Рэйя - Наследие Говорящих
Стрелка почти подползла к двум часам ночи, когда Гарри понял, что уже точно не сможет уснуть. Он до сих пор сидел в общей гостиной, глядя на разложенные перед ним книги, и не видел ни слова. Спина ужасно затекла и мальчик, поморщившись, улегся на диван, уставившись в потолок. Думать он тоже не мог, поэтому тупо таращился в пустоту, слушая, как потрескивают прогорающие в камине поленья. Наверное, он так сосредоточился на тишине, что легкий шорох, похожий на дуновение ветра, сразу же привлек его внимание. Мальчик повернул голову, уверенный, что в гостиной он не один, но вокруг было так же пусто и безлюдно. Прикрыв глаза в молчаливом понимании, Гарри взмахнул палочкой:
— Акцио мантия–невидимка! – легкая ткань тут же скользнула в свободную руку, но Поттер едва заметил её, глядя в глаза лучшего друга, а Том… Том замер прямо перед ним, направляя на Гарри свою волшебную палочку. Тишина казалась невыносимо тяжелой, наконец Арчер усмехнулся.
— Следишь за мной? – спросил он, убирая волшебную палочку в карман.
— С чего бы? – меланхолично отозвался Гарри, пожимая плечами. — Следят обычно за теми, кого в чём‑то подозревают.
— Тогда что ты здесь делаешь? – всё так же вежливо спросил Том.
— Читаю, а что, незаметно? – мальчик кивнул на раскрытые книги. – А ты куда‑то шел?
— А это разве твоё дело? – улыбка на губах Том стала напомнить оскал.
— Да, раз ты решил «позаимствовать» МОЮ мантию, — холодно бросил Гарри. – К слову, ты мог бы для начала спросить разрешения. Совершенно не обязательно копаться в моих вещах.
— О, прости, — саркастично пропел Том, — могу я взять твою мантию?
— Нет, — в тон другу пропел Гарри, одарив его язвительной ухмылкой.
— С каких пор я должен перед тобой отчитываться? – вдруг зашипел Арчер. — Ты всё больше становишься похож на эту гриффиндорскую грязнокровку своим извечным желанием сунуть нос в чужие дела.
Поттер подавил зарождающуюся в глубине души злость.
— А с каких пор ты зовешь Гермиону «грязнокровкой», Том? – парировал он.
Арчер смотрел на Поттера, скривив губы в презрительной усмешке.
— Ты слишком идеализируешь мир, Гарри, — заметил он, — пора бы поумнеть. И, во имя Мерлина, избавь меня от своей опеки.
— Да пожалуйста, — рявкнул мальчик, швырнув другу мантию–невидимку, тот машинально поймал её и изобразил шутливый полупоклон. Гарри помолчал и улегся обратно на диван, безразлично взглянув на возвышающегося над ним друга: – Постарайся вернуть её к утру.
Ответом ему был тихий смешок Арчера, после чего Гарри услышал, как открылся и закрылся проход в гостиную. Снова оставшись в одиночестве, мальчик развернул клочок пергамента, который до сих пор держал в руках и бездумно уставился на расплывающиеся перед глазами слова:
«…не изучив этот дневник, я не смогу сказать точно, но исходя из того, что ты мне о нём рассказал, Гарри, это вполне может быть крестраж. Так вот, внимательно читай, что я скажу тебе. Крестраж невозможно уничтожить обыкновенным огнём. То, что ты оправил в камин и то, что обратилось в пепел на твоих глазах, было простой подделкой. Если дневник был тем, о чём я думаю, то тебе следует быть предельно осторожным, потому что крестраж не уничтожен, а значит, а тварь что живет в нём, до сих пор где‑то в Хогвартсе».
Глава 16. Выбор, которого нет.
Месяц пустого бездейственного наблюдения показался Гарри вечностью. Он был растерян, зол и напуган, он не знал, как поступить и что предпринять. В прошлый раз ему удалось поймать Тома на месте преступления, удалось прижать его к стене и добиться если не искреннего признания, то хотя бы какой‑то реакции. Тогда Том не ожидал, что Гарри его вычислит, не был готов к разговору по душам. Тогда Томас Арчер всё ещё был Томасом Арчером, о котором Гарри знал всё, с которым знал, как говорить. А теперь? Кто этот мальчик, сидящий рядом с ним в Большом Зале? Кто этот самоуверенный слизеринец, разглядывающий Гарри так, словно каждую секунду изучает его? Что за человек скрывается там под личиной лучшего друга? Теперь Гарри очень ясно понял, что именно так настораживало его всё это время. Дело было даже не в поведении Тома, его словах или поступках, дело было в отношении самого Гарри. Между мальчиками всегда существовала некая незримая связь, что‑то, позволяющее им понимать друг друга без слов, безоговорочно верить друг другу и полагаться друг на друга. И эта связь внезапно исчезла. Самый близкий человек в жизни Поттера внезапно превратился в чужака. У него было лицо Тома, его голос, его глаза, не было только самого Тома. Иногда Гарри думал, что он ошибается. Изо дня в день мальчик смотрел на лучшего друга, гадая, не превратился ли он сам в параноика. Ведь Хельга могла ошибиться, и дневник вовсе никакой не крестраж, и они действительно давно уничтожили проклятую тетрадь, а все страхи Гарри – лишь напрасная трата сил и времени. Ведь всё хорошо. Не было нападений, не было голосов в стенах замка, не было никаких других происшествий. Был только Том. Но если Долохова права… то что с ним делать?
Когда Поттер получил последнее письмо от Хельги, он отчетливо понял, что уже знает ответ на главный, бесконечно звенящий в голове вопрос. Может ли дневник подчинить себе волю человека? Да. Теперь мотивы Малфоя стали совершенно понятны. Неважно, кому достанется злосчастная тетрадь, её владелец так или иначе попадет под власть живущего в ней… существа… или человека? Что же это вообще такое? Долохова так и не объяснила Гарри, что такое крестраж, лишь заметила, что создание подобного артефакта – это древняя и очень тёмная магия, страшнейшее зло, которое волшебник может причинить самому себе. Гарри тогда спросил её, может ли это являться особенностью тёмных магов, на что получил лишь короткую цитату из какой‑то книги и скупые пояснения. «Зло есть не тьма, живущая в сердце, а сердце, в котором не осталось ничего кроме тьмы, – писала Хельга. — Свет это то, что определяет нашу добродетель. Вырви его из своей души, и в тебе не останется ничего от человека». Увы, Гарри так до конца и не понял, что она пыталась сказать ему. Это злило его. Ну почему нельзя было прямо объяснить, что к чему, и дать пару дельных советов? Что за дурацкая привычка говорить загадками? И главный вопрос: знала ли сама Хельга, как уничтожить крестраж?
Перечитывая письма старой ведьмы, мальчик постоянно спрашивал себя: зачем кому‑то создавать подобную штуку, если это такой риск? Хотя важнее было даже не это. Главной задачей Поттера было понять, как можно уничтожить крестраж, разорвав ту связь, что существовала между дневником и Томом. Ему нужно было спасти лучшего друга, а о вопросах морали и нравственности он может подумать, когда со всем разберется. Но Долохова к огромному неудовольствию мальчика зациклилась как раз на бессмысленных душеспасительных разговорах, твердила о каком‑то равновесии между светом и тьмой, предоставив Гарри самому искать решение.
