Гай Орловский - Ричард Длинные Руки – граф
Клинки дважды встретились, мы пробовали силу рук, Кассель дерется напористо, мощно. Я принял на щит несколько ударов, все одинаковые, сам ответил очень точно, лезвие врубилось между пластинами доспехов, застряло, защемленное, я едва успел выдернуть и, укрывшись щитом, буквально присел, словно под обрушившейся лавиной.
Леди Элинор отпрыгнула в дальний угол комнаты, но не следила испуганными глазами, а торопливо перебирала амулеты, вскидывала, что-то выкрикивала. Дважды я чувствовал то жар, то холод в теле, но только и всего, а Кассель ухмыльнулся еще зловещее.
– Колдовство?.. Против моего талисмана оно – ничто!
– Но не против моего, – процедил я.
– Твоего? – спросил он гулко. – Покажи!
– Вот он!
Я обрушил на него град ударов, он отступил, щит разлетелся в щепки, Кассель стряхнул его с руки и прохрипел:
– Кто ты?.. Дерешься хорошо. Но для меня ты – овца…
Он перехватил меч двумя руками и начал рубить почти вдвое быстрее и с ужасающей силой. Я молча отступил, затем отпрыгнул, разорвав дистанцию, и сам взвинтил темп, осыпая градом ударов со всех сторон. Кассель сперва парировал только мечом, сам постоянно угрожая мне острием, потом начал принимать неопасные удары на толстые пластины доспехов. Я рубил быстро, доспехи Касселя звенят, отвечая на удары злыми искорками, начали прогибаться. Вдруг я услышал, как из-под забрала вырвался стон, удвоил усилия и уже на пределе, сам задыхаясь от вихря движений, несвойственных гордым и медлительным рыцарям, с силой ударил в шлем.
Кассель вздрогнул, руки с мечом и щитом опустились, но едва я успел подумать, что можно взять в плен, как он тряхнул головой и начал поднимать меч. Из вогнутого забрала брызнули струйки крови, он начал отступать под моими ударами, я слышал его учащенное дыхание, наконец он прохрипел:
– Я… сдаюсь!
– Нет уж, – ответил я, – дерись!
Он повторил, еще не веря услышанному:
– Я сдаюсь… ты получишь большой выкуп!
– Я знаю, как получить больше, – отрезал я.
Он попытался отразить тяжелый удар, но лезвие моего меча в третий раз врубилось в щель, откуда густая кровь течет широкой струей. Он упал на колени, вгляделся, в глазах мелькнуло узнавание, прохрипел ненавидяще:
– Я знаю… почему ты…
– Почему? – спросил я.
– Не можешь простить… что я… с Элинор… ха-ха!.. Как я ее только не…
Я ударил с таким бешенством, что рука онемела от страшного удара. Лезвие вошло точно в шею, перерубив стальные полосы, разрубив кольчужную сетку. Голова Касселя склонилась набок. Я услышал предостерегающий вскрик леди Элинор, вспомнил про ее, да и свое умение излечивать даже смертельно раненных, ударил снова, и голова покатилась ей под ноги. Грузное тело с ужасающим звоном рухнуло на каменные плиты.
Она что-то прокричала мне, я развернулся к дверям, оттуда хлынул целый поток вооруженных людей. Я вскинул меч и успел нанести первый удар, как передние заорали в ужасе:
– Хозяин убит!
– Барон Кассель пал!
– Отступаем!
– Нет, надо унести его тело…
– Мы все здесь погибнем, посмотрите на это чудовище!
Они попятились, сверкая глазами и угрожая обнаженными мечами, топорами, пиками. Я прокричал громовым голосом:
– Выживут самые быстроногие!.. Остальных здесь и закопаем!
В дверях образовалась толчея, я без жалости убил двоих в спины, мой паладинский кодекс это допускает, за родину и отечество – можно, вышел вслед за ними. Они с грохотом неслись по коридору, на лестнице кто-то упал и остался внизу, напоровшись на собственный меч, остальные убегали через пролом в звездную ночь.
Появился Винченц с залитым кровью лицом, за ним еще четверо из местных воинов. Я заорал:
– Преследуйте!.. Убивайте в спины!.. Всех-всех!
Кроме солдат, в погоню бросилась, повинуясь моему реву, и вся наша челядь, даже женщины порасхватывали кочерги. Люди Касселя пытались организовать оборону за пределами замка, но не выдержали натиска, развернулись и бросились бежать. Наши с победным ревом ринулись вдогонку.
Пока что главное достоинство моего исчезничества проявлялось в том, что мог пукнуть при народе и сделать вид, что это не я. Но сейчас, когда вся челядь выбежала в ночь, я без всякого труда вошел в людскую, открыл дверь в чулан и, закрыв ее за собой, уже без помех и чужих глаз снял доспехи и спрятал вместе с мечом под кучей хлама.
Когда я вышел из людской, из ночи начали возвращаться первые из погони. Перебивая один другого, рассказывали, кто какие подвиги совершил, но все тут же вспоминали волшебного рыцаря, громадного и сверкающего, что появился из огня и пламени, разгромил врагов и убил самого Касселя.
По лестнице сошла леди Элинор, в руках горшочек с дурно пахнущей мазью. Молча мазнула по лбу и скуле Винченца, осмотрела других и тоже подлечила таким же понятным способом. Винченц повеселел, видно, все же страдал от раны, сказал уже почти прежним суровым голосом воина:
– Леди Элинор, снова ваш талисман спас весь замок!
Она поколебалась, ответила уклончиво:
– Думаю, это был амулет.
Он широко улыбнулся:
– Нам, далеким от магии, все равно. Замок был спасен.
С лестницы спустился Адальберт. Судя по его виду, леди Элинор залечила ему раны первому, он оглядывался на ходу.
– Где он? – спросил он издали.
Винченц откликнулся со злым разочарованием:
– Это был сам дьявол!
Лавор сказал с нервным смешком:
– Не накличь… Но куда он делся?
Адальберт крикнул властно:
– Куда бы ни делся, надо его найти!.. Быстрее!
Несколько человек из вернувшейся челяди снова разбежались во все стороны, очень бестолково, больше имитируя бурную деятельность, чем в самом деле разыскивая. Леди Элинор вышла через пролом, Ипполит с Маклеем тут же принялись ремонтировать ворота. Я наконец приблизился с тем же поленом в руке. Адальберт оглянулся, крикнул повелительно:
– Эй, чучело, не видел блестящего воина-красавца в доспехах?
Я ткнул дубиной в сторону Винченца.
– Дык вот он!
Адальберт покачал головой:
– Нет, тот еще выше, громаднее, у него длиннющий меч…
Винченц прервал уязвленно:
– Не ври, он не выше, не громаднее, а меч не длиннее моего. Дик, просто это был другой рыцарь, неизвестный нам. И тебе неизвестный! Ты кого-нибудь видел?
Я отчаянно помотал головой:
– Нет! Когда начался шум, а кто-то закричал, что на замок напали, я схватил это оружие и бросился защищать госпожу.
Винченц посмотрел на мое оружие, скривился так, будто вместо вина хлебнул уксуса.
– И что? Защитил?
В его голосе было столько презрения, что я не удержался, потупился очень скромно и даже застенчиво, только что в носу не поковырял, зато шаркнул ножкой и указал палкой на лежащего ничком воина в темном плаще.
