Людмила Астахова - Дары ненависти
— О! — Со стороны казалось, будто графиня Янамари совершила историческое открытие. — Великие Духи! Эрна, неужели вы меня боитесь?
«И это тоже», — честно подумала Грэйн, слегка отрезвленная новой мыслью. Вот же зараза! Как ловко она все- таки умудрилась манипулировать своей похитительницей! И ведь ничего не поделаешь — не резать же ее, в самом-то деле?
Морайг великая! И князь всерьез собирается о чем-то там договариваться с этой?! Да поможет ему Оддэйн и дочери его, ибо сие будет воистину достойный лишь великого эрна подвиг. Грэйн такое точно не по плечу.
— Только безумец доверяет шуриа, — буркнула Грэйн и дернула графиню к себе за руки. Сначала она все-таки приставила нож к горлу Джоны — уж больно сильно хотелось хотя бы попробовать, а потом все-таки рубанула по импровизированной веревке и брезгливо оттолкнула шуриа обратно на ящик. — Я даже думать не хочу о том, как Священный Князь будет вас… приручать. Да поможет ему Морайг. Отвечайте, графиня. Долго ли плыть до ближайшего шлюза? Спросите у ваших духов, если сами не знаете.
Ей очень-очень сильно хотелось пригрозить, что иначе шуриа отправится в реку выяснять этот вопрос у своих духов, так сказать при личной беседе. Но все-таки Грэйн этого не сказала. Сдержалась. Видит Локка, это тоже был вполне себе настоящий подвиг.
С другой стороны, говорить вслух было совершенно необязательно — вертевшиеся на языке слова прямо-таки отпечатались у эрны Кэдвен поперек лба. Впрочем, она этого и не скрывала.
Джона же, в свою очередь, подавила радостную ухмылку, делая вид, что тщательно растирает покрасневшие суставы, восстанавливая обращение крови в тощих, маленьких кистях рук, похожих на птичьи лапки. Кончиков пальцев она уже практически не чувствовала.
В общем-то, офицерша была права, когда говорила о безумцах, доверившихся шуриа. В отношении ролфи — это не просто многовековой житейский опыт. Попросив о помощи Третью, Грэйн сильно рисковала поменяться с ней местами, оказавшись в полной власти своей жертвы.
— Я думаю, мы будем плыть без остановок еще целые сутки, — вдохновенно солгала Джойана. — По крайней мере, столько времени нужно, чтобы дойти до шлюзов Лилерского канала. Так что мы еще успеем познакомиться поближе, эрна.
И графиня невозмутимо начала заниматься своей прической, за ночь превратившейся из произведения искусства в неопрятное грязное гнездо. Шпильки извлечь было несложно, а вот с ленточками и засохшими цветочками предстояло помучиться. Но уж очень хотелось переплести косу.
— Сутки. Кровь Локки… — пробормотала Грэйн, не слишком заботясь, какие выводы сделает из ее бурчанья пленница. Информация была неутешительной. За сутки ее достанут, это точно. Ролфи примерно представляла себе предел собственных сил, да и рунная магия увы, не гарантировала абсолютной зашиты. Плетения Священного Князя совершенны, и, если бы руны резал он сам, эсмондам оставалось бы лишь кусать в бессильной злобе локти — или что там они обычно кусают? Но сплетенные Вилдайром Эмрисом заклятия резала Грэйн, а эффективность ролфийской магии, к сожалению, напрямую зависит от ранга того, кто ее использует. Говоря проще магия — она же не в рунах. Она в руках того, кто их чертит Вилдайр Эмрис мог начертать плетение пальцем на запотевшем стекле — и призвать этим такие силы, что Грэйн и представить не могла, а ей, для того чтоб работали простейшие руны забвения, к примеру, понадобилось действительно резать их на досках острием скейна, да еще и кровью напоить, как положено. А не будь Грэйн посвященной Локки, пусть и самого низшего ранга, руны не отозвались бы вовсе, хоть бы она и всю кровь из жил выпустила, причем не только себе, но и пленнице.
Кстати, о пленнице. Теперь самое время напомнить обнаглевшей от собственной ценности добыче, что за прошедшие с гибели Удэйна-Завоевателя века ролфи стали осторожнее в своих обещаниях.
— Ну, ладно. Давайте руки.
Джона вскинула на эрну полный детской обиды взгляд:
— Ну и как я теперь приведу в порядок волосы? Так-то вы, ролфи, держите слово?
«Измельчали на своих островах!» — в сердцах попеняла она.
«А с тобой иначе нельзя— фыркнул дед-прадед. Снова став зримым, он как-то резко подобрел — то ли смирился с наследницей-шуриа, то ли на что-то надеялся.
— За прошедшие века мы малость поумнели, — хмыкнула Грэйн. — И хорошо помним, как шуриа пользуются нашей верностью слову. Очень хорошо помним. Мы клянемся и исполняем наши клятвы, а шуриа в ответ жалят нас в спину. И никакого слова я вам, кстати, не давала- А косу вашу я сама заплету.
Что может быть удобнее и проще, чем ролфийская коса, равно любимая и женщинами, и мужчинами Ролэнси?
Коса — это же не просто прическа, это символ статуса, это особ заявить о своем положении в иерархии, это — совсем как мундир, только, в отличие от мундира, коса всегда при тебе. Длина ее строго определена для каждой ступени в лестнице рангов. Собственная коса Грэйн едва достригала лопаток, а вот комендант Фрэнген носил «хвост» — соответственно своему чину, ровно на три дэма длиннее. Ну а самые длинные на Ролэнси — знаменитые три косы Священного Князя. Утяжеленные волчьими хвостами на концах, оплетенные серебристыми полосками меха, они спускаются до колен. Даже у его княгинь волосы острижены на ладонь короче. И, помимо прочего, в перечень священных обязанностей княгинь входит заплетание вилдайровых кос — точно так же, как дочери Оддэйна чешут волосы Отца Дружин звездными гребнями, каждая в свою очередь.
Грэйн, как и положено самой младшей по статусу из посвященных Локки, носила ролфийскую боевую косу из четырех прядей, туго обмотанную от затылка и почти до конца черно-серым шерстяным шнуром. И, в общем-то, только такую косу она и умела хорошо плести. Но… сплетать в священную ролфийскую косу скользкие черные пряди шуриа?! Это же, видит Морайг, не издевательство даже, а прямое святотатство!
Волосы у змеищи оказались тоже… похожими на змей — тяжелые и непослушные, они глянцево блестели в жестких пальцах Грэйн и так и норовили выскользнуть и непокорно уползти. Но ролфи, руки которой на всю жизнь запомнили, как плетутся пеньковые канаты, не сдавалась. Она дергала и тянула, не слишком заботясь об ощущениях пленницы, а шуриа предсказуемо шипела в ответ.
Так больно Джоне не делали с девчачьего возраста, когда сестры, в чьи обязанности вменялась помощь младшенькой, норовили отыграться за лишний час потерянного времени. Плакать и жаловаться было нельзя, за это называли и родители и няньки.
— Если вы будете так тянуть, то у меня рот совсем перестанет закрываться, — прошипела сквозь зубы пленница, у которой от боли на глазах то и дело выступали слезы. — Вас это не устроит, я уверена.
