Марианна Алферова - Беловодье
Роман шагнул к окну. Распахнул раму. Неужто расстаться с кольцом? Неужто?
— О, Вода-царица! О, светлые воды Беловодья! Плените отцов-основателей этого мира, Гамаюнова и Сазонова. — Колдун сорвал кольцо с пальца и швырнул в воду.
— Профессора?! — изумился Меснер. — Его-то зачем?
Но заклинание уже было произнесено.
Роман рванулся к другой двери, отворил ее. Он был в главной гостиной, но уже в Беловодье. В кресле, сцепив руки замком и опустив голову на грудь, дремал Гамаюнов. Он, видимо, мерз в городе мечты, потому что опять надел белый пушистый свитер с высоким горлом. А напротив него, тоже в кресле, сидел Сазонов. Теперь он предстал в настоящем виде. И оба отца-основателя со своими креслами срослись. Не различить, где кресло кончается, где начинается человек. Они, кажется, не поняли, в чем дело. Потому как Сазонов, увидев Романа, попытался встать. Дернулся раз-другой, на лице мелькнуло недоумение. Мелькнуло и тут же пропало. Сазонов очень хорошо владел собой.
— А, Роман Васильевич, наконец-то! — Гамаюнов поднял голову, улыбнулся блеклыми губами. Он, казалось, не заметил, что пленен. — Надеюсь, вы сумеете восстановить ограду к утру.
— Как Стев? Что с ним?!
— Все нормально. Не волнуйтесь. Чем быстрее вы будете действовать, тем лучше. Леша продержится, уверяю вас. Он молодец. Я всегда в него верил. Но поторопитесь, прошу. Надя вас ждет.
Ах, вот как! Что же получается? Иван Кириллович отдает ему Надю в награду?
«Ловушка! Ловушка!» — ожили в мозгу Романа подозрения.
— Здравствуйте, Григорий Иванович. Как Машенька? — спросил Сазонов. — Надеюсь, с ней все хорошо?
— Не волнуйся, она прекрасно себя чувствует. А вот ты как есть дерьмо, а не хулиган, как я раньше думал.
Сазонов будто не слышал.
— Извините, что пришлось вас срочно покинуть. Но как только я вернусь, сразу все образуется.
Роман подошел к Сазонову.
— Не ожидали, что вернусь? — спросил вызывающе.
Но Вадима Федоровича было трудно смутить:
— Напротив, я поручил Нику Веселкову привезти тебя как можно скорее назад, чтобы починить ограду.
— Неужели? А мне показалось, что вы хотели разрезать мое ожерелье. Какая же после этого починка!
— Ты сказал, что восстановил ограду. Но обманул. И твой обман едва не привел к фатальным последствиям. Но, к счастью, ложь быстро обнаружилась, и я принял экстренные меры.
— Ах вот как! Оказывается, я виноват! — Роман шутовски тряхнул головой. — Преклоняюсь! Я, конечно, тоже наглец. Но мне до вас далеко. Ну, ладно, некогда обсуждать этические проблемы. Будем действовать быстро и неэтично. Баз, помоги дотащить воду. А то Стен там надрывается, пытаясь сохранить город мечты для этих двух столь уважаемых товарищей.
— Я буду охранять их, — сказал Меснер.
— Если попробуешь освободить Ивана Кирилловича, тебе это не удастся, — предрек Роман.
— Мы просто побеседуем. Я выпью молока.
— Приятного аппетита. Галя прижалась к мужу.
— Мы долго здесь пробудем? — спросила шепотом.
Но Роман расслышал ее вопрос. И еще — колдун был уверен — в голосе Гали звучал страх.
— А где Грег? — спросил Роман, останавливаясь на пороге. — Вы его, часом, не прикончили вместо меня?
— Он охраняет Беловодье. — Таков был ответ Ивана Кирилловича.
— А сколько вообще людей здесь? — Роман сделал широкий жест, обводя комнату. — Надо бы поглядеть, нет ли кого постороннего.
Эд Меснер склонил голову набок, прислушиваясь:
— В Беловодье сейчас двенадцать человек… Одного я чувствую с запозданием.
— Это Надя, — уточнил Роман.
— Есть еще одно существо. В домике для гостей.
— Это Глаша. Кемарит, наверное. Осенью русалки могут сутками спать и не просыпаться, пока их не разбудят.
Дядя Гриша, Роман и Баз вышли из гамаюнов-ской усадьбы, прихватив по канистре с пустосвятов-ской водой.
— Ничего себе хулиганство, — присвистнул дядя Гриша, оглядывая водное чудо. Уже стемнело, и вода светилась. — Ну, чисто Китеж.
Они вышли за ограду, и видение пропало. Потом возник лес — точь-в-точь такой же, как снаружи. И лишь вглядевшись, можно было угадать, где невидимая ограда отделяет Беловодье от остального мира. Каждый раз Беловодье изображало иное. Может, в один прекрасный момент изобразит оно бетонный забор или корпус какого-нибудь завода-гиганта? Роман двинулся вдоль стены. С пустосвятовской водой рабо-талось не в пример легче. Она мгновенно скреплялась со стенами, превращаясь в стеклянные окошки. Но все равно колдун двигался слишком медленно. Скорее! Роман ускорил шаги. Баз плелся сзади, волоча канистры.
Насколько можно доверять Меснеру?.. Не думать об этом — отвлекает. А в сущности, чем Гамаюнов лучше Сазонова?.. Нет, лучше, конечно. Иван Кириллович не пытался срезать с Романа ожерелье и не жег Юлу лицо. Он только приговорил Стена к смерти. Любимчика — к смерти. Но кто сказал, что Стен — любимчик? Может быть, напротив, совсем нелюбимый? Слишком неудобный, прямолинейный, не желающий идти на компромиссы. Не льстец, не подлиза. От него приходилось скрывать торговлю поддельными бриллиантами, потому что иначе он бы стал презирать Га-маюнова. О, сколь горькая мысль… Наигорчайшая. Такое и подумать невмоготу. Нет, Иван Кириллович никогда так не думал. Никогда. Не настолько Иван Кириллович инакомыслящий, чтобы себе в таком признаться. И страх Гамаюнова перед Стеном — чисто интуитивный, подсознательный. И желание убить Алексея — тоже. Похоже на правду? Очень даже… Не думать… Ограда прежде. Заплатки прежде… Что же разломилось? Всего лишь меч рассек следы ожерелья или… вера Стена в чудо Беловодья дала трещины? Неважно… Все равно ограда восстановится. Стене плевать, верит в нее Стен или нет. Беловодью плевать, какие бриллианты продавал Гамаюнов, поддельные или настоящие. Важен сам факт существования. Кто бы знал, из какого сора вырастает колдовство! — перефразировал Роман знаменитую строчку стихотворения. Не думать… сомнения мешают… мешают ли? Вере мешают. А колдовству?
— Этот женишок умеет других заставлять на себя работать, — пробурчал дядя Гриша.
— Разве мы на него работаем?
— На него, на хулигана, — уверенно подтвердил дядя Гриша. — Но как говорится, a bon chat bon rat[3]. А нам — хвосты заносить.
Восстановление стены заняло полчаса. После этого Роман вернулся в Беловодье.
А далее… далее видение расплылось черным пятном.
Колдун очнулся — воспоминания опять прервались. Тина сидела подле него. Она не будила его, нет, притулилась в изножье кровати и ждала. По щекам ее катились слезы.
Он не стал спрашивать, что случилось. И так знал.
