Петр Верещагин - Испытание Тьмой
Торн не отдавал тебе своих знаний, не добавилось у тебя и чистой силы (почему ты и не ощутил перемены сразу, в минуту произнесения Слова). Присутствие Дара обнаружить не столь уж сложно, но надо знать, как и куда смотреть; и зрелище сгустка бесформенного тепла, переливающегося всеми цветами радуги (и некоторыми другими), сейчас для тебя лучше всего на свете.
Теперь ты уже не «маг-который-не-маг». Теперь ты – маг, Одаренный. И даже нечто большее: тех, кто возвращается к жизни из Посмертия (их очень мало, но такие случаи известны), называют Дважды Рожденными; тебе же следует именовать себя Дважды Одаренным.
Впрочем, здесь имя не имеет никакого значения. Важно лишь то, кто ты есть, а не то, как ты зовешь себя.
Или как зовут тебя другие…
Ты – Одаренный. Ты – Властитель. Ты – Игрок. Обладающий вдобавок немалой силой и редким везением, ибо до сих пор остался в живых и прошел там, где многие складывали свои головы. И не только прошел, но приобрел опыт, равного которому нет.
Опыт и Искусство – это мощное сочетание, но не более того. Сила и Власть в данном контексте почти ничего не меняют. Везение, конечно, помогает, однако эта сторона слишком своевольна и капризна, а значит, полагаться на нее нельзя. И лишь Дар, подобный хорошему цементному раствору, соединяет эти отдельные камешки в прочную стену.
Можно даже сказать – крепостную стену.
«Мой дом – моя крепость», говорили некоторые философы древности – и были правы. Но истинная крепость – это сам человек, о чем философы и мудрецы либо умалчивали, либо упоминали мимоходом, считая сей факт недостойным внимания.
Что ж, не они одни не уделяли Человеку достаточно времени и сил для определения подлинной его сущности. И пониманию того, что для Человека бесценно, а что не имеет никакой цены (как бы странно сие ни звучало).
Венец Власти, честно говоря, был для тебя только обузой, и ты с радостью отдашь его, как только откроется такая возможность. Многие же из Высших не могут и помыслить о том, что от Власти можно отказаться добровольно! И уж тем паче не могут подумать Они, что Власть, награда и приз во многих известных Играх, может быть брошена на чашу алмазных весов Судьбы словно простая ставка.
Да, Власть – ставка!
Но в другой Игре, не оставляющей места ни Им, ни Их желаниям…
На твоих губах возникает усмешка, весьма далекая от доброжелательной.
Если для достижения той великой и страшной цели, которую ты никогда не осмеливался раскрыть даже самому себе, потребуется жертва – ты прекрасно знаешь, КТО станет этой жертвой!
Причем жертвой добровольной, потому что только самопожертвование способно сдвинуть с места тот покрытый паутиной эпох лежачий камень преткновения, ошибочно называемый «опорой мирового порядка». И в миг, когда ритуальный нож коснется твоего горла, или когда хрустальные стержни пригвоздят твое тело к алтарю – Последнее Слово твое будет чем-то вроде предсмертного проклятья. Или же – благословения, что в сущности то же самое…
«Человек так устроен, что не в силах представить себе собственную смерть», – сказал кто-то из мудрецов прошлого. И был прав. Но к тебе это не относится.
Прежде всего потому, что ты – не человек.
И хорошо знаешь об этом.
Ты хочешь стать человеком. Я угадала, верно? Вот чего ты хочешь, вот о чем мечтаешь. О высвобождении, о свободе, о возможности быть тем, кем хочешь, а не тем, кем быть вынужден.
Анджей Сапковский «Последнее желание»Грезы наяву. Реки крови
Дороги, пороги, ступени…
И лестница к цели ведет,
К Вратам Исчезающей Тени,
Где вспять Колесо повернет.
Странная, но далеко не страшная мелодия звучала в вечной ночи, где никогда не осмеливались даже говорить вслух. Странный, одновременно насмешливый, чарующий и остерегающий голос исполнял лирическую балладу, содержание которой было не менее странным.
Языки небольшого костра не давали тепла, да и света от них было не слишком много. Во всяком случае, явно недостаточно, чтобы разглядеть лица тех, кто собрался вокруг единственного огня на многие версты вокруг.
Если у них были лица.
И если это был огонь…
Реки крови текут; и исток их – людские сердца.
Зло – не где-то вдали, за Барьером страданий и мрака:
Знайте, Зло уже тут – и не видно ему ни конца
И не края… В пыли, позабыты, валяются Знаки.
Знаки Чести, Надежд, Сожалений, Мечтаний и Снов;
Знаки Славы, Забот, Состраданий, Сомненья и Боли.
Славен тот, кто невежд отогнал от стены древних слов —
Но вдвойне славен тот, кто себя отрешил от престола.
Кто-то пошевелился, разрушая навеянное музыкой полусонное оцепенение, встал – и сгинул в вечной ночи. Никто из остальных не знал, вернулся ли он к огню впоследствии.
И не потому, что «впоследствии» не наступило.
Просто это никого не интересовало.
Песня была важнее.
Горы злата горят под свинцовым покровом небес.
Вот богатство – берите, здесь хватит на многих!
И выходит отряд. «Мы разделим добычу на всех,
Честно!» – так говорят, а кинжалы уж на литы злобой…
И никто не достиг даже склонов заветной горы,
Все в пути полегли – от своих же отравленных лезвий.
Не поймать нужный миг, не уйти от извечной Игры,
Где в кровавой пыли сгнила совесть, и жизнь, и надежда.
В костер подбросили нечто вроде дров, и благодарное пламя загудело с новой силой, создавая дополнительную музыкальную гармонию к основному потоку мелодии. Вряд ли среди слушателей имелись знатоки теории музыки, но, впрочем, не более вероятным выглядело само появление волшебного огня или трубадура-любителя в ЭТОМ месте, где никогда и ничего не менялось, оставаясь таким же, как в бесконечно далекие дни Творения.
Таким же – до недавнего времени…
Странно, что никто извне не прерывал эту идиллию. Однако возможно, что причиной тому были сами слушатели – величайшие «нарушители спокойствия», каких только когда-либо знала Вселенная.
Вихри стали зовут легионы на битву с судьбой,
И под крики мечей обреченные в пламени тают.
Как же их назовут, не узнавших, что значит «покой» —
Ибо самая смерть не найдет в них покоя… Не знаю,
Кто Добром был, кто Злом – и теперь никому не узнать,
Ведь лежат все они под одним обелиском хрустальным.
Хаос или Закон? Кому первую скрипку играть?
Духи Света и Тьмы охраняют священную тайну…
Костер вновь начал затухать, но дров больше не было.
Да и найдись они, никто не желал вставать ради того, чтобы подарить своим уставшим глазам несколько дополнительных секунд или минут бессмысленной работы. Тьма для всех для них была куда ближе, чем любое из воплощений Света.
