Гай Орловский - Ричард Длинные Руки – оверлорд
– Да-да, мы слышали, но не поверили сразу… Как это лорды решились?
Я ответил скромно:
– Когда такой человек подворачивается, как отказаться? Он умолк, сказал сдержаннее:
– Нуда, нуда…
– …человек, – договорил я, – у которого ни кола, ни двора, ни связей…
Пока Калантраф старался понять, к чему я это сказал, маркиз сразу расцвел и сказал с подъемом:
– Компромисс!.. Понятно!
– Что такое компромисс? – проворчал Калантраф.
– Слова-то у вас какие…
– Компромисс, – объяснил маркиз словоохотливо, – единственный случай, когда две половины меньше, чем целое. Математически невозможно, но жизнь не математика. Знаете, сэр Ричард, я почему-то в самом деле рад, что Армландию начинаете объединять именно вы.
– Я тоже рад, – сказал граф Калантраф громогласно. – Объединять земли можно только железом и кровью. Сэр Ричард как раз из тех, кто не будет долго размышлять, как это делать.
– Да, – согласился я с ним. – Зачем размышлять? Он захохотал:
– Ну да, когда все и так ясно? Маркиз посмотрел по сторонам:
– А что, если мы переместимся в соседний зал? Там накрыты столы…
– Если сэр Ричард не против. – откликнулся граф со слоновьей деликатностью.
Я тоже хохотнул:
– Если нет драки, то хотя бы пир!
Мы перешли в соседний зал – за столами пируют как придворные, так и послы, как я понимаю. Слуги сразу устремились к нам, граф заказал какое-то особое вино, на вкус оказалось в самом деле восхитительным, мы пили и ели, маркиз продолжал выспрашивать меня мило и ненавязчиво, но весьма цепко, я тоже улыбался, отвечал, и не знаю, что узнали они, но я через четверть часа составил очень подробное описание королевства, как географии, так и экономики, добычи природных ископаемых, разведения овец и прочего мелкого и крупного рогатого, рудников и охотничьих угодий.
В дверном проеме появился сановник, к нему подбежали слуги, он отстранил их нетерпеливым жестом, его цепкий взгляд пробежал по пирующим. Один из тех, вспомнил я, что стоял рядом с королем. Похоже, и сейчас он не столько сам по себе, как по поручению короля…
Я не поднимал головы, очень уж занят этой бараньей ногой, сановник наконец выловил нас взглядом, я чувствовал, как он вдет между столами, затем за спиной прозвучал исполненный доброжелательностиипрямо-таки благорасположения голос:
– Сэр Ричард, здесь столько красивых женщин… а вы всего лишь с сэром Сервилем и сэром Калантрафом!
Мы привстали, поприветствовали, Калантраф сразу же пригласил его за стол, сановник сел, мы тоже опустились на свои места.
Я осмотрел зал, в самом деле женских платьев не меньше, чем мужских, ответил с поклоном:
– Как вы глубоко правы, сэр… сэр?
– Сэр Эбервиль, – подсказал сановник. – Простите, сэр Ричард, я так привык, что меня все знают…
– Как вы глубоко правы, сэр Эбервиль, – сказал я, – сколько красивых… Вообще-то я обожаю женщин, только терпеть не могу их общества.
Он засмеялся:
– Хороший ответ, надо запомнить. Я вам не говорил, что впервые вижу гроссграфа? Правда, такого титула не было в этих краях лет двести. Как вам на таком высоком пьедестале?
– Пьедестал возвышает, – согласился я, – но не дает развернуться.
Граф Калантраф хохотнул, маркиз посмотрел на меня остро. Сановник покачал головой.
– Да? Но вы, по слухам, все-таки сумели. Чтоб своевольные лорды Армландии признали чью-то власть над собой… даже не знаю, что нужно было сделать! Как вам удалось? Я поклонился и ответил с легкой улыбкой:
– Общество изобрело три способа держать людей в рабстве: насилие, деньги и свобода.
Он вскинул брови, в глазах безмерное удивление:
– Сэр Ричард! Вы серьезно?
– Как никогда более, – заверил я.
– Но как… свобода… может…
– Это самые тяжкие оковы, – сообщил я таинственным шепотом. – Как для людей знатных, так и для последних простолюдинов.
Он выглядел озадаченным, как и мои друзья за столом, задумался, брови сдвинулись, проговорил нерешительно:
– Знаете ли, как-нибудь расскажите на досуге, хорошо? Это моя работа – выжимать из подданных налоги, но всегда опасно переходить некую грань… ну, вы понимаете.
– Еще бы, – согласился я. – В том-то и фишка, чтобы человек добровольно самовьгжимался! Так всегда можно выдавить последние соки. Это называется демократией.
Он задумался, а взгляд, который бросил на меня, был странным.
– Наверное, – проговорил он нерешительно, – у вас очень мудрые советники…
Я спохватился, что-то я разошелся, усы и борода вот-вот совсем отклеятся, самодовольно улыбнулся и ответил жирным голосом:
– Вообще-то, в основном, это они все и делают. Не рыцарское это дело – хозяйством заниматься! Просто память у меня хорошая.
Он с облегчением вздохнул:
– Фу-у-у… а то я уж такое начал думать! Да, мудрые у вас советники. Я рад, что отношения между нашими королевствами станут теснее… Кстати, Его Величество закончил большой прием. Теперь можно и…
– …расслабиться?
Он вскинул брови, обдумывая новое слово, посмотрел на меня несколько странно, словно я предложил расслабить сфинктер.
– Нет, теперь очередь малых приемов. Он послал меня, чтобы я чуть погодя привел вас.
– Чуть погодя – это сколько? Он усмехнулся:
– Уже прошло. Пойдемте. Заканчивайте пир без нас, сэр Калантраф и сэр Сервиль! Еще увидимся.
– Вы прямо к Роджеру? – спросил маркиз.
– Да, – ответил сэр Эбервиль.
Мы покинули стол, я подумал с усмешкой, что это мы все сэры, а вот королей и слуг называют по имени, а не по фамилии. И без всяких титулов. Две, так сказать, крайние ступени общественной лестницы.
Сэр Эбервиль вел меня через залы, ему кланялись, он отвечал разнокалиберными поклонами: от небрежного кивка до поясного, кому-то вообще не отвечал, с кем-то перекинулся понимающими взглядами, двоим вообще бросил пару непонятных мне, но понятных им слов.
Я подумал невольно, что короли знают о делах своих министров не больше, чем рогоносцы о делах своих жен. Хотя, впрочем, если в целом все выигрывают, то почему нет?
Глава 2
В небольшом, но роскошном кабинете Роджер… нет, все-таки язык не поворачивается его так называть, хоть это и правильно, – восседал в огромном кресле, подложив по бокам и под спину подушки, уже без короны. Расшитый золотом королевский камзол сменил на некое подобие толстого домашнего халата, теплого и уютного.
