновение на пороге показалась Сана. Она была, против обыкновения, растрепана, тяжело дышала. Энтони жестом велел денщикам выйти и поднялся ей навстречу.
– Милорд… – задыхаясь, проговорила Сана. – Вы должны бежать этой ночью… потом вам не дадут… Я знаю, как снять ваше кольцо, я помогу вам…
– Что с вами, Сана? Что за глупости? Я сам прекрасно могу снять это кольцо, но с какой стати мне бежать?
– Прочтите это… – она подала листок бумаги.
– А, еще один кусочек вашего пророчества? Ну, прочел, ну и что?
– Вы не понимаете, что это значит?
– Глупости, солнце мое, Сана… Успокойтесь, ничего подобного не случится… Это просто старая песня, которую Терри откопал в дворцовой библиотеке, только и всего… Успокойтесь и идите спать, вы совсем измучились с этими сборами…
…Сана, беспомощно уронив руки, шла по коридору. Но она не была бы Александрой Монтазьен, если бы сдалась так просто. Выйдя из дворца, она сначала направилась было к дому, но потом передумала и быстро пошла в другую сторону.
…Вышколенные денщики Теодора Галена прекрасно справлялись со сборами без участия своего генерала. Сам он сидел в гостиной с книгой, которую спешил дочитать, чтобы не тащить ее с собой, и был слегка раздосадован, когда ему доложили, что его хочет видеть какая-то дама. Раздосадован – да, но и заинтригован…
– «История трогарских крепостей», – кинув взгляд на обложку, прочла Сана. – Хорошо хоть, не роман… А то у лорда Бейсингема…
Тут выдержка изменила ей, и она, упав в кресло, разрыдалась.
Теодор не претендовал на звание первой, второй, а также всех прочих «шпаг», но успокаивать плачущих женщин он умел. По правде сказать, куда лучше, чем Энтони. Меньше чем через четверть часа Сана была уже способна разговаривать, хотя поначалу казалось, что она собирается рыдать всю ночь.
– Я же говорил, что там должно быть еще одно четверостишие, – сказал Гален, бросив взгляд на листок.
– Энтони мне не поверил. Поверьте хотя бы вы, умоляю, генерал!
– Леди Александра, я прекрасно понимаю, что это значит. Тут другой вопрос: насколько серьезно настроены эти люди? Собираются ли они выполнить все, что здесь говорится?
– Они… они фанатики! Для них каждая буква пророчеств священна. Они сделают все! А я не хочу, чтобы Тони… я не согласна… мы не для того делали церковь…
– А ну-ка, перестаньте! – прикрикнул Гален таким тоном, что Сана, уже готовая снова разрыдаться, замолчала и уставилась на него. – Они сделают, если им позволят! Лучше скажите, леди: меч, серп и сердце тоже имеют отношение к календарю?
– Это звезды. В таком положении они будут тринадцатого мая. Генерал, я вас умоляю, спасите Энтони! Он… он верит им, как ребенок!
– Хорошо, миледи! – Гален поцеловал руку гостье и подал ей плащ. – Ступайте домой, уже поздно. Мой кучер отвезет вас. Я постараюсь присмотреть за вашим младенцем…
Сана ушла, а генерал, оставив так и не дочитанную историю крепостей, долго сидел, подперев голову рукой, потом ходил по кабинету, время от времени кидая взгляд на листок, где рукой Саны торопливо было написано последнее четверостишие «серенады Аркенайна»:
Лай Аран чуть тронул шенкелями бока иноходца. Да, годы берут свое. Пожалуй, заранее приехать он не успеет. Впрочем, в этом нет необходимости: к Великой Ночи он будет на месте. Жаль, что не соберутся все: но ни третий визир эзрийского эмира, ни биро, советник мойзельского короля, не вольны распоряжаться собой, а князь запаздывает, потому что ближние перевалы еще не открылись. Если бы на несколько дней позже… Но Монтазьен спешит. Он хочет сделать все точно по пророчеству. Говорит, что это важно для членов их братства – но в последнее время Лай Аран начал сомневаться. Похоже, герцог и вправду во все это верит. А он еще хотел сделать Монтазъена своим преемником, первым из магистров. Неужели Голос, говорящий с ним, умолк?
Это был секрет магистров-наместников – ни символы, ни ритуалы, ни пророчества, ни гороскопы, ни что-либо еще не имело значения. Важно было лишь одно – Голос. Холодный, чуть насмешливый, отстраненный, словно бы идущий из непомерных далей, он говорил, что делать, объяснял устройство мира. Только магистры высшего круга беседовали с самим Князем напрямую, и это было их самой великой тайной.
Неужели Князь больше не говорит с Монтазъеном? Сам герцог, конечно, ничего не скажет, но по некоторым признакам… в последнее время он что-то беспокоен, и в глазах неуверенность… Да, но если так, должен быть кто-то еще. Еще один человек, который слышит его, еще один избранник самого Князя. Когда все закончится…
