Наталья Ручей - К черту! Но если ты сделала все эти глупости…
— Спасибо, — почти со слезами.
И уже про себя: спасибо, что был со мной, спасибо, что разрешил быть с тобой, спасибо, что сейчас, когда хочется умереть — рядом.
— Доча? — заглядывает в глаза, а ты прячешься у него на груди. Широкой, вкусно пахнущей миндалем и твоим любимым цветком. Обнимаешь его, крепко-крепко, чтобы не вырвался, чтобы вырвал тебя из отчаянья, и качаешь безмолвно головой, чтобы не беспокоился.
Все в порядке. Ты справишься.
— Черт, — срывается с уст императора, и ты понимаешь: он увидел того, с кем ты уйдешь с церемонии. Руки, обнимающие тебя, стали жестче: не только увидел, но догадался или считал беспокойные мысли.
Поднимаешь голову, и тоже смотришь на черта. Если крылья не оправдали надежд, если не оставили тебе выбора…
— Нет.
Высвобождаешься, делаешь шаг, удаляясь. И смотришь, как на твоих глазах, черт растворяется. Был — и нет его. И слышишь не оправдание, а приказ:
— Я сказал: нет, доча.
И боль твоя только усиливается от разрушенной веры. Ты для него — никто. Всего лишь — третий эксперимент. Ты не должна проявлять своеволие, потому что иначе разделишь судьбу первого, второго, приговоренного пятого и… что стало с четвертым? Лэйтон не сказал о нем ни единого слова.
Сыграть или сдаться?
Вырываешь свою улыбку у наблюдающего за тобой мага и говоришь проникновенно-мягко:
— Хорошо.
И чтобы поверили — на секунду снимаешь блок.
Тебе верят. Император сказал — нет, а ты говоришь — хорошо. Ну, сказал и сказал, что в этом плохого? Когда двое открыты для диалога — всегда хорошо.
Праздник в твою честь кишит яркими событиями: танцоры, вкусности, разноцветные шарики, воздушные змеи, детский смех, внимательные взгляды воинов, подхалимы. Ты любезна со всеми, с кем тебя знакомят, ласково улыбаешься тому, кто к тебе приценивается.
Сын императора соседней империи. Какая честь, право.
Кровь бурлит или потоки силы бесчинствуют?
Улыбка становится шире. Ты можешь играть: легал проще, чем корри, прикинуться ангелом.
***
Адэр понимал, что сунуться в логово могущественного противника, который вытер о тебя ноги — по меньшей мере, неблагоразумно. А сунуться второй раз, когда не только указали на дверь, но и пинка дали — мм, опасно и глупо. Но кто видел благоразумного черта? И черта, что своего не добился?
Император выставил его с церемонии, мысленно переговорив с магом. Столько внимания важных персон одному обычному черту — ах, приятно, господа и лестно. Он, правда, и не планировал прятки, открыто маячил среди народа, но чтобы им сыграли в пинг-понг? Отбросив за пределы границы?
Это, господа, лишка!
Верхний слой сняли при первом переходе, ну так всегда есть второй, напоследок — третий. Черт — он, как луковица, многослоен, если необходимо. Тело как чужой придаток, подчинялось, предварительно отплатив болью, но… Боль не прекращаемая перестает ощущаться и становится вполне сносной. Нужно просто не вспоминать, как переступал через собственную кожу, кровавыми ошметками лежащую на земле и не вслушиваться в хруст костей перебитого колена.
Несколько дней и придет в норму. Вот только решит вопрос, за которым пришел, отлежится в одном из тоннелей, и снова — молод, красив, одинок и кроме дракона, никому не нужен. Хотелось свой дом или хотя бы угол, но свой. Пусть маленький, неуютный, но чтобы никто не пришел и так вот, махнув рукой, не имел права сказать: «убирайся».
Убрался. Но не один. Хуже всего, что вслед за собой тянешь единственного друга: дракон, несмотря на милостивое разрешение, не остался у дома. Адэр доказывал ему, что так будет лучше и безопасно, а он смотрел глазами обиженного ребенка и рвал душу на части. Мол, что же ты, я тебе как собака: захотел — взял, захотел — бросил?
Повернулся хвостом и молча поплелся к обрыву. Сел, перегородив тропинку, не хотел оборачиваться и говорить, сколько черт ни пытался к нему достучаться, а потом бросил взгляд и резко, в своей удивительной манере, послал Адэра со своими нравоучениями, доброжелательностью, заботой и короткой дружбой.
— Я… Ты… — ткнул в грудь острым когтем, зашипел разочарованно, снова отвернулся. Не нужно слов, чтобы дать знать, что ты чувствуешь, если не боишься открыться. Дракон не мог говорить, но щит у груди не держал, несмотря на чешуйчатый панцирь, а черт…
Сел рядом с ним, обнял, пощекотал под крылом, послушал возмущения и кряхтение, а потом к нему опустилась огромная морда и близко, к самой ладони — острое ухо.
Дружба возобновилась.
Адэр не мог взять дракона с собой, и бросить не мог, и не представлял, что им делать. Податься в Долину Драконов, на родину Невилла? Но если он сам не горел туда возвращаться, то Адэр и подавно. Как посмотреть в глаза его родителям? И хотели ли они кого-нибудь из них видеть?
Вряд ли. Тогда куда? Город Забытых Желаний мерцал у ног тусклыми огоньками, звал, но… Не сумел отстоять его, не пригоден для управления, всех подвел. Какой с него хозяин города? Уголок — вот его хоромы, большего не достоин, но ради Невилла придется найти уголок побольше. Как минимум, чтобы в нем помещались двое.
Надо встать и начать искать. Надо уходить из города, переполненного разочарованием и собственной ненавистью. Но вставать не хотелось. Прыгнуть вниз, в ГЗЖ, к сущностям без мозгов и высохшему перевернутому фонтану? Кому он там нужен? Кому вообще нужен, если не нужен себе?
Так и сидели бы вечность вдвоем у мелькающего огнями обрыва, если бы не лупоглазое существо, вскарабкавшееся на утес с настоятельным приглашением Невилла к себе в гости.
— Да, — заявил зверек, ткнув в грудь белой лапой, — у меня побудет пока что. А ты попутешествуешь, одумаешься, станешь на ноги. Только вернешься за ним, ясно? Потому что у нас в городе не так много припасов, а что есть — я приберегаю для кое-кого, ясно?
Дракон при последнем упоминании помрачнел, с сомнением посматривая на приятеля.
— Меня больше волнует: не станет ли Невилл сам чьим-нибудь блюдом?
— Мертвые не угрызут панцирь, — соврал лупоглазый, и дракон расплылся в улыбке, расправил крылья, взъерошил чешую. Успокоился. И Адэр не стал говорить ему, что грызть не станут, потому что мертвым не нужны зубы.
Но Чупарислиодиусс не обидит дракона и другим не даст — здесь сомнений нет. Как-то они сошлись, вот если бы Невилл был сам собой — вряд ли, а так, звериная личина сближала.
Адэр почесал друга за серебряным ухом, показалось, кто-то из них двоих горестно всхлипнул, — и телепортировался, не оглядываясь, но поклявшись скоро вернуться. Скоро, вот только получит обещанное императором…
— Я тебе ничего не должен.
С этого и началось первое посещение чертом Ристет. Мысленный, чтобы не слышали окружающие — разговор с самим императором. Не смутившись такой чести, Адэр имел наглость не согласиться.
