Gamma - Цели и средства
Северус вздохнул с облегчением. Еще не хватало при всех думать о личном… И форма патронуса. Северус не собирался демонстрировать своего патронуса, как бы тот ни выглядел.
И еще, если это не будет урок, то, возможно, Лили будет рядом. Она уже давно не сидела с ним на уроках, так что Северус больше не радовался сдвоенным занятиям.
Если он сомневался в форме патронуса, то не сомневался в выборе воспоминаний. Любое лето, начиная с того, когда он познакомился с Лили. Каждое лето, жаркое ли, дождливое ли, было наполнено счастливыми воспоминаниями, как зельем умиротворения. Каждый день, проведенный рядом с ней, был прожит не напрасно. Из каждого дня можно было вспомнить слово, жест, взгляд – и превращать в серебристого хранителя. Но лучше зацепиться за что‑то одно – и Сев перебирал воспоминания, как леденцы на любой вкус.
Самым вкусным был темно–зеленый, мятный.
Самым ярким был день, когда они вдвоем листали маггловскую книгу сказок, угадывали заклинание или зелье, и всякая сказка была о ней – о Принцессе Золотые Кудри, о прекрасной девушке, каждое слово которой превращалось в жемчужину или бриллиант, о Принцессе Желанной, обращенной в белую лань…
– Expecto patronum!
Серебристая лань поскакала по каменному полу, мягкое сияние выхватывало из темноты то край гобелена, то кусок доспехов. Она остановилась у стены, обернулась – и пошла назад, неслышно ставя точеные копытца. Протянула изящную мордочку, ткнулась носом в его дрогнувшую ладонь – и растаяла, окружив ее теплым облаком.
…днем. Ночные виды встречаются реже. К ним относятся…— Мистер Малфой.
Драко вздрогнул и на мгновение почувствовал себя школьником, которого застукали после отбоя. Он остановился и старательно расслабился.
— Надеюсь, Слизерин не потеряет баллы по моей вине?
— О, на этот счет не беспокойтесь, – просипел преподаватель. Драко наморщил лоб: эту одноглазую образину ему представляли днем… Смит? – Профессор Снейп не простил бы мне такого.
— Снейп? – моргнул Драко.
— Его портрет. Еще не встречались?
— Н–нет… – внутри забрезжила какая‑то мысль, но одноглазый стоял над душой и мешал сосредоточиться.
— Многое потеряли. Заблудились, мистер Малфой? Отвести вас в ваши комнаты?
— Да, будьте добры. Ностальгия, знаете, обуяла, вышел размять ноги, и…
Драко насторожился, ожидая расспросов и подозрений, но Смит кивнул, неожиданно покладисто.
— Да, ночи в старом замке располагают к ностальгии. Идемте.
Не поверил, кто в такую чушь поверит, но виду не подает. Ну и ладно… Драко задумался, подыскивая более правдоподобный предлог для ночных блужданий.
— А я уж было решил, что вы новый репортаж готовите, – Смит остановился и широким жестом указал на дверь гостевых покоев.
Что ж, мысль. Драко фыркнул:
— Читали?
— Почитываю иногда. Лихо пишете, мистер Малфой, с огоньком. Портрет, вон, помнится, пропесочили.
— А… – Драко махнул рукой. – Мы ухитрились заявиться в мае, профессор развлекал публику в музее. Поговорить так и не вышло.
— Он ведь был вашим деканом?
— Больше, чем деканом…
Он нахмурился. Кем все‑таки был для него Снейп? Человеком, разрушившим его семью? Или спасшим ее? Папиным «карманным деканом», под крылом у которого можно было вытворять любые проказы? Упивающимся, рядом с которым он остро ощутил себя бесполезным молокососом? Предателем?
«Благодарность – это не долг, это искусство», – сказала как‑то Луна. Драко этим искусством не владел.
— Он… многое сделал для нашей семьи, – неуклюже закончил он.
Смит кивнул, коротко поклонился и пошел прочь по коридору. Драко зажег свет в комнате и разложил на столе свои копии.
Снейп, – подсказала память. Ну конечно! Снейп!
Чего не было в бутылке… Июль 1974 года— Ну смотри, допустим, он был неосознанный анимаг, и ведьма…
— Фея.
— Ведьма, – повторил он с нажимом. – Ну какая фея, Лили, в самом деле? Ну вот, она спровоцировала превращение, но назад превратиться он не мог, потому что не умел. Получается человеческое сознание, запертое в зверином теле. Между прочим, серьезное наказание. И только сильная эмоция… Или, может быть, словесная формула, она сказала, что он будет зверем, пока его не полюбит девушка…
Лили растянулась на траве, сорвала и закусила стебелек.
— Ты потрясающе серьезен, Сев. Это сказка!
— Почти все маггловские сказки – рассказы о встречах с нашими.
— Золушка?
— Элементарное заклинание «не–трогай–мои–вещи». Хочешь, научу, чтоб она не…
— Молчи о ней, понял?
Когда она так говорит, с ней лучше не спорить.
— Потому туфельку никто не мог надеть, кроме хозяйки. А про миниатюрную ножку придумали уже потом. Как и про хрусталь.
— Ну хорошо, допустим. Так что Чудовище?
Она зажмурилась, потому что солнце вышло из‑за облака и светило сквозь ветки прямо в лицо. Золотая прядь лежала на траве, невесомая, Сев мизинцем – неощутимо – гладил ее.
— Словесная формула «я люблю тебя», произнесенная искренне и взволнованно. Или сильная эмоция, которая выдернула его сознание из звериного состояния. И то, и то могло быть.
Букашка брела по картинке: красивая дама в узорчатом платье бежит к бездыханному телу в богатой одежде и с кабаньей головой.
— Свинья он, а не Чудовище, – пробормотал Сев и сдул букашку.
— Это картинка! – Лили смешно поморщилась, не открывая глаз. – В кино он был другой.
Сев фыркнул. Маггловское кино…
— Картинка тоже маггловская. И переверни страницу, там вовсе что‑то непонятное нарисовано, то ли дракон–недомерок, то ли гоблин–переросток.
— Кстати, гоблин–переросток, это мысль… Он не обязательно превратился в чудовище, он просто был им.
— И как же стал прекрасным принцем? – Лили приподнялась на локте.
— Она полюбила его и перестала замечать, что он чудовище.
— Ну нет, – протянула Лили. – Не нравится мне это. Сказано тебе – она пролила слезу, и чудовище исчезло, и появился прекрасный принц. И они поженились, и жили долго и счастливо.
— И умерли в один день?
— Нет, просто жили долго и счастливо! Это сказка! Кстати, о гоблине нигде не упоминается, это зря нарисовали. Кабан был, змея, жаба… может, это жаба такая?.. волк и еж.
— Еж–топотун – страшный зверь. Шарашился ночью по замку, спать Красавице не давал, вот она и отпросилась домой на недельку – выспаться…
Лили расхохоталась.
— Как думаешь, получится из этого сочинение по истории магии? – как можно серьезнее спросил он.
— Точно нет. Но книжку все равно возьми, мне интересно, что ты скажешь о Белой Лани.
Он хотел незаметно проскользнуть к себе, но отец окликнул его из гостиной. Сидел там с банкой пива у радиоприемника, похоже, того самого, с которым возился два дня и починил‑таки.
