Владимир Прягин - Дурман-звезда
— У всех, кроме меня? Как такое возможно?
— Это, скорее, вопрос к тебе. Кто были твои родители?
— Настоящих я не помню, только приемных. Они подобрали меня десять лет назад, когда я, подросток, лежал без сознания у дороги. Таких, как я, называют солнечными найденышами. Видимо, плач солнца застал меня в чистом поле, из-за чего я утратил память.
— Это мало что объясняет. Бывают люди с вырезанными душами, но ты другой, у тебя нет шрама. Как ты живешь? Без души человек не чувствует солнце.
— Что это значит?
— Все мы едины, связаны через его огонь — руда, цветы, животные, люди. Огонь этот добр, но строг. Он дарит свет и тепло, но и карает, если люди выходят за грань дозволенного. Например, если лезут в рудную жилу или под слезы солнца. Душа дана человеку, чтобы чувствовать эту грань и помнить, что солнечный огонь — благо. А без души покажется, что вокруг всегда пылает мертвый костер.
Голем замолчал. Ясень стоял, пытаясь осмыслить сказанное, а ветер шевелил золу над обрывом.
— Зачем ты убил их? — спросил Ясень.
— На то была воля солнца. А ты был его орудием. Поэтому солнце так долго не карало тебя, хотя ты совершал недозволенное. Запомни это, человек без души, порожденный тенью. Даже тень, сама не зная того, может выполнять волю света.
— Да, я уже слышал подобное. Значит, говоришь, волю света? И в чем же она состоит, по-твоему? Чем поможет солнцу побоище, устроенное тобой? Давай же, безликий, просвети глупую тварь из тени.
— Об этом судить не мне. Лишь солнце знает, зачем. Смирись, собирающий души. На свете нет места, где ты мог бы найти ответ.
— Не будь так уверен. И прощай, мне больше не о чем с тобой говорить.
…Он ехал той же дорогой — вдоль хребта, потом на юго-запад, к столице. Светило солнце на ясном небе, но он видел вокруг лилово-серую мглу, словно дым и пепел после пожара никак не могли улечься. На базарах, где он покупал еду, и на постоялых дворах люди вспоминали, как было страшно, когда лились на землю слезы с небес; судачили, какие узоры сплелись в ту вещую ночь. Ясень не слушал, ему было все равно. Он просто ехал вперед.
В столице он продал лошадь и купил лодку. Столкнул ее в воду и сел за весла. Город нехотя отдалялся. Растворились в дымке особняки, исчез из виду храм со знаками солнца, съежился фиолетовый купол, вокруг которого торчали три башни. Ясень греб, пока не выбивался из сил, отдыхал, пил воду и снова принимался ворочать веслами. Он плыл все ночь, а наутро впереди показался драконий остров.
Криста сказала однажды, что здесь хранятся ответы на все вопросы, которые когда-либо возникнут под этим солнцем. Что ж, значит, ему сюда.
Дева-судьба ждала, сидя на берегу и глядя, как волны лижут песок. На ней было простое короткое платье без украшений. Она встала навстречу Ясеню и улыбнулась грустно. Он окинул взглядом пустынный пляж и скалистый выступ, который виднелся далеко слева.
— Я уже был здесь, — сказал он медленно. — Это Берег Творения. Только раньше он выглядел немного иначе — пляж длиннее, никаких зарослей…
— Ты видел его таким, как представляют нынешние Драконы. То место — иллюзия, которая помогает им сохранять родовую память.
— Кто создал эту иллюзию? Они сами?
— Ее создало для них солнце. Как и все остальное.
— А как быть со мной?
— Пойдем. Посмотрим, откуда тянется твоя нить. И где она обрывается.
Она взяла его за руку, и они двинулись прочь от берега. Вокруг рос унылый чахлый кустарник, а дальше виднелась гряда пологих холмов.
— В прошлый раз ты сказала, что видишь будущее лишь до того момента, когда солнце уронит слезы. Значит, ты не знала, что произойдет во дворце? И на плоскогорье?
— Нет. Просто чувствовала, как надвигается что-то страшное.
— Зачем это солнцу?
— Оно пытается поддержать равновесие. Кем-то приходится жертвовать.
— Ты оправдываешь его?
— Я всего лишь вестница.
— Хорошо, тогда объясни другое. Сейчас сменился обычный цикл, а случилось так много. Даже король погиб. А десять лет назад, когда сменялся великий, все было тише.
— Ты неправильно трактуешь понятия. На самом деле, великий цикл назван так потому, что в ночь его наступления сплетаются нити для великих свершений. А сами свершения будут позже. Десять лет назад в степном городке девочка встретила незнакомца, который спас ее, а потом снял с эшафота атамана разбойников. Тогда никто еще не догадывался, чем это обернется.
— Кто бы тот незнакомец? Он был такой же, как я?
— Потерпи. Осталось совсем немного.
— Теперь ты снова знаешь, что будет?
— Нет. И это меня пугает. Но мы, хотя бы, увидим, что за холмами.
Они поднялись на холм. Впереди открылась небольшая долина, в центре которой что-то темнело среди кустов. Заслонившись рукой от солнца, Ясень присмотрелся внимательнее. Сверху это выглядело, как две окаменелые туши. Одна — гигантская, по форме похожая на варана, но без хвоста. Вторая — чуть мельче, плоская, с распластанными широкими крыльями. Будто пара непонятных созданий вползла в долину и околела.
— Ты… Ты вспомнил? — тихо спросила вестница.
— Да, — сказал Ясень. — Вспомнил.
И быстро зашагал вниз по склону.
11 (взгляд извне)Все долго разглядывали снимки солнечных пятен. С этими кляксами звезда напоминала переспелое яблоко, изъеденное червями. Потом Мишка зевнул и почувствовал, что его опять клонит в сон. Это было нормально — после гипносеанса надо перекусить и опять завалиться на боковую. Чтобы организм окончательно пришел в норму.
— Ленка, есть хочешь?
— А то.
Они вместе пошли на кухню. Ленка взяла творожную запеканку, а Мишка соорудил себе циклопический бутерброд с ветчиной.
— Программа у тебя нормально усвоилась? Язык легко понимаешь? — спросил он с набитым ртом.
— Угум. Я уже пару песен прослушала — из тех, что менестрели поют. Очень душещипательно. Советую заценить.
— Делать мне больше нечего. Я лучше послушаю, о чем там король трындит. Только сначала еще посплю.
— Это да. Ну, давай, ближе к магнитной буре увидимся.
Мишка вернулся к себе в каюту, выключил свет и завалился на койку. Поворочался пару минут и провалился в сон. Опять он сидел на пригорке в степи, ожидая кого-то, но теперь уже был уверен — этот «кто-то» обязательно явится. И точно — вдалеке показался всадник. Спешился, подошел и остановился напротив. Типичный местный — загорелый, в простой рубахе, меч на боку. В его лице было что-то смутно знакомое. Мишка всмотрелся и вздрогнул; в тот же миг налетел ураганный ветер. Туземец мертво осклабился, пошатнулся и развеялся облаком лилово-черного пепла…
![Валерий Есипов - Академик Николай Амосов: «Я живу российскими интересами» : [по материалам беседы с Н. М. Амосовым]](/uploads/posts/books/no-image.jpg)
