Лорел Гамильтон - БОЖЕСТВЕННЫЕ ПРОСТУПКИ
Я снова провела рукой по его животу, пока другая моя рука
обхватывала его талию.
— Да.
— И какое было сейчас? — он спросил.
Это заставило меня нахмуриться.
— Ты не любишь женщин, помнишь?
Он снова рассмеялся, и пробежал своей рукой по моей руке, гладившей
его живот.
— Да, но ты не будешь делиться своими мужчинами.
— Это может быть спорно для некоторых из них, — сказала я.
Его брови взметнулись.
— Правда?
Выражение его лица вызвало у меня улыбку.
— Видишь, ты предпочитаешь спать с ними, а не со мной.
Он закатил глаза, отмахнулся, а потом широко улыбнулся мне.
— Верно. — Он склонился, все еще улыбаясь, но его следующие слова не
соответствовали улыбке. — Но если я обниму тебя, то Адам мне это простит,
но не простит мне другого мужчину.
Я всматривалась в его лицо в нескольких дюймах от моего.
— Это плохо?
Он кивнул, и поднял мою руку со своего живота, чтобы легко
поцеловать мои пальцы, говоря при этом:
— Я люблю Адама больше, чем я когда-либо любил кого-нибудь еще, но мне
плохо без его внимания. — Он позволил моей руке упасть и наклонился так
близко к моему лицу, насколько позволял его рост и мои каблуки. — Это
моя слабость, но мне нужно касания, и флирт, и еще кое-что.
— Приезжай сегодня вечером к нам на обед, мы устроим большую уютную
груду, пока что-нибудь будем смотреть телевизор.
Его шаги замедлились, и он почти сбился с шага, но спохватился и ни
один из нас не остановился.
— Ты уверена?
— Поверь, пока это не сексуально, ты получишь объятия.
— И если я захочу, чтобы это было сексуальным? — Спросил он.
Его слова заставили меня, нахмурившись, всмотреться в него, и он отвел
глаза, стараясь не встречаться с моим пристальным взглядом. Он
притворился, что смотрит на полицию и на патрульные машины, но я
знала, что он скрывал от меня выражение своего лица, потому что не
хотел показывать то, что сейчас было в его глазах.
Пришлось прервать нашу прогулку, останавливая его. Я развернула его
к себе.
— Когда-то ты сказал мне, что твои отношения с Адамом были твоим
первой любовью, что вы встречались и работали, но никогда не был
полностью счастлив.
Он чуть заметно кивнул.
— Если ты скажешь мне, что для тебя важно быть верным своим
обязательствам, то я помогу тебе в этом, но если ты скажешь мне, что все
закончено и тебе нужен секс, то это другой разговор.
Я видела боль в его глазах. Он обнял меня, так крепко прижав меня к
себе, что ни один солнечный лучик не проскочил бы между нами. Он
никогда не обнимал меня так, и очень редко обнимал так других мужчин,
если не поддразнивал или не провоцировал других. Но сейчас было
совершенно не сексуальное объятие, и не поддразнивание. Он обнимал
меня слишком крепко, слишком отчаянно. Я обнимала его и говорила ему
в грудь.
— Джулиан, что случилось?
— Я собираюсь изменить ему, Мерри. Если он так и будет продолжать
оставлять меня одного, я изменю ему. Думаю, что именно этого он от меня
и ждет, ждет, чтобы использовать это как предлог для расставания.
— Почему ему нужно это?
— Я не знаю, может быть потому, что Этан всегда ненавидел факт, что его
единственный брат был геем. Он всегда ненавидел меня и обвинял меня в
том, что я превратил его брата в гомосексуалиста.
Немного отодвинувшись от него, я постаралась посмотреть ему в лицо,
но он так сильно прижимал меня к себе, что мне не удалось это.
— Этан сам в это не верил. Адам всегда любил мужчин.
— У него было несколько подруг. Он встречался с ними до меня.
Я коснулась его лица и повернула его к себе так, чтобы он посмотрел на
меня.
— Он говорит, что снова будет встречаться с женщинами?
Он покачал головой, и я поняла, что за стеклами очков блестят слезы.
Он еще не плакал, но они уже блестели в его глазах.
— Я не знаю. Он не хочет, чтобы я дотрагивался до него. Он не хочет, чтобы
кто-нибудь дотрагивался до него. Я больше не знаю, о чем он думает.
Слезы дрожали на его ресницах. Он не опускал глаз, широко
распахнутых, чтобы не полились слезы.
— Приезжай на обед. У тебя могут быть немного дружеских объятий.
— Мы пообедаем вместе сегодня, и может быть, после этого, мне нужно
будет еще касаться кого-нибудь другого.
Я улыбнулась ему.
— И если ты не появишься у нас, то мы будем думать, что ты с твоим самым
важным объятием хорошо проводите время, и это будет самое лучшее.
Он улыбнулся, и торопливо смахнул набегающие слезы. Он был геем, но
он все еще был мужчиной, и большинство из них не хотело плакать, особенно публично.
