"Зарубежная фантастика 2024-8". Компиляция. Книги 1-22 (СИ) - Блэйлок Джеймс

Наконец мы добрались до маленького городского парка, популярного места прогулок до комендантского часа. Мы нашли относительно уединенный уголок и присели на траву в тени деревьев. У Люка была с собой корзинка для пикника, он достал оттуда пирожки и бутылку вина. Я прекрасно знала, что он не может позволить себе так сорить деньгами, но сочла за лучшее промолчать. Люку наверняка пришлось чем-то пожертвовать ради этого, но для меня он был готов на все.

Однако меня ждал еще один сюрприз: книга — мы с ним все время обменивались романами. Я улеглась на траву, стала перелистывать страницы и вдруг почувствовала непривычное умиротворение, согревающее изнутри.

— В следующий раз возьми с собой скрипку, — попросила я, отложив книжку, — хочу еще послушать, как ты играешь.

Он растянулся на траве рядом со мной и взял меня за руку, наши пальцы переплелись, мы лежали и смотрели, как небо окрашивается в багровые закатные тона.

— Нет, только не здесь. Не хочу давать концерт на публику.

— Они будут просто в восторге. Весь город придет и будет танцевать под твою скрипку, словно ты гаммельнский крысолов.

Он звонко рассмеялся, вечернее солнце играло в золотистых локонах.

— И что же я буду с ними делать?

— Построишь их в шеренгу и станешь играть до тех пор, пока они не упляшут подальше и не оставят нас наедине.

— А мы и так наедине, — снова засмеялся он, — ну, почти.

Я перекатилась на бок и склонилась над ним. В тени деревьев нас не было видно.

— Да, наедине…

И тут, к нашему общему удивлению, я поцеловала его. Я не собиралась делать это. Мы раньше никогда не целовались. Я старалась держать дистанцию; как ни издевался надо мной Бастьен, я не могла заставить себя украсть у Люка энергию и укоротить ему жизнь. Но сегодня на меня нашло: то ли сказалось подавленное настроение, то ли я все-таки попалась в ловушку чувства, подозрительно напоминающего любовь. Как бы то ни было, в тот момент я совершенно не думала, что я суккуб.

Но тут в меня начал вливаться поток его энергии. Поцелуи становились глубже, наши губы требовательно искали друг друга. Его душа сияла так ярко, достаточно было одного поцелуя, чтобы ощутить его энергию на вкус. Она была великолепна. Каждой клеточкой тела я жаждала этой энергии и его прикосновений.

Он обнял меня за талию, и я, совершенно не раздумывая, начала расстегивать его рубашку. Он перекатился так, что теперь я оказалась на спине, и стал целовать меня в шею. В то время в моду вошли юбки по колено, поэтому ему не составило особого труда ласкать мои бедра, и я прижалась к нему еще крепче, срывая с него одежду, а его жадные губы опускались все ниже и ниже. Я купалась в потоке чудесной жизненной энергии, наслаждаясь каждым мгновением.

Его губы уже добрались до нежной кожи моей груди, и тут он вдруг опомнился, отодвинулся, погладил меня по волосам и внимательно посмотрел в глаза.

— О боже. Мы не можем. Не сейчас.

Любимая мантра высокоморальных мужчин всего мира.

— Можем, — возразила я, удивляясь, почему в моем голосе зазвучали умоляющие нотки.

Наверное, я просто влюбилась, а не стараюсь выполнить адскую работу. Я хотела близости с ним, я нуждалась в этом.

— Сюзетт, Сюзетт… Я тоже хочу этого, — вздохнул он. — Но я хочу, чтобы мы поженились. Я не могу сделать это, не могу так поступить с тобой, пока не уверен, что ты станешь моей женой. Иначе это неправильно.

Я ошарашенно посмотрела на него, и желание сменилось неуверенностью.

— Ты… делаешь мне предложение?

Люк на секунду задумался, а потом снова улыбнулся лучезарной улыбкой, от которой мое сердце бешено заколотилось.

— Да, похоже, что да. Нам придется немного подождать — мне надо заработать побольше денег. Но когда война закончится, все наладится.

Эта война никогда не закончится, мрачно подумала я. Но сейчас меня это мало волновало по сравнению с тем, что он хочет жениться на мне. Об этом не может быть и речи. Теоретически я могла бы менять обличье и как будто бы стареть вместе с ним, занимаясь работой суккуба на стороне. Некоторые суккубы так и поступали, меняя мужей одного за другим на протяжении столетий. Некоторые даже не считали нужным находиться рядом с мужем и в какой-то момент просто исчезали. Для них брачные обеты не значили ровным счетом ничего.

Я видела горящий любовью взгляд, устремленный на меня, и мое сердце разрывалось. Если я скажу «да» — он обнимет меня и займется со мной любовью. Если я скажу «нет» — этому не бывать. И не потому, что он обидится, — он слишком благородный. Это же так легко, уговаривала я себя. Просто скажи «да». Пообещай выйти за него замуж и возьми его, утоли свой душевный и телесный голод и останься на хорошем счету в аду. Я могла в любой момент исчезнуть из его жизни после замужества. Или еще проще — разорвать помолвку.

Мне просто нужно обмануть его и сказать «да». Иначе он не станет заниматься со мной сексом, это же неправильно. Странно, что он вообще согласен заниматься любовью до свадьбы. Но моего обещания ему достаточно, он верит мне. Верит, будто я — хорошая и честная девушка. Если я скажу, что люблю его и всегда буду верна ему, этого будет достаточно. Просто скажи «да».

Но я не могла заставить себя произнести это слово. Не могла обмануть его. Он не должен узнать, какова я на самом деле. Его жизненная энергия пылала во мне, я не могу и дальше лишать его жизни, меня и так охватило ужасное чувство вины. Я всего лишь попробовала его энергию, но уже укоротила ему жизнь. А если мы займемся любовью, а потом я откажусь выходить за него замуж, он решит, что мы поступили неправильно, согрешили. И тогда его душа будет навеки запятнана.

Я выскользнула из его объятий, приподнялась и ответила:

— Нет. Я не могу выйти за тебя замуж.

Он продолжал радостно улыбаться.

— Необязательно прямо сейчас. И вообще, дело не в этом, — сказал он, махнув рукой на траву, где я только что лежала. — Я же сказал, мы все равно не скоро сможем пожениться.

— Нет, — повторила я, и мое сердце сжалось, — я не могу выйти за тебя замуж. Ни сейчас, ни потом. Никогда.

Я не могу причинить тебе боль. Ты мне слишком дорог. Я не могу лишить мир твоей светлой души.

Что-то в выражении моего лица заставило его поверить, и улыбка погасла, словно на солнце вдруг набежали тучи. У меня сердце кровью обливалось. Я вскочила на ноги, не решаясь даже посмотреть на него. Что со мной такое? Я не понимала, что происходит, но точно знала одно: я не могу здесь оставаться. Не могу смотреть, как он страдает, иначе чего доброго разрыдаюсь. Глаза предательски защипало, к горлу подступили слезы.

— Сюзетт, постой!

Я бросилась бежать со всех ног, но вскоре он догнал меня. Даже получив отказ, он не разозлился, он волновался за меня. Я почти ненавидела его за это. Лучше бы он пришел в ярость, но нет — даже в такой ситуации он находил в себе силы уважать меня и мое решение.

Вот именно поэтому мне и стоит держаться от него подальше. Не только сейчас, а вообще. Я прекрасно знала, мне нельзя находиться рядом с теми, кого я люблю. Я не хочу причинять боль любимым. После сотен лет нанесения вреда другим без тени сожаления я вдруг стала каким-то неправильным суккубом. Как это случилось? Когда? В Италии, с Никколо? Или груз бесчисленных жизней и душ, которые я погубила, начал брать свое?

Я бежала обратно в магазин. Мы с Бастьеном жили в том же доме, на втором этаже. Люк все еще пытался догнать меня и звал. Если я успею забежать в дом, он не пойдет за мной туда. Разве что вежливо постучит в дверь, но если Бастьен не пустит его, то он уйдет.

Я решила срезать путь и свернула с главной улицы в небольшой переулок. Я ходила так много раз, но сейчас было темно, поэтому я не заметила солдата и со всего маху врезалась прямо в него. Он даже не пошевелился и продолжал стоять неподвижно, словно каменная стена. Я отскочила, но он схватил меня за плечо.

— Поаккуратней, — заговорил он по-французски, с сильным немецким акцентом, но довольно неплохим произношением. — Так и расшибиться недолго.